Урок

Дафна поднялась из слизеринской гостиной в вестибюль. Вечернее солнце светило в узкие стрельчатые окна, и в его лучах разноцветными огоньками сверкали драгоценные камни в гигантских песочных часах: слизеринские изумруды, гриффиндорские рубины, равенкловские сапфиры, хаффлпаффские топазы. Над часами было записано количество баллов, заработанных каждым факультетом. Но и без этих цифр сразу было видно, что изумрудов заметно больше, чем камней в часах других факультетов. Слизерин впереди! Дафна протянула руку, поймала на ладонь россыпь крохотных зелёных солнечных зайчиков и счастливо рассмеялась. Конечно, девочке из аристократической семьи следует быть сдержанной в проявлении эмоций. Но как же трудно соблюдать эту благородную сдержанность, когда грудь просто распирает от радости! Кажется, что где-то внутри вскипают, лопаются, щекочут крохотные весёлые пузырьки, словно в том вкуснейшем шипучем лимонаде, который подают в кондитерской Фортескью. Слизерин, факультет Дафны, победил! Теперь это уже абсолютно точно, счёт больше не изменится. Занятия закончены, сданы все экзамены, вечером будет церемония награждения и праздничный пир, а завтра ученики отправятся по домам. Вот и подошёл к концу первый учебный год Дафны в Хогвартсе. Год, когда она впервые надолго покинула родной дом, маму с папой, бабушку, младшую сестру, любимую няню-эльфийку. Дафна хорошо помнит слова, которые сказала профессор МакГонагалл взволнованным первокурсникам, ожидающим церемонии распределения: «С сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьёй… Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые баллы, а за каждое нарушение баллы будут вычитаться. В конце года факультет, набравший больше баллов, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь. Надеюсь, каждый из вас будет достойным членом своей семьи». И Дафна очень старалась быть достойной, не подвести Слизерин, где кода-то учились и её родители. Честно говоря, баллов она смогла заработать не так уж много — всего-то двадцать семь за учебный год. Если посчитать, выходит, что и без Дафны Слизерин бы выиграл, ведь разрыв между ним и занимающим второе место Равенкло целых сорок шесть баллов. Но всё равно так приятно сознавать, что среди сверкающих изумрудов, заполнивших часы Слизерина, есть и заработанные лично тобой. — Любуешься? — послышалось за спиной. Дафна обернулась. Рядом стояла её однокурсница, Панси Паркинсон. На губах Панси играла улыбка, но не ехидная, как обычно, а искренняя, радостная. По правде говоря, Дафна с Панси не были близкими подругами. Дафне не очень нравилось подчёркнутое высокомерие Панси и её резкие, порой даже откровенно злобные высказывания в адрес учащихся других факультетов. Почему любовь к своим непременно должна означать неприязнь ко всем остальным? Факультет — это одна большая семья, но разве она не может быть в хороших отношениях с другими семьями? Ведь семьи чистокровных нередко дружат между собой. И соперничество за Кубок школы не должно превращаться во вражду. В кодексе чести магов-аристократов говорится в том числе и об уважении и рыцарском отношении к сопернику. За такие рассуждения Панси презрительно называла Дафну наивной дурочкой. Особенно же Панси злило, когда Дафна говорила, что и среди нечистокровных встречаются довольно сильные волшебники. «С такими мыслями ты скоро докатишься до того, что начнёшь якшаться с грязнокровками и станешь предательницей крови, как эти жалкие Уизли!» — раздражённо шипела Панси и делала вид, что её тошнит. Но ведь нельзя же отрицать очевидного. На совместных уроках слизеринцы встречались с учениками других факультетов, среди которых были и те, кого Панси презрительно именовала «грязнокровками» и «полукровками». И некоторые из этих ребят обладали неплохими способностями. Взять ту же Грейнджер с Гриффиндора. Конечно, манеры у неё оставляют желать лучшего, сразу видно, что не в чистокровной семье воспитывалась и уроков этикета не получала. Вечно стремится обратить на себя внимание, лезет отвечать, даже когда спрашивают совсем другого человека, да ещё и поучает всех вокруг, хотя никто у нее советов ни просит. Тео Нотт как-то раз едко заметил, что Грейнжер страдает ярко выраженным «комплексом грязнокровки»: ей непременно нужно всем доказать, что она самая волшебная из волшебников. Однако стоит признать, что Грейнджер и в самом деле умна и к занятиям относится серьёзно. Зелья у неё получались, пожалуй, даже не хуже, чем у Драко, и уж точно лучше, чем у самой Дафны. Да и на других уроках она, по слухам, достигала заметных успехов. Поэтому Дафна считала, что Грейнджер заслуживает определённого уважения. А что касается дурных манер, так ведь и чистокровные волшебники не всегда безупречны. Та же Панси порой бывала очень неприятной, особенно когда демонстрировала свою фирменную брезгливо-надменную гримасу. Но сейчас Панси гримас не корчила, и лицо её, сияющее радостью, казалось если не красивым, то вполне симпатичным. В порыве чувств Дафна схватила её за руки и закружилась в танце. — Победа, Панси! Не зря старались! — Юные леди уже начали праздничный бал? — насмешливо произнёс появившийся в коридоре Тео Нотт. Девочки звонко рассмеялись. Отдышавшись, Панси предложила: — Пойдём соберём вещи, чтобы завтра с ними не возиться. И причесаться надо как следует, нужно ведь выглядеть достойно, когда будут объявлять о нашей победе.

