***
Луи кажется, что он очень близок к тому, что бы сказать «влюблен». То есть, по-настоящему. Сильно, бесповоротно — так, как бывает лишь раз в жизни. Он не чувствует, как движется время, когда смотрит в глаза Гарри, не видит и не слышит окружающий мир. Зейн говорит, что он ведет себя ебануто, но когда Луи и Гарри проходят свою супер-приторно-сладкую стадию, то начинают вести себя в присутствии других как женатая парочка, и это уже не так раздражает окружающих как их слепое обожание и взгляды, будто они готовы сожрать друг друга. Хотя взгляды всё же остаются. Луи обнаруживает, что в присутствии Гарри может быть самим собой. Мама ему всегда говорила, что нужно найти человека, с которым ты почувствуешь себя птицей в небе — так легко и естественно. И Гарри заставляет его летать. Ему даже нравится Найл. Найл забавный, у него смешной акцент, и он отлично разбирается в музыке. Они с Гарри самые милые люди, что Луи когда-либо встречал. И раньше он бы сказал, что такие люди скучные, но они не скучные! — Гарри зануда, — иногда стонет Зейн, но это бывает обычно тогда, когда их зовут на вечеринки, а Гарри отказывается идти туда в чем-то помимо своих странных шмоток. Луи сначала смеялся над этим, но сейчас он думает, что это круто, что у Гарри есть свой стиль, пусть такой нелепый, но ему идёт. Ему всё идёт, конечно же, но если ему нравится то, что он носит, значит, оно ему идет. — Отстань от него, — закатывает глаза Луи, получая всякий раз благодарный взгляд от возлюбленного. — И вообще, эти очки смотрятся горячо. Найл и Зейн всякий раз от этого кривляются как чертовы малолетки. Им пора бы повзрослеть. Гарри смущается, доводя свои щеки до пунцового цвета, стоит Луи упомянуть что-то, что касается сексуальности. — Чёрт, Гарри, ты просто… — задушено вздыхает Луи, отрываясь от укромных поцелуев в кабинке университетского туалета. Он постоянно пробирается руками под рубашку Гарри, нежно гладит его мягкую сатиновую кожу, наслаждаясь тем, как его парень откидывает голову и прикрывает глаза в удовольствии. Наблюдать за тем, как Гарри сходит с ума — его любимая часть. — Ты потрясающий… Он снова целует его, добираясь губами до уязвимой шеи. Гарри смотрит на него, без слов умоляя продолжать. — Я не могу перестать целовать тебя. — Тогда не переставай. — И думать о тебе. — И о чем ты думаешь? Луи обычно говорит еще тысячу комплиментов, все те вещи, что крутятся у него на языке. О том, какой Гарри красивый, какой он восхитительный, какой сексуальный… Но с каждый разом сдерживаться всё труднее. Он думает о том, что прекраснее нынешнего Гарри может быть только Гарри, принадлежащий ему всецело. Гарри, который лежит под ним и изнемогает от оргазма; Гарри, который робко просит прикасаться к нему и взять его. Луи обычно не привык ждать, но… — Нам не обязательно что-то делать. Я хочу, чтобы ты… чтобы ты желал этого так же, как и я. И Гарри обычно говорит «ладно» или «хорошо, а теперь снова поцелуй меня». Но потом Гарри говорит: — Я хочу устроить пляжную вечеринку. Луи расслабленно лежит на постели в уютной квартире Стайлса и усмехается. — У тебя нет пляжа, сахарок. — Ну и что? — невпечатленно спрашивает Гарри. Он роется в груде своих вещей, сваленных в шкафу, пока не выуживает оттуда смешные пляжные плавки. — Ладно. И кого ты собираешься пригласить? — Это будет приватная вечеринка. Никого лишнего. Вход только по приглашениям. Луи смеется, пока воздух не застревает в горле, когда Гарри тянется к пуговицам на рубашке и не начинает их расстегивать. — И что нужно сделать, чтобы получить приглашение? — тихо шепчет он, заворожено наблюдая за грациозными, будто танцующими, пальцами, стягивающими лишнюю одежду. — Ну, во-первых, ваше имя должно начинаться на Луи и заканчиваться на Томлинсон. Гарри тянется к ремню на его старомодных коричневых брюках и нелепо стягивает их, цепляясь ногой за штанину и чуть не падая. Луи, как оказалось, не смешно — он словно зомби пялится на кусочек