Записка

Одна из широко известных истин гласит, что каждая уважающая себя девица, только вступающая в жизнь, непременно должна в кого-нибудь влюбиться. Одиннадцатилетняя Джинни Уизли была совершенно согласна с этой аксиомой, а потому не замедлила обзавестись достойным объектом для обожания. Герой её грёз был высоким, широкоплечим и златокудрым; звали его Гарри Поттер. Девочка с истинно гриффиндорским упорством игнорировала тот факт, что реальный Гарри, в отличие от своего воображаемого тёзки, был низкорослым и совсем не атлетичным, невзрачным с виду очкариком. Он никогда не носил сверкающих доспехов, и белогривого скакуна у него тоже не было. Но разве такой пустяк, как несоответствие реальности буйным фантазиям, может стать преградой для горячих девичьих чувств? А когда страсти в юной душе так и бурлят, будто зелье в котле, то рано или поздно, в той или иной форме, они обязательно выплеснутся наружу... * * * Тренировка по квиддичу затянулась — Вуд гонял свою команду нещадно — но домашние задания никто не отменял, так что когда Гарри добрался до библиотеки, никого из друзей там уже не было. Собираясь засесть за написание сложного эссе по трансфигурации, Гарри для начала подготовил письменные принадлежности, проще говоря, перевернул свою сумку и вытряхнул всё её содержимое на стол. Вместе с перьями, скрепками, свитками чистого пергамента, бутылочкой чернил и ещё какой-то мелочёвкой на столешницу выпал маленький розовый квадратик. Гарри нахмурился: он никогда не пользовался пергаментом розового цвета, так откуда же он взялся в его сумке? Охваченный любопытством, мальчик развернул записку. Послание было коротким: "Гарри! Я тебя люблю. Д." Внизу, вероятно, для большей убедительности было пририсовано сердечко. Какое-то время Гарри ошалело пялился на это послание, но шок был недолгим, гриффиндорская натура взяла верх. Логическая цепочка в голове сложилась в считанные мгновения: сам себе он эту записку не писал, а значит ему её подбросили. Раз подбросили, значит, несомненно, враги. А раз враги, значит они сейчас где-то поблизости, ждут чтобы посмеяться над ним. Возмущённо сверкая глазами, Гарри оглянулся по сторонам в поисках автора злокозненной эпистулы. Взгляд сходу упёрся в целую баррикаду из книг, нагромождённых на его столе, должно быть, до него здесь занимался какой-нибудь рейвенкловец. Вытянув шею поверх книжных завалов, Гарри оглядел окрестности. Справа горизонт был чист: группа старшекурсников в глубине зала, пара маленьких девочек, судя по форменным нашивкам, с Хаффлпаффа, незнакомый долговязый рейвенкловец — все были заняты своими делами и не обращали на Гарри никакого внимания. Мальчик повернулся в другую сторону... В паре столов от него сидел Драко Малфой и, вместо того чтобы смотреть в лежащую перед ним книгу, пялился в его сторону. Вот он, виновник! В ответ Гарри послал ему самый свирепый взгляд из своего арсенала. — Чего уставился, придурок шрамоголовый? — не замедлил огрызнуться Малфой. — Сам ты придурок! Да я... — Тш-ш-ш! — по проходу между столами к ним направлялась строгая мадам Пинс, школьный библиотекарь, на корню пресекая зарождающуюся свару. Давние недруги дружно притихли: Малфой склонился над своим учебником, Гарри спрятался за импровизированной книжной баррикадой и, укрывшись там от ястребиного ока мадам Пинс, снова развернул записку. Только при повторном прочтении он обратил внимание на букву "Д" в конце послания. Инициал ещё раз подтвердил его подозрения, успевшие уже превратиться в уверенность, в авторстве Малфоя[1]. Но одно обстоятельство выбивалось из общей схемы, Гарри нахмурился, припоминая. Как он там сказал, "придурок шрамоголовый"? Это оскорбление было настолько банальным и затасканным, что его можно было назвать повседневным. Учитывая обстоятельства, Гарри скорее ждал бы от давнего врага гнусных витиеватых проклятий и подробных комментариев в сопровождении гаденькой злорадной усмешки. А вот их отсутствие казалось странным и подозрительным. Между корешками книг в высящихся на его столе стопках Гарри отыскал крошечный зазор и приник глазом к образовавшейся щёлочке, исподтишка шпионя за Малфоем. Как и Гарри, тот изображал прилежного ученика, только пока мадам Пинс была поблизости, но стоило ей удалиться, как его сконцентрированность на учёбе стала резко ослабевать. Теперь за каждым взглядом направленным