* * *
Дин открывает глаза. Он открывает глаза и видит незнакомый потолок, но не тот, что в первый раз. Это ободряет. Он хочет повернуть голову, чтобы проверить, лежит ли с ним рядом кто-нибудь… и не может. Дин пытается напрячь мускулы, хоть что-то… он не может шевельнуть ни рукой, ни ногой, он открывает рот, но оттуда вырывается лишь слабый сип. — Доброе утро, сынок. — В комнату заходит мама, и она выглядит старой и очень усталой. — Уже проснулся? Сейчас папа тебя вымоет, и будем завтракать. Дин бешено вращает глазами, беззвучно воя от ужаса. Он заперт в собственном теле! Сердце трепещет, как гребаная колибри, он задыхается, мама бросается к нему, возится где-то сбоку, и на лицо Дину опускается кислородная маска. — Дыши, дорогой, дыши, — повторяет мама. — Опять приступ? Я позвоню доктору Коннелу. Когда она уходит, в комнате становится оглушительно тихо. Вдруг на Дина падает тень. Он переводит взгляд — из-за маски плохо видно — и это Кас. — Прости, я не могу исцелить тебя, но… — Он дотрагивается до лба Дина — и в следующую секунду они оказываются в какой-то серой комнате. В ней только они двое и пара стульев. — Где мы? — Дин недоуменно оглядывается. — У тебя в голове. Я усыпил твое тело, чтобы могли мы поговорить, — поясняет Кас. — В этой реальности твои родители бежали вместе. Они часто переезжали, и когда тебе было четыре года, вы попали в аварию. — Сэм? — выдыхает Дин. Кас опускает глаза. — Выкидыш. Твоя мать лишилась способности к деторождению. А тебя полностью парализовало. Я попробую что-нибудь еще. Дин еще пытается осмыслить, что Сэм почти-появился здесь, а слова уже льются сами собой: — Верни все как было, мы что-нибудь придумаем. Мы сами остановим апокалипсис, только верни все как было… Выражение лица Каса ему совсем не нравится. — Это… сложно. Я больше не могу найти нужную, основную нить, теперь они все одинаковые. — Черт с ней, с основной нитью. — Дина поглощает отчаяние. — Тогда просто скажи им, пусть не переезжают, пусть останутся, только нарисуют знаки, — он частит, глотая буквы. — Пусть будут осторожны за рулем… Он не успевает договорить, Каса уже нет. А следом комната меркнет.* * *
Дин открывает глаза. Над ним — потолок тюремной камеры, совсем близко. Дин нечасто бывал в тюрьме, как правило, все ограничивалось участком, но это точно она. Камера. И он на верхней койке — слабое утешение, но все же. Лязг, скрип открывающейся двери. — Винчестер, Золовски, на выход. Лицом к стене, руки за спину. Дина с соседом — тощим черноволосым и длинноносым мужичком, похожим на голодающую галку, — выводят во двор. Он надеется, что тут у него нет приятелей, потому что проколоться с ними совсем не то, что огорошить маму расспросами про неизвестного ей Сэма. От имени в сердце проворачивается что-то острое и шипастое, и Дин, молча помахав рукой в ответ на несколько приветствий, садится на скамейку в углу. Надо понять, что произошло. Почему он в тюрьме? Он что-то натворил? Ограбил банк? Может, в этой реальности Дин пошел по кривой дорожке и стал белой вороной в семье? Дин закрывает глаза… и оказывается все в той же серой комнате. Одного взгляда на Каса достаточно, чтобы понять — все не так просто. — Что? — глухо спрашивает Дин. — Азазель все-таки сумел пробраться в детскую? — Нет… он выбрал время, когда твоя мать гуляла с Сэмом в парке. Он усыпил ее и… никто ничего не знал, пока у Сэма не начались видения. Потом он начал двигать предметы, вы пытались ему помочь, но однажды он сорвался… — Дальше. — Дин хочет заткнуть уши, хочет сбежать отсюда, но как сбежать из своей головы? — Сэм… Сэм убил Мэри, случайно. И тогда Джон застрелил его. А ты убил Джона. Лучше бы я ограбил банк, — мелькает нелепая мысль, и Дин нервно хихикает. Смех перерастает во всхлип, и Дин обрывает его. — Ты ведь понимаешь, что это тоже не вариант? — он пристально смотрит на Каса. — Понимаю. — Кас вздыхает. — Но не знаю, сколько еще смогу возвращаться. Дин впервые замечает его состояние: бледная до синевы кожа, круги под глазами, на плаще красные пятна — и стертые следы крови под носом. — Давай еще раз, на удачу, — с напускной бравадой говорит Дин. — Пусть будут настороже, пусть готовят нас, с самого детства… Нет, ему не жаль. Если понадобится, он разыщет другого ангела. Так он повторяет себе, пока серое вокруг тускнеет и сменяется тьмой.* * *
