Первый избиратель Гермионы Грейнджер

Гермиона Грейнджер потеребила край строгого жилета в мелкую полоску, прежде чем войти в комнату. За столом, в клубах сизого сигаретного дыма, обнаружилась женщина. Она сидела спиной к двери: блестящие чёрные волосы были уложены в идеальное боб-каре, классическая белая рубашка тесно облегала плечи, и Гермиона пошутила бы о её сходстве с Мией Уоллес, если бы в Магической Британии такую шутку оценили. — Добрый день, — поздоровалась она. — Добрый день. Повинуясь коротенькому заклинанию, кресло крутанулось на одной ножке. Среди змеящихся дымовых струек Гермиона узнала постаревшую Панси Паркинсон. Выглядела та, к её большому разочарованию, изумительно. — Паркинсон?.. Ты?.. — Не припомню, чтобы мы пили на брудершафт, Грейнджер. — Когда Уинстон Черчилль говорил о тех, кого следует опасаться политикам, он совершенно забыл о бывших слизеринцах, работающих в сомнительных газетах, — пробормотала Гермиона. — Вы что-то сказали? От ледяного «вы» Гермиону бросило в озноб. — Ничего, — сухо ответила Гермиона. В эту игру вполне могут играть и двое. — Отлично, — собралась Паркинсон. — В таком случае, присаживайтесь и давайте начинать. У меня нет десятка маховиков, чтобы успевать повсюду. Гермиона вспыхнула. Её частенько обвиняли в использовании маховика времени, чтобы получить фору у оппонентов. Эти обвинения были справедливыми, но Гермиона в принципе не понимала, в чём её вина: маховик мог запросто получить любой желающий, подтвердив цели его использования и простояв некоторое время в очереди. — Что ж, рассказывайте, Грейнджер, — поторопила Гермиону Паркинсон. — Что рассказывать? — Свою историю, разумеется. Вы никогда не читали «Ведьмин досуг»? Гермиона потупила взгляд. — Разумеется, — скучающим тоном протянула Паркинсон. — Вы всегда были выше этой «женской лабуды». Испытываете отвращение ко всему женскому? — Я не страдаю внутренней мизогинией! — Гермиона резко встала, чувствуя, как полыхают уши. — Сядьте, Грейнджер. Или хотите сказать, что я не права, а «Ведьмин досуг» занимает половину полок вашей библиотеки? — Нет, но… — Нет — значит, нет. Для того, чтобы давать интервью, не обязательно знать имена всех редакторов. Сядьте, пожалуйста. Гермиона послушно села в кресло, прижимая пальцы к вискам. Надо же — взрослая женщина, а до сих пор ведётся на подначки слизеринки, как первокурсница. Импульсивный обидчивый политик — что может быть хуже?.. Но Паркинсон, кажется, не придала их диалогу особого значения. — Почему вы решили дать интервью именно в «Досуг»? Достаточно странный выбор периодического издания, как для самого молчаливого кандидата в Министры Магии. Почему не «Пророк», не «Новости Волшебного мира», не «Придира», в конце концов? — «Ведьмин досуг» издавал серию постеров с обнажёнными кандидатами в Министры Магии. Мне хотелось, чтобы ваша целевая аудитория увидела и другую сторону медали — женщину далёкую от идеала, чье изображение вряд ли сможет украсить чью-то стену. — Честно. — Это слово могло бы быть девизом моего рода, если бы я не была магглорождённой. Паркинсон скривилась, словно от тупой зубной боли. — Не проще было бы сняться обнажённой? Героине войны простят целлюлит, растяжки и несколько лишних килограммов. — Проще, — признала Гермиона. — Но я не ищу лёгких путей. Глазами выбирают, пока не найдётся личико посмазливее. Сердцем выбирают навсегда. — Мы говорим о любви или о политике? — А разве есть разница? — Читательницам больше нравится о любви. — Я люблю политику. — А они — обнажённых кандидатов в Министры. — Ваши реплики тоже