***

В Большом зале над преподавательским столом висело огромное знамя Слизерина, зелёное с серебряной змеёй. И весь зал тоже был оформлен в зелёно-серебряной гамме. А над этой зеленью с серебром — ночное небо с яркими звёздами. Дафна подумала, что сегодня Большой зал похож на поляну в волшебном лесу. — Дафна, Панси! Что вы так долго! Сейчас ведь начнётся! — помахала им рукой Милли Булстроуд. Дафна и Панси сели рядом с ней. За столом Слизерина царило радостное оживление, со всех сторон слышались поздравления с победой. Гомон в зале неожиданно стих, а потом вновь зазвучал с удвоенной силой. Дафна удивлённо оглянулась. — Гарри Поттер пожаловал, — усмехнулась Панси. — Наша новая знаменитость, очередной раз уцелевшая в переделке, в которую попала по собственной дурости. Никто не знал точно, что же произошло с Поттером неделю назад. Говорили, что он с друзьями зачем-то пробрался в запретный коридор, оттуда — в подземелья, и там на него напал профессор Квиррелл, который, оказывается, был одержим тёмными силами. И Поттер каким-то образом сумел победить Квиррелла, но сам был ранен. Так всё произошло, или не совсем так, но профессор Квиррелл действительно исчез, а Поттер несколько дней пролежал в больничном крыле. Что же, хорошо, что он уже поправился. Почти сразу вслед за Поттером появился директор Дамблдор, и зал снова притих, ожидая его речи. — Итак, ещё один год позади! — начал директор. Затем он добродушно пошутил насчёт потяжелевших от знаний голов, которые за лето наверняка снова обретут привычную лёгкость. И наконец произнёс то, чего все с нетерпением ждали: — А сейчас, как я понимаю, мы должны определить, кто выиграл соревнование между факультетами. Дафна замерла в радостном предвкушении. Конечно, всем и так ясно, кто в этом году победитель, но до чего же приятно услышать это из уст самого директора, одного из сильнейших и влиятельнейших волшебников Британии, а может и всего мира! — Начнём с конца, — сказал Дамблдор. — Четвёртое место занял факультет Гриффиндор — триста двенадцать баллов. Третье — Хаффлпафф, у них триста пятьдесят два балла. На втором месте Равенкло — четыреста двадцать шесть баллов. А на первом Слизерин — четыреста семьдесят два балла. Вот оно! Слово сказано! Слизеринский стол взорвался аплодисментами и торжествующими криками. Пресловутая аристократическая сдержанность была напрочь позабыта. Драко победно стучал по столу кубком, но никто и не думал делать замечания. Дафна хлопала и радостно кричала вместе со всеми. Вокруг были счастливые лица. Никогда ещё товарищи по факультету не казались ей такими близкими, такими родными. Действительно — одна семья, одна радость, разделённая на всех. Когда шум немного поубавился, снова прозвучал голос Дамблдора: — Да, да, молодцы, Слизерин. Вы прекрасно потрудились. Однако мы не учли последних событий… Стало вдруг очень тихо. — О чём это он? — прошептала Панси. — Что-то не нравится мне это. Дамблдор громко хмыкнул. — Итак, — продолжил он. — В связи с тем, что в свете последних событий некоторые ученики заработали некоторое количество баллов… Подождите, подождите… Ага… Дамблдор сделал вид, что задумался. — Начнём с мистера Рональда Уизли. За лучшую игру в шахматы в истории Хогвартса я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят баллов! За столом Гриффиндора раздались восторженные вопли. — Вот так фокус! — зло прошипела Панси. — Могу поспорить, сейчас он ещё Грейнджер баллы начислит. Ну и, конечно, своему любимчику Поттеру. Что, Гринграсс, будешь ещё жалеть бедненьких гриффиндорцев, с которых слишком много баллов сняли за ночную прогулку? Как сняли, так и вернут! Дафна действительно посочувствовала гриффиндорцам, когда они разом потеряли сто пятьдесят баллов за то, что трое первокурсников — Поттер, Грейнджер