Дин не хочет открывать глаза. Он знает это место — по звукам, по запахам, по голосам людей и тому, что они говорят. Это лагерь «Читакуа», куда его недавно — целую жизнь назад — забросил Захария. Вот только тогда это был 2014 год, а сейчас… — Дин, разведчики вернулись, ждут тебя в штабе с докладом. — Женский голос, кажется, ее зовут Риза. — Иду. Дин мельком смотрит в зеркало — и нет, он не выглядит старше, — и выходит из одной бревенчатой хижины, чтобы перейти в другую. В лагере полно народу: он замечает Чака с планшетом в руках, руководящего разгрузкой каких-то коробок из грузовичка, небритого Каса, сжимающего обрез — и на миг его пронзает страх. А что, если это конец? Что, если Кас действительно лишился своих сил и стал человеком? Зато здесь есть Сэм… Сэм — и Люцифер. Дин краем уха слушает донесение, время от времени глубокомысленно хмыкая, и тонет в свежем запахе роз после дождя, слепнет от белизны костюма и… …и «Я победил. О, я победил», и белый ботинок на его-не его шее, и хруст позвонков. И дьявольская улыбка на лице Сэма. По пути обратно Дина нагоняет Кас. — Все пошло не так. — Я заметил, — хмуро отзывается Дин. — Ты еще… — Мои силы при мне, — кивает Кас. — Их мало, но они есть. У меня такое странное ощущение… — Это потому что ты наркоман. — Дин невольно фыркает. — Что произошло? — Вы долго сопротивлялись, но Лилит принесла себя в жертву и открыла Клетку. Люцифер похитил тебя, и Сэм ему сдался. Твои родители тоже тут, сейчас они в рейде. — Надо снова что-то изменить, — говорит Дин. — Надо, — соглашается Кас. — Апокалипсис настал. Этого не должно произойти. — К черту апокалипсис, — повторяет Дин. — Я не могу ничего придумать… — Он останавливается и запрокидывает голову. — Сотри ей память, Михаил! Сотри им обоим! Мы что-нибудь придумаем! — Стереть память… это хорошая идея. Дин не успевает ничего возразить, не успевает даже обернуться — Каса уже нет. А вскоре растворяется в никуда и лагерь «Читакуа».* * *
Дин открывает глаза. Он открывает глаза и готов поклясться, что над ним потолок мотельного номера. Радость захлестывает его с головой. Получилось! И телефон на тумбочке — его родной и знакомый, старый и поцарапанный. Номер Сэма не отвечает, абонент недоступен, и радость начинает покрываться плесенью тревоги. Номер «мама» занят, «папа» тоже не отвечает, отзывается лишь номер Бобби. — Привет, — говорит Дин и, после ответного бурчания, без предисловий: — Ты не знаешь, куда подевался Сэм? Молчание вновь растягивается дождевым червем, и Дин готов сжевать трубку, готов раскокать ее вместе с дешевым прикроватным светильником, готов разнести весь номер к чертям… — Дин, Сэм умер. Два года назад. Его убил Джейк Талли. Ты опять забыл? — Как? — еле слышно шепчет Дин. Бобби звучит так же старо и устало, как несколько миров назад выглядела мама: — Джейк убил его, и ты рвался на перекресток, чтобы заложить за Сэма душу… балбес. Если бы мать тебя не остановила… Значит, здесь снова есть мама — и снова нет Сэма. Хотя он был. Но уже никогда не будет. Дин молчит, ждет продолжения. — Джейк пытался открыть Врата Ада, но ты его остановил. Все кончено. Все кончено — эхом отзывается в голове Дина. Он вешает трубку, не попрощавшись. Он зажмуривается, для