Изумруды

Дин сидит и смотрит. Он сам не понял, как стал любить такие моменты больше всего на свете. Маленький потёртый диванчик с противоположной стороны комнаты ― вроде как его место, где Кастиэль позволяет ему сидеть. Есть только одно правило ― ни звука. Звук здесь издают только инструменты Каса и колонки музыкального центра, из которых еле-еле слышится что-то из классики. Новак сидит за своим рабочим столом в фартуке и очках. Он сутулится и щурится, давая повод маленьким морщинкам собираться вокруг глаз. Губы чуть приоткрыты. Он всегда так делает, когда особо сосредоточен. Но больше всего Дину нравятся его руки. Осторожные, немного грязные, с длинными пальцами, что творят чудеса на яву. Когда он впервые увидел эту картину ― не оценил всей красоты. Собственно, он был тем, кому мастерская обязана появлением музыкального центра. У него с братом уже пару лет как бизнес ― небольшой интернет-магазин техники. Дин получил заказ и доставлял его лично. Он часто бывал в этом районе их городка, но почти никогда не замечал дубовую дверь, ведущую в подвал, с вывеской «Ювелирная мастерская Кастиэля». В тот день он почти полчаса давил на звонок, обнимая коробку с музыкальным центром, а потом оказалось там и не заперто. В первой комнате никого не было, только одинокая стойка и несколько витрин с украшениями. А во второй сидел Кас, скрючившись над столом, в смешных бинокулярных очках. Дин начал было объяснять кто он и зачем пришел, но Кастиэль строго шикнул на него, велев подождать. Ожидание растянулось на добрых полтора часа. Только теперь Дин знает, что Каса нельзя даже звуком отвлекать от работы, а тогда это выбесило до чёртиков. Однако стоило его незадачливому заказчику снять очки и встать из-за стола, Дин забыл о гневе. Слишком правильные черты лица, слишком голубые глаза. Всё это заставило внутренности сжаться и явно ускорило сердцебиение. Кас казался странным, и это мягко сказано. Он засовывал в музыкальный центр диски с классикой и начинал творить. За это время его не волновал ни окружающий мир, ни то, что у него драгоценностей на несколько тысяч долларов, а входная дверь почти нараспашку. Он был талантлив. Заказы поступали один за другим не только от местного населения, но и из других городов. Оказывается, мастерская пользовалась большой популярностью. Дин с любопытством изучал витрины в мастерской и интернет-каталоги, всякий раз поражаясь, как можно создавать такую красоту вручную. Кас специализировался на изделиях из драгоценных камней. Алмазы, рубины, сапфиры украшали невероятные кольца, серьги, подвески. Когда смотришь на них, не верится, что это произведение рук человека. Дин не заметил, как стал восхищаться Кастиэлем. Его работа не вписывалась в представления о реальности. И было трудно поверить, как такой человек впустил его в свою мастерскую и жизнь. Дин с замиранием сердца наблюдал за работой ювелира, каждый раз изумляясь его рабочему столу, где в ведомом только Касу порядке лежали кусачки, пинцеты, микроскопы, горелки, напильники, шлифовальные машинки и куча баночек и коробочек разных форм и размеров. Вот и теперь он сидит и наблюдает. Кас работает над очередным кольцом и наверняка скоро покажет готовое изделие, так как уже приступил к полировке. Дин осторожно, чтобы не издавать звуков меняет своё положение на диване. В этот момент Кастиэль поднимает кольцо к лампе, смотрит на него со всех сторон, а потом тушит её и снимает очки. Он поворачивается, и Дин видит его глаза, понимает, как скучал весь день. ― Покажешь? ― осторожно спрашивает он. Кастиэль встаёт с места, берёт в одну руку пульт от музыкального центра, а в другой несёт к нему кольцо. Дин тоже поднимается. Он хочет взять кольцо в руку, но Кас ему не даёт, как бы говоря: «Смотреть можно только из моих рук». Дину кажется это странным и немножко обидным. Неужели это такое ценное изделие, что он ему не доверяет? Дин заворожено разглядывает довольно толстый металл, скорее всего, белое золото, по которому бегут витиеватые узоры. В серединке три маленьких зелёных изумруда. Скромно, не броско, но очень красиво. Странно, не самое изысканное изделие для какой-нибудь богатой фифы, так почему же нельзя подержать? ― Нравится? ― хрипло, из-за долгого молчания, спрашивает Кас. ― Очень! ― и Дин не врёт: каждый завиток и вообще всё в кольце смотрится гармонично. Для него ― оно само совершенство. ― Тогда … ― Кас жмёт кнопку на пульте и запихивает его в карман фартука. А затем делает нечто странное. Он берёт левую руку Дина и надевает кольцо ему на безымянный палец. ― Тогда хорошо. Потому что оно для тебя. Дин ошарашен настолько, что даже не сразу понимает, что из музыкального центра звучит не классика, а его любимые Лед Зеппелин. Он смотрит на свою руку и на то, как идеально подошло ему кольцо, будто всю жизнь его там носил. ― Я не могу просить тебя ни о чём таком. По крайней мере, в нашем штате, ― Кастиэль смущается, и это до безумия нравится Дину. ― Просто скажи, примешь его или нет? Для меня уже это будет много значить. Дин не может произнести ни слова. Он просто тянет Каса на себя и целует, глубоко, с силой, чтобы тот знал, что это на 200, на 500 процентов «да». ― Я тебя люблю, ― шепчет Дин. ― В любом штате, всегда «да». Кас притягивает его к себе, быстро заползая руками в джинсы, и толкает в сторону дивана. ― А как же правило? ― смеётся ему в губы Дин. ― «Никакого траха в мастерской». Кастиэль сказал ему это ещё полгода назад, и они его ни разу не нарушали. ― Сегодня плевать на правила, ― Кас валит его на диванчик, и Дин снова смеётся, пытаясь представить, как они тут вдвоём уместятся. ― И это не честно, ― выдыхает Дин, когда с него стягивают рубашку. ― Что именно? ― слова Кастиэля почти не разобрать, из-за того, что его губы заняты выцеловыванием чужой шеи. ― Кольцо слишком дорогое. Я сломаю голову, что подарить тебе в ответ. ― Ничего не нужно. У меня есть ты, а это намного дороже любых камней и побрякушек, ― шепчет Кас.