и Лонгботтом — были пойманы ночью у Астрономической башни. Профессор МакГонагалл сняла тогда с каждого из них по пятьдесят баллов. Штраф огромный, Дафне за весь год столько заработать не удалось. И главное, «преступление» не было таким уж страшным. Ведь даже за драку с применением неопасных, но порой весьма болезненных проклятий снимали обычно баллов по десять-двадцать. А тут целых пятьдесят всего лишь за нарушение распорядка. Кстати, с Драко, которого МакГонагалл тогда тоже поймала в коридоре, она как раз двадцать баллов и сняла, а на гриффиндорцев почему-то взъелась. В результате факультет оказался отброшен на последнее место в соревновании. Провинившимся гриффиндорцам за такой штраф свои же бойкот объявили. Злосчастную троицу было действительно жалко, особенно Лонгботтома — он и до этого случая выглядел каким-то пришибленным, а тут совсем сник. А вот МакГонагалл, похоже, ни капли не жалела собственных студентов. Всё-таки слизеринцам гораздо больше повезло с деканом. Профессор Снейп никогда бы не поступил с ними так жестоко. Отругать — отругал бы. В своей непревзойденной манере, практически не повышая голоса, но так, что пробирало до печёнки и хотелось превратиться в крохотную мокрицу и спрятаться в щель между камнями. Мог написать о проступке учеников их родителям — тоже приятного мало. Но отнимать у своего факультета баллы, лишая его шанса на победу, и провоцировать внутрифакультетскую травлю — такого слизеринский декан ни за что бы не сделал. А ведь тогда наказание не ограничилось только снятием баллов. За то, что ходили ночью по Хогвартсу и, по словам профессора МакГонагалл, подвергали себя опасности, четверых первокурсников отправили ночью же в Запретный лес, куда и днём-то ходить не разрешается и где как раз в это время объявилось какое-то жуткое существо, убивавшее единорогов. Дафну до сих пор дрожь пробирает, когда она вспоминает рассказ Драко о встрече с тем кошмарным монстром. Тем временем Дамблдор, как и ожидалось, начислил пятьдесят баллов Грейнджер «за умение использовать холодную логику перед лицом пламени». Да, Панси угадала. И Поттеру сейчас наверняка столько же дадут. Дафна подсчитала в уме: у Гриффиндора тогда получится четыреста шестьдесят два балла, чуть меньше, чем у Слизерина, твёрдое второе место. Что же, может, и хорошо, что гриффиндорцам вернут сто пятьдесят баллов, отнятые за ночную прогулку. Они достойные соперники, второе место заслужили по праву. И про Слизерин теперь никто не сможет сказать, будто он победил лишь потому, что Гриффиндор слишком сурово оштрафовали. — И, наконец, мистер Гарри Поттер, — произнёс Дамблдор. — За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор шестьдесят баллов! Вот как! Не пятьдесят, а целых шестьдесят. Теперь Гриффиндор сравнялся в счёте со Слизерином. Стол гриффиндорцев взорвался бурными аплодисментами, к ним присоединились Равенкло и Хаффлпафф. Странно, с чего бы этим факультетам радоваться, что Гриффиндор их обошёл? — Храбрость бывает разной… — снова заговорил Дамблдор. В Большом зале воцарилась тишина. Не спокойная, умиротворяющая тишина летнего вечера, а тревожная, натянутая, как струна. Подобная тишина бывает перед грозой, когда с одной стороны ещё сияет безоблачное небо, но с другой уже ползёт, надвигается свинцовая туча, и сейчас сверкнёт молния, ударит гром. — Нужно быть достаточно отважным, чтобы противостоять врагу, — звучал в этой звенящей тишине голос Дамблдора. — Но не меньше отваги требуется для того, чтобы противостоять друзьям. И за это я присуждаю десять баллов мистеру Невиллу Лонгботтому. Гром грянул. Зал огласился торжествующими криками. Гриффиндорский стол неистовствовал. Но Равенкло и Хаффлпаф торжествовали не меньше. Словно это была и их победа. Общая победа. Победа