войдут в интервью?.. Паркинсон недовольно потянулась за сигаретами. — Ладно. Давайте начнём с самого начала, Грейнджер. — Меня зовут Гермиона Грейнджер. Мне тридцать шесть лет. — Серьёзно?.. — Ну что ещё? — Вы когда-то давали интервью? — Да, конечно, но… Паркинсон не дала ей закончить, бомбардируя вопросами. — Смотрите и учитесь. Вы видитесь с Роном Уизли? — У нас двое детей. Разумеется, мы видимся. — Расскажите о своём разводе. Гермиона ощетинилась: — Без комментариев. — Рон Уизли пытался отсудить у вас детей? — Что вы себе позволяете?! — Это было бы логично: вы строите политическую карьеру. — У Рона тоже есть карьера. — Во «Всевозможных волшебных вредилках». — Чем она хуже моей? — В последний раз «Ведьмин досуг» пытался получить у мистера Уизли интервью для статьи «Растраченный потенциал: как проводят свои жизни герои Второй магической войны». — Вопросы о разводе ничем не лучше. «Растраченная молодость: чем занимают досуг брошенки и разведёнки Магической Британии». — Перекур, — сдалась Паркинсон. — Из ваших язвительных ответов не то что на интервью — на некролог не насобирать. Отбросив приличия, Гермиона потянулась за списком вопросов через стол. — Носите ли вы дизайнерскую обувь? Каких молодых кутюрье магического мира вы поддерживаете? — прочла она вслух. — Вы носите маггловские вещи? Стоит ли ожидать роста популярности маггловской одежды среди волшебниц, если вы станете Министром Магии? Паркинсон вырвала листок из её рук. — Абсолютно идиотские вопросы! — возмутилась Гермиона. — Добро пожаловать в «Ведьмин досуг». — Фотосессия в белье была бы менее унизительной. — И уж точно ответила бы на больше вопросов. Грейнджер, вы меня задерживаете. Я уже сказала вам… — Что у вас нет маховика времени. Помню. Мы вдвоём воспользуемся моим, если будет угодно. Не торопите меня. — Вы будете отвечать на вопросы? — На эти — нет. — Надеюсь, вы не собираетесь расписывать аспекты вашей политической кампании в журнале, чьей самоцелью является дать женщинам просто отдохнуть, ни о чём не думая? — Давайте искать компромисс. — Компромисс можете искать в бракоразводном процессе с мистером Уизли. А у меня стандартные вопросы. Чьи на вас туфли? — Мои, разумеется. — Мерлин, Грейнджер, не выводите меня из себя. — Это было несложно. — В наряде от какого дизайнера вы отправитесь на выборы? Гермиона закатила глаза. В голове начал формироваться план. — В брючном костюме от Натали МакДональд. Мы здорово сдружились, когда я работала в отделе Магического правопорядка. Натали подала мне множество идей для искоренения несправедливых законов в сфере бизнеса. К тому же, она, как и я, магглорождённая — мы видим существующие проблемы в схожем свете. Своим выбором костюма из её капсульной коллекции я хотела поддержать те шаги, что мы сделали вместе в сторону улучшений условий для малого и среднего бизнеса. Паркинсон криво улыбнулась. — Вы не безнадёжны, Грейнджер. Гермиона покачала головой: — Никогда не любила увиливающих политиков. — Разве вы увиливаете? — Отчасти. — У нас на Слизерине это называлось «переворачивать ситуацию в свою пользу», — Паркинсон пожала плечами. — Расскажите, с кем из бывших однокурсников вы до сих пор поддерживаете отношения? — Мы вообще достаточно часто встречаемся. Я опасалась, что друзья будут обижаться на отсутствие у меня времени, но они относятся к моей карьере с пониманием. Гарри и Джинни оказывают мне незаменимую поддержку. Именно они — во главе с министром Бруствером, разумеется — помогли в корне изменить судебную систему. Благодаря ей из Азкабана исчезли дементоры. Заключённые