свежих, аппетитных мозгов. — Что ж, тогда мне повезло, что моё имя именно такое. Гарри игриво улыбается, и Луи еще никогда не видел его таким обольстительным. Они переодеваются в купальные плавки, натягивают солнцезащитные очки и целуются под настольной лампой Гарри. Томлинсон прикасается к каждой части тела парня, которую никогда не удавалось потрогать под одеждой. Он уверен, что бедра Стайлса станут его фаворитами. — Луи… — шепчет мистер Стеснительность в поцелуй. — Ты можешь прикоснуться ко мне? — Прикоснуться где, сахарочек? Гарри кусает губу, не решаясь произносить, поэтому Луи коварно ухмыляется. — Я могу прикоснуться здесь, — ведет он рукой по обнаженному колену. — Или здесь, — по животу. — Вот здесь тоже неплохо, — мягко сжимает он задницу Гарри. Стайлс мажет губами по его челюсти, утопая в объятиях. — Луи… — вздыхает Гарри. Томлинсон переворачивает его и нависает сверху. Их бедра соприкасаются, члены прижимаются друг к другу. Луи стягивает глупые очки и хватает Гарри под коленями, разводя ноги немного в стороны и устраиваясь ближе. Он хотел сделать из этого игру, но на самом деле они оба слишком возбуждены, и Луи не уверен, что продержится достаточно. Он имитирует толчки, мягко целуя шею Гарри, пока тот дрожит под ним, словно от холода. Томлинсон чувствует, как вздрагивает особенно сильно тело Гарри, и тот замирает, зажмуриваясь и вцепляясь в плечи Луи. — Детка? — мягко спрашивает он, но тут же понимает, что что-то не так, когда замечает мокрое пятно на плавках Гарри и испуганный вид парня. Его слабо отталкивают, а потом Стайлс отползает к спинке кровати и прижимает колени ко вздымающейся груди. Он все еще немного дезориентирован, и от этого у Луи тянет где-то по позвоночнику. — Малыш? — снова пробует он. — Я такой идиот, — стонет Гарри, утыкаясь лицом себе в коленки. — Чт… Все в порядке, — мягко касается его руки Луи. — Тебе было хорошо? Гарри хмуро смотрит на него. — Извини. Я не слишком в этом… в этом… опытный. — Я знаю, ты же говорил, — нежно улыбается Луи. — Я думаю, это было круто. Я никогда еще не видел, чтобы кто-то так быстро заводился и кончал. Гарри обиженно фыркает. — Конечно, потому что не все сраные девственники. Луи кажется, что все его внутренности внезапно начали плавиться. — Ты что, действительно расстраиваешься из-за этого? — серьезно спрашивает он. Гарри непонимающе пожимает плечами. — А ты нет? — Я — нет, — уверенно говорит Луи. — Это наоборот… я имею в виду, это будто сносит мне крышу, когда я думаю о том, что смогу сам изучить всё то, что тебе нравится. — Ты хочешь? — неуверенно спрашивает Гарри. — Да, конечно. А ты нет? Он видит кивок. — Ну, у нас впереди много времени. Луи устраивает Гарри в своих объятиях, и они накрываются одеялом, предварительно стянув испорченные плавки. — Спасибо, Лу, — шепчет Стайлс. — В следующий раз мы займемся сексом, обещаю. — Но мы уже, — усмехается Томлинсон. — Но мы ведь не… — Ну, ты ведь кончил, верно? И нам было хорошо. — Всё равно это не то… — Это именно то, что нам надо сейчас. Я уверен. Ты не такой как все другие, Гарри. Я сразу это понял, так что не подгоняй себя под все эти стандарты. Гарри прижимается ближе к нему, оставляя милый поцелуй на щеке. — Знаешь, Лу, я должен извиниться. — Не начинай только! — Нет, я про другое. Я хочу извиниться за своё поведение. Я был таким идиотом раньше, потому что не знал, какой ты на самом деле. Я судил только по внешности и по всей этой репутации вокруг тебя, и я думал, что ты на самом деле такой, каким в итоге оказался я. Просто поверхностный придурок. А ты потрясающий, Луи. Я рад, что ошибался. Луи засыпает с улыбкой на губах и шепчет «я люблю тебя», пока они оба не отключаются.***
