Небесные парочки

— Мам, а как вы с папочкой познакомились? — тихим шёпотом спрашивает мальчик и забирается на коленки к матери, хватаясь за каштановый водопад волос, осматривая её чёрными сонными глазёнками. Она мечтательно улыбается, и миниатюрный носик забавно приподнимается вверх, глаза робко смеются. — Коди, только когда в кроватку ляжешь, а то папа устроит нам, — шепчет женщина и относит сына в спальню. Весёлый, заразительный смех разносится по дому, и на кровати мать и сын мутозят друг друга подушками, валят друг друга и строят страшные рожицы, пока их веселье неожиданно не обрывает папа. — Господи, что за фантасмагория тут происходит? Что тут за индийский фильм? Вивиан, почему мой сын ещё не спит? Мне что, самому его укладывать? — слышится возмущённый возглас, и в комнату врывается Гавриил в куртке нараспашку. Быстро растащив жену и сына по разным углам, он щекочет брыкающегося мальчишку, отчего тот едва ли не плачет. — Гейб, он же сейчас помрёт со смеху, — послушно успокаивается она и обнимает мужа за плечи. Он ласково хватает её руки и целует пальцы, отпуская ребёнка. Накрывая сына пледом, архангел целует его в висок, вечно спрятанный непослушными волосами, его, отцовскими волосами золотистого цвета. — Пап, а как я появился? — зевает мальчик, и нет лица растеряннее, чем лицо архангела. Вивиан торжествующе смотрит на мужа. Мальчик — с немым ожиданием удивительного рассказа. — Ангел принёс, — наконец кидает мужчина и уползает на край кровати, прячась за жену. Та давится смехом и укладывает ребёнка обратно на подушку. Рано ему ещё узнать, как познакомились его родители, но со временем они непременно скажут Коди об этом. — Не обращай внимания, сынок. Просто мы с твоим папой — соулмейты, родственные души, — ласково говорит девушка, и глаза её наливаются теплом. Мальчик что-то шепчет в полусне и окончательно засыпает, уткнувшись носом в подушку. Ему вновь будут сниться другие миры. — Доволен? — толкает мужа в бок Вивиан, но Гавриилу всё равно смешно, — Это ты виноват. Умение застать врасплох он унаследовал от тебя.       Архангел улыбается вновь, но уже не той добродушной улыбкой, какой раньше. Он сбежал с небес, когда заново обрёл благодать. Сбежал, но потерял кулон где-то на земле, среди необъятных просторов РФ, и вынужден был за ним вернуться, ведь по негласному неписанному правилу (поэтому его отменить ну никак нельзя) человек, нашедший и надевший на себя кулон ангела, автоматически становится его суженным.       Но Гейб опоздал буквально на два дня и нашёл своё сокровище уже на чужой шее. Не сказать, что девушка тогда запала ему в душу, по крайней мере он старался не обнадёживать себя понапрасну, но он хотел заполучить обратно своё сокровище (которое надевший должен отдать добровольно — то есть самостоятельно снять с себя и передать лично в руки владельцу — иначе соулмейта не отменить).       Вивиан что-то бормочет, совсем как «взрослые» бабушки, пока архангел не поднимает её на руки одним быстрым движением, после чего бормотание сменяется приглушённым хныканьем. Все страхи людей видны на их лицах — считал Гейб — в отличие от высших, небесных созданий, которые имеют несколько масок. Но вот на лице его жены этот страх неразборчивым почерком написан. — Ты понял, — куксится она и тотчас оказывается брошенной на кровать, и куксится уже от нестерпимого смеха, когда муж быстро целует её шею. Он до сих пор не верит, что она боится высоты даже в его объятиях, на его руках. А всё потому, что намного ниже даже Гаврила. — Тогда завтра будем прыгать с парашютом, — коварно шепчет он и запускает руки под футболку, — Иначе мы от страха не избавимся. — Не смей, — бьётся она, как раненная птичка в траве, не даётся ему в руки, вздрагивает, как последний листик на холодном ветру поздней осени. Гейб отстраняется, ласково вытирает слезинку, побежавшую по её щеке, и нежно целует ей лицо. Она боится, сильно боится. — Я же архангел, я поймаю, — шепчет он, но не верит в это до конца. Жизнь среди людей научила его, что как бы мы того не хотели, но уверения могут ничего и не значить. Он понимает и держит её в своих руках, успокаивает, как может, но Вивиан всё равно продолжает бояться, бояться ещё и потому, что живёт вместе с существом, которое так или иначе связано с высотой и ветром, перемещениями, не привязанными к земле, мало связанными с ней. — Ты моя, и поэтому я уже не летаю, — говорит пернатый, и усыпляет её, наколдовывая нужные сны. Он укладывает голову рядом, не обнимает её. Перестал, увидев, как Вивиан дрожит под ним во сне.