Пожалуйста

      — Какого хуя ты вытворяешь, очкастая? — Ривай грубо усаживает майора пятой точкой прямо на траву, заставляя ее полностью отвлечься от своих боевых игрищ с титанами.       Смотря на эту женщину сверху вниз, Аккерман четко осознает одну вещь: он заебался. Заебался всякий раз мчаться за ней, когда она аллюром три креста бросается на поиски своих «подопытных кроликов»; когда проводит свои эксперименты и, в прямом смысле этого слова, лезет этим переросткам в пасть; когда несется к нему на всех парах, чтобы поделиться до охуения интересными подробностями того, как титан отрыгнул сожранный когда-то вместе с одним из солдат легиона привод.       — Да брось, хорошо же все получалось! — она, похоже, за всю свою жизнь голову отбила настолько, что инстинкт самосохранения отключился окончательно без возможности восстановления.       И сейчас она снова выступает главной причиной его раздражения: капрал и так не в особо добром расположении духа, так еще и эта аномальная со своим вечным шилом в заднице подливает масло в огонь.       — Ты, блять, только что чуть не осталась без руки, какое нахрен «хорошо»? — он не то чтобы злится… Если быть откровенным, Ривай в ярости, да такой, что прямо сейчас едва сдерживает себя от того, чтобы не прибить чокнутую ученую на месте. Но тогда в ее спасении не будет никакого смысла, и получится так, что он только зря потратил часть газа и затупил два лезвия, вырезая шмат мяса из шеи титана, собирающегося клацнуть зубами на теле Зоэ.       Вместо этого Аккерман подходит к женщине почти вплотную и снимает с нее форменную армейскую куртку, затем присаживается перед ней на одно колено, расстегивает пуговицы на манжете желтой рубашки и закатывает рукав до локтя, оголяя предплечье; Ханджи не сопротивляется манипуляциям и лишь наблюдает за тем, как капрал осматривает ранение, которого ей на этот раз избежать не удалось.       — Чего лыбишься как полоумная? — Ривай поднимает голову, ловит на себе внимательный изучающий взгляд и видит широкую улыбку на губах майора, которая заставляет его нахмуриться еще больше, чем до этого.       — Никогда бы не подумала, что вместо того, чтобы орать на меня полдня к ряду, ты лишь раз прикрикнешь и примешься заботиться, — отзывается она, хихикая.       — Нахуй иди, — капрал надавливает на травмированную кожу сильнее, чем до этого, и Зоэ шипит в ответ. — Куда только смотрит твоя курица-наседка, когда ты предпринимаешь очередную попытку стать кормом для титана, — извиняться он, конечно же, даже и не думает.       Ривай вообще-то против Бернера ничего не имеет [в теории] — помощник ученой старается как может, и Аккерман уверен в том, что он без раздумий отдаст за нее свою жизнь, но Ханджи явно не тот командир, с которым он может справиться как минимум из-за ее чрезмерной гиперактивности и явной фанатичности в своих исследованиях.       — Бу-бу-бу, — обиженно проговаривает майор. — Не суди Моблита строго. Он отлично справляется со своими обязанностями. И не мешает мне добывать бесценные для человечества знания в отличие от некоторых, — она по-детски показывает язык, сопровождая этот жест нечленораздельными звуками.       Капрал снова удерживает себя от того, чтобы не ударить ее, и, возведя глаза к небу, тяжело выдыхает.       — Серьезных повреждений нет. Через пару дней снова будешь играть в дочки-матери с титанами, — произносит Ривай, опуская рукав обратно и вновь застегивая пуговицы на манжете.       Он выпрямляется в ногах и, окидывая Зоэ взглядом, разворачивается и молча уходит в противоположную от нее сторону.       — Эй, Ривай! — майор окликает его, и Аккерман останавливается и оборачивается к ней лицом. — Спасибо, — произносит она, натягивая куртку, и улыбается.       — В следующий раз даже с места не сдвинусь. Так и останешься в титаньем желудке, — мрачно отзывается он и вновь поворачивается к ней спиной, продолжая следовать своему пути.

Но оба они, впрочем, знают, что его слова имеют совсем иной подтекст.