Что-то странное происходит с самого утра. Луи не может сказать точно что, но что-то изменилось. Он едет по привычной дороге в универ, покупает кофе в том же кафе, паркуется на том же месте и ждёт Зейна с его конспектами, но в тоже время… мир как будто вдруг сменил цвета. Кто-то сзади кричит ему привет, но он не узнает странного парня в растянутой футболке и лишними килограммами на боках. Он забавно ковыляет к нему и счастливо машет пакетом с пирожными (которые ему явно лишние). Луи решает проигнорировать незнакомца и написать Гарри, где его черти носят. — Эй, Луи, ты чего? — догоняет его, наконец, полноватый мальчишка. Он улыбается, обнажая свои зубы с брекетами, и тянет его в объятия. Луи пугливо оборачивается, наблюдая, видел ли это кто-нибудь. — Я же махал тебе, нафига отвернулся? — снова допытывается парень. У него сухие блондинистые волосы, словно выгоревшие на солнце, и его лицо кажется смутно знакомым. — Ты чего, уснул? Гарри тебя что, так вымотал за эти выходные? — гаденько усмехается он. — Н-Найл? — с трудом выговаривает Луи, потому что нет, ну, за тот уикэнд, что они не виделись, красавчик Найл не мог набрать сорок килограмм и превратиться в…это. — Ну, а кто еще? Не спи, Луи. Я взял булочки и кексы. И… э-э… думаешь, Зейн любит черничные? Луи машет головой, пытаясь прогнать всё это как страшный сон. — Я сейчас… Надо позвонить… — Гарри? Господи, ты и двух минут без него не можешь, — снова гогочет Хоран. Томлинсон отворачивается, прижимая телефон к уху, и спустя несколько длинных гудков слышит немного запыхавшийся голос любимого. — Лу? Ты чего? — Я… — он оборачивается, глядя на задумчивого Найла, вожделенно смотрящего на булочки. — Я хотел сказать, что если ты не поторопишься, то будешь сидеть целую пару без утреннего поцелуя. Гарри усмехается и явно прибавляет шаг. — Да, я уже бегу. Немного проспал. Почти у входа. — Да? Где? Луи оборачивается, наблюдая за тем, как нескладное пятно становится всё ближе и ближе, и его чертов мозг вот-вот взорвется. — Привет, Лу, где мой утренний поцелуй?***
Это всё должно быть сон. Или другая реальность. Магия. Некачественные наркотики. Может, Луи на самом деле в коме, и всё это его воображение? — Луи? Что за срочность? Зейн неспешно, но все же влетает в туалет, заставая растерянного и отрешенного друга напротив раковин с зеркалом. — Зейн? Голос Луи слегка дрожит. — Ну? Что случилось? У тебя какой-то нездоровый вид, — усмехается Малик. — Я… Я видел Гарри. Зейн странно на него смотрит. — Да. И я тоже, и еще сотня студентов и преподавателей. — Нет, я имею в виду. Только что! Это ебаная шутка? Первое апреля? — Луи, ты о чем? — Это был не Гарри! — вспыхивает он и понимает, что все его мысли собрались в кучу и готовы вот-вот вырваться наружу. — Он… он! Это не он! Он другой, я имею в виду. У Гарри не было кривых зубов, этой странной формы носа, и еще его кожа… его тело… А Найл?! — А что с ним? — удивленно вскидывает брови Зейн. — Ну, он… Он будто два Найла! И с каких пор у него бреккеты? — Они были всегда, Луи… что… Почему ты вдруг стал их оскорблять? — Это не они! Это не мой Гарри. Мой Гарри не выглядит как чертово пугало! Зейн пялится на него долгие секунды, будто что-то соображая в своей голове, пока его глаза не вспыхивают этим самодовольным блеском. — Точно! Я знал, что ты не просто так стал странным. Ты видел все по-другому или как? — Я не знаю, о чем ты? — Каким ты помнишь Гарри? — Ну… он. Он красивый. У него дурацкие шмотки, но он милый. У него нежная идеальная кожа, ровные зубы, такие большие и яркие губы, и еще он безумно сексуальный. — А Найл? — Ну, Найл красавчик. Он был весь такой стройный, мне даже в зал захотелось пойти. И у него были такие красивые густые волосы, и прямо голливудская улыбка. — Но сейчас они не такие, да? — Да, Зейн! А я о чем? — Но ведь это они, ты понимаешь, да? Луи хмурится. — Это не розыгрыш, ты клянешься? — Луи… ты думаешь, я такой человек? — Нет, но… Но вы ведь с Лиамом и все, кого я знаю, вы остались прежними. — Я не знаю… У меня нет предположений, Лу. Может, ты просто и так нас знаешь? А Найл и Гарри, ты видел их такими, я не знаю, какие они внутри? Луи в ужасе оглядывается на своё отражение в зеркале. — Боже! Что за хрень? Я не… что мне теперь делать? Человек, которого я люблю, просто отвратительный! — Луи! — оскорблено восклицает Зейн. — Я поверить не могу, что ты сейчас это сказал! Ты же сам говорил, что любишь Гарри, несмотря ни на что, и будешь любить всегда. М? Не твои ли слова! — Но тогда я не знал! — Тогда ты просто пиздел, вот и всё! Зейн устало закатывает глаза. — Поверить не могу, что мы снова к этому вернулись. Я знал, что ты никогда не сможешь измениться. Он оставляет Луи один на один со всем шоком, ужасом и растерянностью, один на один со своим уродливым отражением в зеркале.***
