***

Нет, в принципе, она сама была виновата. Мари всегда знала, что Штейн безумен. Можно было называть это как угодно, но слово «норма» не подходило даже с учетом всех заскоков и тараканов в головах учителей и учеников Академии. Чего Мари не знала и не учитывала, так это то, что безумие Штейна может быть весьма… своеобразным. Сначала Коса Смерти долго думала, как сообщить мужу и Мастеру о счастливой новости. Ее деятельная и эмоциональная натура требовала устроить что-нибудь особенное, но под шквалом навалившейся работы даже Мьелнир сдалась. И буднично сообщила о своей беременности во время завтрака. Реакция Франкена вызвала у Мари противоречивые чувства: она испытала прилив гордости от заранее правильной просчитанной ею реакции мужа, ей захотелось ударить его, ей не хотелось ударить его (не хватало еще остаться матерью-одиночкой) и ей хотелось хлопнуть дверью и уйти с глубокой обидой. Потому что Штейн не отреагировал никак. Даже бровью не повел. Он так же буднично поинтересовался, записалась ли она на прием к врачу. Мари еще пару минут поколебалась - выбить ли дверь или пару зубов, но решила, что самое время начать беречь себя. О походе к врачу Коса Смерти уже подумывала, но все никак руки не доходили. Профессор выслушал ее объяснения, прочитал лекцию о неправильном и нездоровом подходе. И беседа была закрыта. По крайней мере, так думала Мари. Следующим утром ее разбудили очень рано и неожиданно ласково. Штейн сухо сообщил ей, что они идут к врачу. Сейчас. Возражения Мари были отметены в сторону. Профессор, оказывается, поднял свои давние профессиональные связи и записал жену к лучшему специалисту. Стальной блеск в глазах мужа подсказал Мьелнир, что лучше молчать и не спорить. Все равно не поможет. И вот после визита к большому светилу медицины начался настоящий ад. Нет, сначала Мари даже радовалась, когда Штейн выпросил у Шинигами небольшое послабление для Косы Смерти. Бог поздравил своих учителей и передал большую корзину фруктов. Мари также нравилось, что Франкен стал неожиданно заботлив. В своей собственной странной манере. Он почти перестал курить (по крайне мере, дома), начал готовить завтраки и вообще взял на себя почти всю домашнюю работу. На самом деле, беременность протекала легко. Мари почти не мучили приступы тошноты, она пока не чувствовала перепадов настроения (которые у нее и так всегда были), не чувствовала настоятельную потребность в гастрономических изысках. Большего всего ей нравилось, когда по вечерам Штейн садился вместе с ней на диван и массажировал ее ступни. Но потом начались неприятности. Профессор с настойчивостью маньяка соблюдал все предписания врачей, заставлял жену пить витамины, правильно питаться. В доме был установлен жесткий режим дня. Завтрак, обед и ужин – по часам. Обязательный послеобеденный сон. С наступлением зимы и морозов Мари начала чувствовать себя иллюстрацией к загадке «Сто одежек, и все без застежек». Штейн стремился одеть и закутать жену во все имеющиеся в дом куртки, свитера, шарфы и шали. Малейший чих вызывал у профессора приступ неконтролируемой паники. Мари тут же изолировали в комнате, где царила удушающая жара, ее начинали пичкать горячим чаем с медом и витаминами, плюс во всех комнатах начиналась тотальная дезинфекция. И в один из таких разов Мари взбунтовалась. - Хватит! Я так больше не могу! Штейн посмотрел на жену, чуть склонив голову на бок. - Тебя что-то беспокоит?- уточнил профессор менторским тоном. Мьелнир схватилась за голову. - Мы можем хотя бы пять минут говорить не о моем здоровье? Франкен, хватит, пожалуйста. Штейн явно пребывал в замешательстве. Мари заметила, как рука профессора привычно опустилась было в карман за испытанным средством помощи, но замерла на полпути. Коса Смерти вздохнула и взяла мужа за руку. - Послушай, мне приятно, что ты заботишься обо мне, но не надо делать это в таких убийственных дозах. Я чувствую себя тепличным цветком. Девять месяцев такого режима я не выдержу. Штейн слегка приподнял бровь. Мари давно знала его, чтобы понять – профессор все еще в замешательстве. - Но так правильно. Ты должна заботиться о своем здоровье, правильно питаться. Так ты защищаешь себя и ребенка. Мари села на диван, потянув мужа за собой. - Я знаю. Но я и так чувствую себя отлично, все хорошо, правда. Мне кажется,что вместо вливания в меня литров горячего чая, мы могли бы поговорить о нас, о нашем ребенке. Ты заметил, что только сейчас об этом заговорил? Штейн чуть заметно нахмурил лоб, пытаясь припомнить. Нет, как-то это он упустил из вида. - Мари, ты же знаешь, беседы на личные темы даются мне куда сложнее, - губы профессора дернулись в усмешке. – В этом плане из меня паршивый муж. - Из тебя вышел прекрасный муж, - чуть толкнула его в плечо Мари. – Ну, до того как ты начал вести себя как сверхзаботливая мамочка. Учти, эту роль я собираюсь забрать себе потом. А ты, по моей задумке, должен будешь спасать наше чадо. Штейн усмехнулся уже в открытую. - Если только я вообще смогу его заметить. Он чуть помолчал. Говорить было немного странно. - Думаешь, это кто будет? - Не знаю, но мне все равно. И предлагаю этого не узнавать. Пускай будет сюрприз. Профессор кивнул головой. Да, так лучше. Пускай будет сюрприз. На самом деле сюрприз был уже тогда, когда Мари сообщила ему об ожидающемся прибавлении в их семье. Семья. По его глубоко личному мнению, у него вообще не должно было быть семьи. У него не должно было быть детей. Но после тех слов жены Франкен понял, что такое неожиданное чудо он должен оберегать всем силами. Не попусти Шинигами, что-то случиться с Мари. Но, пожалуй, он действительно перестарался. - Итак, я ввожу новые правила, - продолжала тем временем Мари. – Никакого чая. Даже не говори мне про чай! И никаких свитеров. Один максимум. - Два, - попытался отстоять позицию профессор. - Один, - сверкнув глазом, с нажимом сказала его жена. – На мне еще пальто будет. Профессор склонил голову, признавая капитуляцию. В конце концов, про шарфы Мари ничего не сказала.