обязаны понести наказание за свои проступки — думаю, я сумела доказать свою твёрдость в этом вопросе за свою министерскую карьеру — но они, как и прочие люди, имеют право на гуманное отношение. Дементоры в качестве тюремщиков — одно из самых бесчеловечных решений за всю историю Магической Британии. Я горжусь тем, что стала частью этой реформы. — Что насчёт семьи Уизли? Сказался ли развод на ваших отношениях? — Паркинсон заправски лавировала между темами вопросов, надеясь застать Гермиону врасплох. — С Роном мы расстались по обоюдному согласию, поэтому мои отношения со всеми Уизли остались тёплыми. Они часто выручали нас, когда нужно было остаться с детьми. Я всё ещё считаю их своей семьей. — Что насчёт ваших родителей? Как поживают мистер и миссис Грейнджер? Гермиона поморщилась: — У них всё хорошо, благодарю. — Нашим читательницам хотелось бы знать подробности. — Куда уж подробнее. — Грейнджер, вы действительно хотите вернуться к вопросу об обуви? — сверкнула глазами Паркинсон. — Нет уж, увольте. — С удовольствием, но начальство ждёт ваше интервью больше, чем Рождественские каникулы. — С вас бы сталось придумать ответы за меня. Паркинсон окинула Гермиону презрительным взглядом, но смолчала. — Попробуем другой формат. Блиц-интервью. Знаете, что это? — Разумеется. — Музыка магглов или волшебников? — Маггловские музыканты — настоящие волшебники. — Вы умеете готовить? — Блюда средней паршивости. — Кошки или собаки? — Я верна Живоглоту. Не могу поверить, что его уже нет. — Ваш муж чувствовал себя неполноценным из-за вашей карьеры? — Что за глупости? — Каковы ваши следующие шаги в политике? — Я хочу детальнее рассмотреть вопросы этики. Использование Легиллименции и подавляющих волю зелий должно быть ограничено. — Слухи о вашем романе с Драко Малфоем — правда? — Что?! — Каково ваше наибольшее достижение? — Безусловно, судебная реформа. — Не дети? — Не думаю, что живых людей можно назвать чьим-то достижением. Они есть — и это огромное счастье. — Вы когда-то преступали закон? — Да. Паркинсон триумфально улыбнулась. — Расскажите об этом подробнее. — Это противоречит формату блиц-интервью. Паркинсон щёлкнула пальцами: — Блиц-интервью окончено. Так что там с нарушением закона? — Эта история много раз освещалась в СМИ. — Но вы никогда не комментировали её, Грейнджер. Согласитесь, странно: кандидат в Министры Магии отказывается отвечать за свой проступок. — Я заплатила сполна. — Гр-р-рейнджер. — Перед началом седьмого года обучения в Хогвартсе я стерла память своим родителям. Это было незаконно. — Вы понесли наказание? — Да. Я заплатила штраф, отработала необходимое количество часов на общественных работах, и сдала тест на понимание вопросов магического правопорядка, что касались применения такого рода магии. — Ваши родители простили вас? Гермиона промолчала, постукивая пальцами по колену. — Вы бы сделали это снова? Некоторое время Гермиона изучала кружащийся под потолком дым. — Да. Паркинсон молчала, ожидая продолжения. — Я сделала выбор и до сих пор считаю его правильным. Законодательство не может предусмотреть каждый отдельный случай использования магии. Помимо свода законов, Магической Британии нужны смелые и инициативные люди, которые будут готовы признавать несовершенство системы и брать ответственность на себя. — Вы считаете себя таким человеком? — Я надеюсь, что я такой человек. Паркинсон посмотрела на неё со смешанным выражением на лице. — Было бы глупо ожидать, что вы напишете всё, как есть, да? — наконец спросила Гермиона, стряхивая с брюк невидимые