в учебник, следовал другой, украдкой брошенный туда, где за высокими штабелями книг виднелся вихрастый темноволосый затылок. Выражение его лица в эти моменты было, мягко говоря, непривычным — серьёзным и... застенчивым? Если бы речь шла о ком-нибудь другом, Гарри охарактеризовал бы его именно так. Привычной кривой ухмылки не было и в помине. Такое поведение казалось совершенно не объяснимым. Какой смысл отправлять кому-то издевательское послание, а после — не издеваться над ним? Разве что... Разве что это было написано не ради насмешки, а всерьёз. И что это, мантикора его задери, означает?! Гарри впал в лёгкий ступор, он не привык размышлять о чувствах и прочих тонких материях. Эх, была бы здесь Гермиона, уж она бы всё ему разъяснила... Но подруги не было, а значит с малфоевской ситуацией надо было разбираться самостоятельно. Гарри постарался сосредоточиться и рассуждать логично. Любит... Что это вообще значит? Вот, к примеру, он, Гарри, что он любит? "Пирог с патокой", — незамедлительно пришёл в голову ответ. Ароматный, с золотистой корочкой, которая так и хрустит на зубах... Гарри вздрогнул — ему внезапно вспомнилось, как утром за завтраком Малфой грыз яблоко, он тогда ещё обратил внимание, какие у того зубы. Острые, крепкие... Хр-руп! Хруп! Гарри потряс головой, прогоняя жуткое видение. Нет, наверняка, в записке имелось в виду что-то другое. В поисках подсказки мальчишка заозирался по сторонам, его взгляд случайно скользнул за окно, где по опушке Запретного Леса прогуливался великан-лесничий со своим верным псом. Вот оно! То, что нужно, Хагрид и Клык! Конечно, Гарри любит Клыка, он же такой весёлый, всегда радуется и виляет хвостом, когда ему бросаешь палку. А потом бежит и притаскивает её обратно в зубах. Представив себе Малфоя, бодро командующего ему: "Аппорт!", Гарри почувствал, что нужная мысль опять куда-то ускользает и поспешил переключиться с пса на его хозяина. Хагрида он любит, это правда. А как же иначе? Ведь Хагрид же такой добрый! Примчался к нему сквозь грозу и шквалистый ветер, забрал у родственников — настоящий герой! А еще он частенько, когда никто не видит, катает Гарри на шее... Гарри снова поглядел в "глазок" на малфоевский стол. Тот, похоже, и думать забыл об учёбе. Подперев кулаком щёку и устремив невидящий взгляд в сторону гарриного убежища, он сидел и нежно, мечтательно улыбался. "А ведь Малфой-то далеко не пёрышко", — накатило внезапное осознание. Ну и пусть, что тощий да костлявый, а весит-то, поди, не меньше Гарри. Да такого катать — шея отвалится! Гарри постарался успокоиться и взять себя в руки. У этой задачки должно найтись ещё какое-нибудь решение! Он любит, он любит... своих друзей! Ну конечно же! Гермиона — такая молодчина, всегда пишет для них с Роном конспекты по скучной Истории Магии, пока они на задней парте рубятся в морской бой. Да и с домашними заданиями постоянно помогает — ну как же её после этого не любить! А ещё есть Рон и его семья, они все такие славные! И так ему помогли. Приютили в своём доме на всё лето, а миссис Уизли специально для него ежедневно пекла вкуснющие пирожки... И что же ему теперь делать? От одной мысли, что ему придётся привезти Малфоя на Тисовую улицу — А что скажут на это Дурсли?! — поселить в своей каморке, терпеть его общество целое лето, да ещё и печь для него пирожки, Гарри, хоть он и был самым бесстрашным представителем "факультета смелых", прошиб холодный пот. Виновник его нервотрёпки тем временем, похоже, даже не подозревал о его терзаниях и тихо млел, почти растёкшись по столу и положив голову на скрещенные руки, не сводил глаз с гарриного стола и совершенно неприличным образом блаженно лыбился. Вот же скотина! Гарри даже зажмурился от усердия, он обязательно должен вспомнить что-нибудь другое. Что-то серьёзное, настоящее, очень-очень важное и дорогое. Родители. Гарри даже выдохнул от облегчения, вот он, достойный, правильный ответ — он любит родителей. И пусть даже он не помнит их лиц, но никогда не забудет их жертвы и как отважно они погибли, защищая его... Гарри решительно тряхнул головой, нет, так продолжаться не может! Он положит конец этому кошмару! И немедленно. Недолго думая, он придвинул к себе чернильницу, достал чистый кусочек пергамента и крупными уверенными буквами вывел на нем: "Малфой! Я тебя тоже люблю. Г.П." Пусть и ему будет страшно.