над Слизерином. Три факультета в едином порыве радовались поражению четвёртого. Дафне стало страшно. Она затравленно переводила взгляд с одного стола на другой. Все кроме слизеринцев ликовали. Все-все. Даже Седрик… Седрик Диггори, красавец-четверокурсник, ловец квиддичной команды Хаффлпаффа. Дафна украдкой заглядывалась на него с того дня, как впервые увидела на матче Хаффлпафф-Равенкло. Доброе, открытое лицо, ясный взгляд, красивые, уверенные движения. А как он летает! Когда Слизерин не участвовал в матче, Дафна всегда болела за Хаффлпафф, за Седрика… Сейчас Седрик с сияющим лицом хлопал по плечам соседей, поднимал кубок и протягивал его в сторону гриффиндорцев, словно чокаясь с ними. Он тоже радовался падению Слизерина. Он тоже ненавидел факультет Дафны. — Пришло время сменить декорации! — провозгласил Дамблдор и хлопнул в ладоши. Зелёное слизеринское знамя с серебряной змеёй исчезло, на его месте появилось гриффиндорское со вставшим на дыбы львом. Украшающие зал полотнища из зелёных с серебром стали красно-золотыми. Когда Дафна входила сюда, Большой зал показался ей похожим на лес, теперь же в нём словно вспыхнул пожар. Дафна зажмурилась — больно стало глазам от ярких огненных красок. А может быть, эта боль от слёз, которые так и щиплют под сомкнутыми веками, пробиваются наружу, текут по щекам. — Гринграсс, Булстроуд! Не смейте реветь! — прошипела над ухом Панси. — Мы не должны показывать слабость! Посмотрите на нашего декана! Дафна открыла глаза и взглянула на преподавательский стол. Профессор Снейп с холодной улыбкой пожимал руку профессору МакГонагалл. Декан Гриффиндора сияла. Дафна перевела взгляд на Панси. У той презрительно кривились губы, глаза были зло прищурены. Но Дафна почувствовала, что за этой гримасой скрывается такая же боль, как и у неё самой. За столом Слизерина больше не было улыбок. Старшие студенты постарались придать лицу непроницаемое выражение, но некоторые из младшекурсников не могли скрыть горечи и растерянности. На щеках Милли Буллстроуд заметны были следы слёз. А за остальными столами продолжалось ликование. — Они все нас ненавидят, — отчаянно прошептала Дафна. — А ты только сейчас это поняла? — зло усмехнулась Панси. — Ну и наивная же ты, Гринграсс! Да, конечно, Дафна и раньше кое-что замечала. На матчах по квиддичу, против кого бы ни играл Слизерин, остальные три факультета всегда дружно болели за его соперника. Студенты других факультетов нередко общались между собой, когда же Дафна обращалась к кому-нибудь из них, ей обычно отвечали коротко и сухо, стараясь поскорее закончить разговор. Но раньше Дафна над всем этим особо не задумывалась. Может быть, просто не хотела задумываться. А сейчас всеобщая нелюбовь к Слизерину предстала перед ней во всей своей безжалостной откровенности. Такое уже не забудешь, от такого не отмахнёшься. — Мы —изгои! — с горечью произнесла Дафна, и предательские слёзы опять навернулись на глаза. — Не смей говорить таких слов! — прикрикнула на неё Панси. — Мы не изгои! Мы — лучшие! Они все нам завидуют, поэтому и ненавидят. Но мы всё равно сильнее, и победа на самом деле наша, как бы директор не мухлевал! — Панси презрительно усмехнулась: — Надо же, героический Поттер шестьдесят баллов заработал! За что?! За то, что полез туда, куда было запрещено, и его там чуть не прибили! Уверена, что, если бы туда полез кто-нибудь из наших, его бы не баллами наградили, а из школы выгнали. — А этот тюфяк Лонгботтом! — сказала Милли. — Говорят, он попытался что-то возразить Грейнжер и получил от неё петрификус тоталус. Больше часа провалялся мешком, пока его не обнаружили. И за это «достижение» — десять баллов! А за отличную работу на уроке или прекрасно написанное эссе дают один-два балла, в лучшем случае — пять. — А