верности положив руку на лицо, придавливая веки, чтобы уже появился Кас и все изменил… Дин оказывается в серой комнате. На стуле напротив сидит Сэм. — Сэм! — Дин вскакивает. — Как?.. Бобби сказал… — Я умер, — спокойно отвечает Сэм, — и попал в Рай. Хотя не должен был. Но Михаил решил, что лучше, если я буду под присмотром ангелов. Но тогда… Сэм усмехается. — Из Рая тоже можно удрать, если знаешь как. Ненадолго, правда. Мне помогли Эш и Памела. Дину неважно, как это случилось, для него главное сосредоточено в единственной точке мироздания. У него мокрые щеки, но впервые в жизни ему абсолютно плевать. — Эй, из нас двоих я должен быть сентиментальной девчонкой, — пытается пошутить Сэм. — Сучка, — не то думает, не то выдыхает Дин. — Придурок, — Сэм тоже встает и тянется к нему. На короткое мгновение Дин боится, что все будет как в «Привидении», как когда он сам был бестелесным духом, — но его рука чувствует теплую кожу и твердые мышцы, чувствует живую плоть. Он притягивает Сэма к себе, вжимает в себя, обертывает собой и стоит так целую вечность. Две вечности. Три. — Отпусти меня, — говорит наконец Сэм, и Дин разжимает руки и отодвигается. — Отпусти меня, — настойчиво повторяет Сэм, и до Дина доходит. — Нет! — Все хорошо, у меня все отлично, и Джесс тоже там… Мы будем тебя ждать, только не слишком торопись… — Нет! — Если не остановишься, дальше будет хуже. Мир погибнет — из-за нас. Отпусти меня. — Нет! Дин забыл все другие слова, Дин твердит «нетнетнет» и протягивает руку, но теперь она действительно проходит сквозь кисть Сэма… И больше Сэма нет. Дин падает на колени и воет, как раненый зверь. В номере темно, снаружи долетает лишь свет фонарей со стоянки, и силуэт Каса четко вырисовывается на фоне окна. А потом Кас падает. Дин подхватывает его под мышки и волочет к кровати. — Давай еще раз. Самый последний. — Он судорожно вспоминает слова самой простой молитвы. — Отче наш… — Я не он, — тихо говорит Кас. — Но я постараюсь. Есть один вариант… Дин хватается за соломинку. — Если это вернет Сэма… — Не совсем. В самой первой реальности — семья рядом с вами, когда тебе было четыре, у них должен был родиться ребенок. Я могу привести в него душу Сэма. — А что с душой самого ребенка? — подозрительно прищуривается Дин. Он читал про двоедушцев и в курсе, что ничем хорошим это не светит. — Ребенок должен был родиться мертвым, души там никогда и не было. Там будет лишь Сэм. Вы не будете братьями по крови, но… Вы будете братьями по всему, кроме крови. Дин теряется. Сэм не будет моим братом, — думает Дин. Но он будет, — думает Дин. Все получится, — думает Дин. — Давай, — говорит он. Дин ждет, когда вокруг окончательно потемнеет, но ничего не происходит. — Кас? — осторожно спрашивает он. — У меня не осталось сил. — Батарейки, что ли, разрядились? — в сердцах бросает Дин и отворачивается к окну. — Это весьма примитивное сравнение, но вроде того. Страх нежно обнимает сердце Дина ледяными пальцами. Значит, это все, предел? Конечная станция, где Сэм по-прежнему мертв, и над головой Дина очередной незнакомый потолок? «Отпусти меня», — шепчет призрак на задворках сознания. Но Дин не готов. И мирозданию придется прогнуться. — Есть способ? — он не сомневается, что есть. — Я могу подзарядиться от энергии твоей души. Это безграничный… — Действуй, — перебивает Дин. Кас, кряхтя, поднимается с кровати. — Будет больно. — Не привыкать. Дин грызет зубами ремень и корчится от невыносимой боли. Сорок лет в Аду, — напоминает он себе, — сорок лет в Аду, уж несколько минут ты потерпишь. Четвертую вечность спустя Кас вытаскивает руку из его груди и растворяется в тусклом свете фонарей. Дин обмякает на стуле, выплевывает ремень и впервые в жизни искренне молится, чтобы все получилось.* * *
Дин открывает глаза…