пылинки. Паркинсон задумчиво обвела большим пальцем губы: сначала верхнюю, потом нижнюю, смотря куда-то сквозь материю окружающего пространства, после чего затянулась своими дурно пахнущими сигаретами. Поморщилась: то ли от крепости сигарет, то ли от сказанного Гермионой. — Грейнджер, иногда мне хочется надеяться, что у вас просто неуместное чувство юмора. Ваши дети уже ходят в Хогвартс, а вы всё ещё переживаете события пятнадцатилетней давности. Гермиона вспыхнула, но Паркинсон будто не заметила реакции Гермионы. — Будь моя воля, я бы всё переиначила. Потому что, как по мне, вам, с вашими детскими представлениями о добре и зле, больше подошло бы кресло в кругу анонимов с психологическими проблемами, чем кресло Министра Магии. Но я больше не играю в чёрное и белое. Я просто беру интервью, — она стряхнула столбик пепла с сигареты. Гермиона раскрыла рот, чтобы возразить, но Паркинсон ещё не закончила. — Вам интересно, кто из кандидатов нравится мне больше? Кто угодно, кроме вас. Любопытно, что я собираюсь с этим делать? Ровным счётом ничего. Мне скучно враждовать с вами, Грейнджер. Гермиона съежилась в кресле. Паркинсон была одного с ней возраста, но странная глубина в её взгляде заставляла Гермиону чувствовать себя чуть ли не дошкольницей в свои тридцать шесть. — Это было глупо, — признала она, разводя руками. — Вы — профессионал, мисс Паркинсон. — А вы — нет. — Но этого не будет в интервью. — Не будет. Боюсь, ваши попытки повернуть время вспять, во времена, когда я неизящно наушничала, а вы по-детски обзывали меня то мопсом, то коровой, ввергнут читателей в скуку, и «Ведьмин досуг» потеряет половину своей аудитории. Гермиона одобрительно кивнула и протянула руку через стол. Паркинсон не оценила жеста, насмешливо приподнимая тонкую бровь. — Я не ищу дружбы, Грейнджер. — Я тоже. Останемся профессионалами до конца? — Рукопожатие не спасет вашу репутацию. — В чьих глазах? — В моих. — Я готова попытаться. — Я не стану льстить вам в интервью. — Я была бы оскорблена, если бы вы попытались. Паркинсон вложила ладонь в протянутую руку Гермионы. Рукопожатие оказалось сухим и крепким, а рука Паркинсон — удивительно маленькой. — Вы ведь не отстали бы. Что ж, упорства вам всё ещё не занимать. Это вам пригодится. — На посту министра? — В борьбе с детскими комплексами. Гермиона невольно улыбнулась. — Это было отрезвляющее начало. Что ж… — Что ж. Интервью выйдет на первой полосе в следующем же выпуске. Если вы волнуетесь — не стоит, интервью самого молчаливого кандидата в Министры не останется без внимания. Гермиона упёрлась руками в колени. — А репутацию в ваших глазах я всё-таки спасла. Паркинсон чуть слышно фыркнула: — Отнюдь. — Признавать такие вещи достаточно сложно. — Интервью окончено. — Слишком сложно — признать, что на посту Министра вы желаете видеть ту, что когда-то по-глупому обозвала вас мопсом. — Интервью окончено. — Желаете видеть на посту Министра Магии, потому что вы — не дура, а моя программа в разы лучше всего, что предлагали Магической Британии за последние лет тридцать, если не больше. — Интервью окончено! Гермиона покачала головой, не скрывая улыбки. — Спасибо, Паркинсон. Спасибо. — Убирайтесь вон. — И вам хорошего дня. Гермиона скрылась за дверью. Выходя из здания «Ведьминого досуга», она остановилась у газетного лотка, чтобы приобрести последний выпуск. Возможно, она была слишком поспешна в своих выводах относительно женских журналов. Даже если содержимое «Досуга» не скрасит её вечер, что мешает ей украсить стену спальни постером с обнажённым Теодором Ноттом?