грязнокровке Грейнджер целых пятьдесят дали «за логику», — зло проговорила Панси. — А оштрафовать за нападение на Лонгботтома и проникновение в запретный коридор «забыли». Конечно! На подружку Поттера школьные правила не распространяются! — На самого Поттера — тем более! — вступил в разговор Драко. — Помните, на первом уроке полётов. Если бы меня тогда засекли, что летал без разрешения, — точно огромный штраф наложили бы. А Поттера поймали — и что? Вместо наказания его приняли ловцом в квиддичную команду, да ещё и новую метлу подарили. — Хотя первокурсникам метлу иметь нельзя! — подхватил Блейз Забини. — И в квиддич первокурсников не берут! — кивнул Драко. — Я, между прочим, не хуже Поттера летаю! А декан всё равно не разрешил мне вступить в команду, даже запасным игроком. — В голосе Драко звучала обида. — Сказал подождать год. — Ну да, правила должны быть едины для всех. Кроме Поттера и его дружков! — язвительно подытожил Тео Нотт. Дафна посмотрела на гриффиндорский стол. Отыскать Поттера было не трудно — именно он был в центре всеобщего внимания. Вокруг толпился народ, Поттера поздравляли, обнимали, хлопали по спине. Директорский любимчик! Какой же он всё-таки противный — лохматый, очкастый, с идиотской улыбкой. Странно, что Дафна раньше этого не замечала. — А директор-то какой молодец! — выплюнула Панси. — Как точно всё рассчитал! Дождался последнего момента. Поттер ведь свой «героический подвиг» ещё несколько дней назад совершил, а баллы за это только сейчас начислили. — И правда! — вздохнула Дафна. — Почему он им сразу баллы не дал? Если бы заранее знать, что Гриффиндор нас обошёл, сейчас не так больно было бы. — Да говорю же, всё рассчитано! — прошипела Панси. — Он специально сделал это в последний момент, чтобы никто уже не смог повлиять на счёт. Умно придумано, ничего не скажешь! А на твоё «больно» ему плевать с Астрономической башни! — Я никогда не думала, что наш директор… — с горечью начала Дафна. — Это не НАШ директор! — резко оборвала её Панси. — Это ИХ директор. Мы для него чужие. — И они ещё смеют обвинять нашего декана в подсуживании своему факультету! — гневно проговорил Тео Нотт. — Теперь-то ясно, кто тут кому подсуживает! В самом деле, профессора Снейпа, всегда решительно встававшего на защиту слизеринцев, представители других факультетов частенько обвиняли в предвзятости. А вот о профессоре МакГонагалл с уважением говорили, что она строга, но справедлива, своим гриффиндорцам спуску не даёт и никак не выделяет их среди прочих. Дафна раньше и сама в это верила. Наивная дурочка! Права была Панси, во всём права! Никогда больше Дафна не будет с ней спорить. Дафна с ненавистью посмотрела на довольную, сияющую гриффиндорскую деканшу. Лицемерка! (1) Конечно, легко изображать принципиальность и сурово наказывать своих, когда знаешь, что директор-гриффиндорец в нужный момент возвратит любимому факультету всё отнятое, да ещё с процентами. ОНИ все заодно! Все против Слизерина! Слёз больше не было. Дафна гордо вскинула голову и обвела ликующий зал холодным, надменным взглядом. На губах у неё появилась презрительная усмешка, совсем как у Панси. Нельзя проявлять слабость перед НИМИ. ИМ не удастся унизить Слизерин. — Ничего-ничего! — шептала над ухом Панси. — Я слышала, что Тёмный лорд ещё может вернуться. Вот тогда ОНИ попляшут! _________________________________________________________________________ 1. Тут мнение автора не совпадает с мнением героини. Я не считаю, что МакГонагалл лицемерила. Она действительно стремилась быть справедливой, хотя, на мой взгляд, иногда проявляла чрезмерную строгость. Но после такого эффектного выхода Гриффиндора с последнего места на первое слизеринцам очень легко будет усомниться в искренной непредвзятости гриффиндорского декана.