Луи говорит Гарри, что ему плохо, и он отправится домой. На самом деле он бродит по улицам с пустым стаканчиком кофе и переполненной мыслями головой. Он не может просто выкинуть воспоминания о Гарри, его голосе, его глазах, его шутках, обо всём. Он помнит, как тот выглядел раньше, но изображение перестает быть четким, словно выстирывается, как старая вещь. Теперь он помнит каждый изъян, каждую уродливую деталь на теле Стайлса. Он боится, что тот прекрасный образ сменится на этот кошмар. Но он уже практически сменился. Луи думает о словах Зейна, он думает, почему не задумался сразу, когда друзья странно реагировали на его внезапную влюбленность. Конечно, почему! Теперь многие вещи стали очевидными, но… Луи не может просто перестать думать о том, что он любит Гарри. Он полюбил его за это глупое лягушачье выражение лица, за его доброе сердце, за то, как он наступает ему на ногу, а потом неловко извиняется. В баре «Лонг Роуд» он заказывает себе две пинты пива, но в итоге не может прикончить даже одну, его мутит, когда он думает обо всем этом, и еще о том, как холодно отшил Гарри днем. Девушка за баром весь вечер мило улыбается ему, её веснушки кажутся очень знакомыми, но угловатое лицо с большим носом и кривоватыми губами он вспомнить не может. — Ты сегодня, надеюсь, не будешь пить до смерти? В этот раз я могу не дотащить тебя до дома, — усмехается она. — Мы знакомы? — хмурится он. — Ну да, я эм… Лесли… ты ночевал у меня, а потом мы позавтракали… — Да, точно, Лесли, — улыбается Луи, припоминая вкусную еду и розовую девчачью комнату. — Как твои дела? Лесли рассказывает о том, как она провела выходные со своей семьей и собирается в скором времени пойти на вторую работу, чтобы оплатить обучение своей младшей сестре. Луи выслушивает каждую деталь её рассказа, а потом благодарно обнимает, прежде чем выскочить из бара в холодную темноту города.***
Гарри спит чуть ли не до обеда. У него под глазами большие мешки, будто он бодрствовал целую ночь или плакал, и Луи надеется, что это не второе. Он хочет коснуться рукой спутанных и примявшихся кудрей на его голове, но вовремя одергивает себя, боясь потревожить чужой сон. Луи чувствует, как горит его сердце — жестоким, безжалостным огнем, как его губы немеют, стоит ему попытаться что-то сказать. Гарри всё тот же, он не изменился до неузнаваемости, просто Луи… это всё какой-то ненужный хлам в его голове. Это он кричит ему всматриваться в какие-то мелкие неровные мазки, не замечая всего великолепия картины. Веки Гарри вздрагивают, и он осматривается, замечая лежащего Луи возле себя. — Я не разрешал тебе входить, — тихим хриплым голосом произносит он. — Я взял запасной ключ… Мне очень нужно было тебя увидеть. — Не надо, Луи, — вздыхает Стайлс. — Я знаю, зачем ты здесь. Зейн все рассказал. Луи тянется к нему, наконец касаясь рукой нежной, пусть и не идеальной кожи на щеке Гарри. — Не надо, — грустно тянет тот. — Я знаю, что теперь ты видишь меня… не так. Так что давай без жалости. Томлинсон мягко обнимает его, как делал это всегда, его нос еле касается носа Гарри. — Сахарочек, — целует он подбородок парня. — Теперь, когда ты знаешь, какой я, а я знаю, какой ты… — Что? — Мы сможем полюбить друг друга снова? Гарри хватается за него взглядом как за первый луч солнца. Первый и единственный. И так будет до тех пор, пока солнце не перестанет светить.