Билл Денбро

Билл Денбро всегда улыбался, когда мы пересекались в коридорах школы. Своей приятной чистой улыбкой, заставляющей птиц петь в моих ушах прекрасные весенние песни. Казалось, в его глазах сверкало само солнце, наверное, он мог бы освещать путь морякам по ночам вместо маяка. Да, звучит глупо, но я не видела ничего прекраснее за всю свою жизнь. Билл Денбро сильно заикался во время разговора, нервничал и начинал заикаться ещё сильнее. За эту свою особенность он получил своё вечное прозвище — Заи́ка Билл. Ну, или просто Заи́ка. Только так. Ни как иначе. Именно под таким именем знала его вся школа. Билл Денбро потерял брата. Эта новость словно обухом прошлась по макушке, выбивая мысли из привычной колеи и заставляя все внутренности сжаться в тугой узел. Хотелось просто прийти к нему домой, обнять его за определённо трясущиеся от беззвучных рыданий плечи и просто сидеть так до тех пор, пока рана в его душе не перестанет так надрывно ныть. Конечно, мне была известна эта боль. Жгучая, но тянущаяся, разливающаяся по всему телу, словно циркулирующая по венам вместо крови, заменяющая каждую клетку в организме так, что ты сам становился болью. Болью от утраты близкого, возможно, самого близкого человека. Даже после пропажи Джорджи Билл Денбро не потерял веры и продолжал искать. Искать там, куда другие дети и подростки даже не думали соваться. Там, куда любой другой человек попадал только в самых страшных ночных кошмарах. А он — Заи́ка Билл — шёл, зная, что где-то там его брат. Один. Ждёт, пока его старший братик придёт. Я ненавидела весь Дерри, кроме Билла Денбро. Ненавидела мальчиков, которые распускали злые слухи обо мне. Ненавидела девочек, которые этим слухам верили. Ненавидела отца, благодаря которому не могла спокойно спать ночью. Ненавидела те жуткие годы. Восьмидесятые. Время, когда никто не говорил о сексе, но всё о нём знали. И все его хотели. И желание это иной раз переходило через все границы. Так было с Генри Бауэрсом и его прихвостнями. Они подловили меня после уроков, потащили в машину, собираясь сделать со мной то, что им так часто снилось в их сладких снах, после которых они просыпались с жутким стояком и желанием вздрочнуть. Генри грубо хватал меня за грудь и пытался раздвинуть ноги в то время, как его дружки стояли на улице и следили за тем, чтобы никто не помешал всему происходящему. Бауэрс грубо впивался в мои губы, силясь разжать их своим противным влажным языком. Его рука настырно пробиралась всё ближе к моим трусикам. Я мягко подалась вперёд и приоткрыла губы, впуская в рот этот противный язык. Генри лишь удовлетворённо хмыкнул, но в следующую секунду он уже дико орал от боли, ведь мои зубы цепко ухватились за его нижнюю губу. Правая нога взметнулась вверх, врезаясь в мягкую плоть паха, и снова дикий вопль заполонил всё вокруг. Я резко дёрнула дверную ручку и буквально вывалилась наружу. Дружки Генри тут же обступили меня со всех сторон, я выхватила из волос заколку и выставила вперёд руку, выплюнув: — Не подходите, убью! Каким-то чудом мне удалось тогда уйти от этих придурков нетронутой. Ну, почти. Но на следующий день вся школа судачила о том, как «Генри с дружками пустили по кругу ту рыженькую малолетнюю шлюшку, с которой пару недель назад развлекался Пит, а до этого Майк». И, что бы я ни говорила, никто даже не пытался слушать. Кроме Билла Денбро, который мягко мне улыбнулся своей потрясающей улыбкой, той самой, которую я так сильно любила, той, которая была ещё до пропажи его младшего брата, и тихо сказал: — П-привет, Бев, к-как твои д-дела? Не знаю, слышал ли он о том, что было в машине Генри, или нет, но он хотя бы ничего мне не сказал, только это радовало. Билл Денбро был первым парнем, с которым я поцеловалась. В третьем классе, на представлении театрального кружка. Я запомнила этот поцелуй, потому что он был таким мягким и нежным, таким непорочным. Я не испытывала ничего подобного больше ни разу. Я представляла себе, будто это Билл Денбро ласкает меня, когда отец снова распускал руки, приговаривая:«Ты всё ещё моя девочка? Только моя?» Представляла, будто мы с Денбро отдыхаем где-то на пляже у моря, его прелестный брат строит замок из песка где-нибудь поблизости, а мы лишь наслаждаемся друг другом, и мой отец совершенно точно не сможет ко мне прикоснуться. Но брат Заи́ки Билла пропал, а мой отец наконец добился того, чего желал многие годы, заставив меня навечно забыть о том, что называют спокойствием. Билл Денбро продолжал жить даже после смерти близкого, совершенно точно, самого близкого человека. Этим он спас меня от шага за грань, от того, после чего я уже не смогла бы увидеть его лучезарную улыбку и сияющие, словно два солнца, глаза. Билл Денбро смог разгадать загадку, которую не могли разгадать десятки взрослых. Билл Денбро нашёл брата и отпустил его. Билл Денбро снова поцеловал меня. Благодаря ему я смогла жить дальше. И по сей день Билл Денбро помогает мне держаться, ведь теперь он всегда рядом со мной. Мой Заи́ка Билл. Только теперь он не заикается.