Гарриет проснулась на мягкой постели в тихом месте.
Мгновение она лежала, бессмысленно глядя в ничто, потому что очков на ней не было. Затем ее охватила паника, и она подскочила, отчего тут же закружилась голова, вынудив ее осесть обратно на кровать.
— Э нет, мисс Поттер, — произнес из расплывчатой мути голос мадам Помфри, перепугав Гарриет до полусмерти. — Будете лежать тут, пока я не скажу.
— Что случилось? Как я сюда попала?
— Хагрид нашел вас, профессора Снейпа… и Сириуса Блэка… без сознания на земле в лесу. Вот как, — едко сказала мадам Помфри. — А вот что случилось, это, мы надеемся, вы нам расскажете.
— Они в порядке? Дементоры ничего им не сделали?
— Дементоры? — луч света, похожего на солнечный, вылетел из ее палочки и обжег Гарриет глаза. — Что ж, если вопрос в этом, вы все остались невредимы — хотя в случае Блэка это ненадолго. Дементоры быстро обеспечат ему Поцелуй.
— Что? Нет! — Гарриет дернулась встать, но мадам Помфри ее удержала. — Пустите, мне надо… Где мои очки?
— Мисс Поттер, я что сказала?!
— Он невиновен! Это был Петтигрю… Снейп знает… Где он?
— Профессор Снейп без сознания, — сказала мадам Помфри. — Он был очень тяжело ранен.
Гарриет нашла очки и сунула на лицо так же грубо, как это сделал Снейп. Мадам Помфри выглядела мрачно, на переднике у нее была кровь. Сердце у Гарриет ухнуло в пятки.
— Я… с ним все будет в порядке?
— Я делаю все, что в моих силах, мисс Поттер, — такой ответ Гарриет совсем не понравился. В груди у нее собирался ужас, исходя сразу из стольких источников, что она не могла их толком осознать — за исключением чувства, что должно случиться нечто непоправимо жуткое и она не знает, как это остановить, знает только, что надо.
— Но он… вы должны их остановить… Сириус Блэк ничего не сделал… где профессор Дамблдор?
Словно призванный звуком своего имени, тот вошел в широко распахнувшиеся двери. Гарриет весь год мало обращала внимания на директора, но теперь была почти так же рада увидеть его, как тогда в лесу — Снейпа. Он должен смочь остановить эту ужасную вещь. Все говорят, что Дамблдор может все.
Она почти не расслышала ответ мадам Помфри:
— Не берите в голову, мисс Поттер, вы тут, чтобы отдыхать и выздоравливать… мисс Поттер!
— Профессор Дамблдор! — Гарриет поднырнула под руку мадам Помфри и выкатилась к нему. — Пожалуйста, Сириуса Блэка нельзя…
— Директор, ей это вредно, — сердито сказала мадам Помфри. — В ее состоянии перевозбуждение…
— Простите меня, мадам Помфри, — произнес профессор Дамблдор, — но я боюсь, это не может ждать, — он поднял ладонь: — Я постараюсь больше не расстраивать Гарриет, но поговорить с ней жизненно важно.
Мадам Помфри так на него взглянула, словно больше всего ей хотелось вывести его за ухо вон, но она только сделала книксен и отправилась прочь, к задней части палаты. Через миг Гарриет услышала, как с хлопком закрылась дверь.
— Сэр, Сириус Блэк невиновен, это был Петтигрю…
— Прости, дорогая моя, но я вынужден тебя перебить, — Гарриет открыла рот, чтобы заспорить, но Дамблдор пояснил: — Сириус рассказал мне всю историю.
— Но тогда он…
— Без доказательств по закону он беглый преступник. — Гарриет попыталась возразить, и он опустил ладонь ей на плечо: — Гарриет. Я ему верю, но моя вера отнюдь не доказательство, а без доказательств Сириуса ждет судьба хуже смерти.
— Но должно быть что-то, что можно сделать…
— Я никак не смогу никого убедить. Несмотря на мое влияние во многих областях, тут я власти не имею. Как и ты, боюсь, не повлияешь на Министерство.
Гарриет старалась найти аргумент, который мог бы его переубедить, и не находила его — ни на темных просторах своего воображения, ни в узле жути, свернувшемся в груди.
Дамблдор ласково сжал ей плечо.
— Разве не любопытно? Мы оба спасали наш мир и верно служили ему, и все-таки наше слово ставят ниже убеждений. Люди — странные создания.
— Он потеряет душу, — сказала Гарриет, хотя ей хотелось закричать: «Да мне насрать, какие люди странные».
— Еще мы часто забываем, — продолжил Дамблдор, — что иногда сила приходит из неожиданных источников. Скажем, есть множество существ в этом замке, чья безустанная любовь к нам, как бы мало мы ее ни заслужили, позволяет вести эту беседу, не беспокоясь о том, когда будет окончена стирка или сколько времени займет мытье посуды.
Гарриет, подняв голову, уставилась на него. Дамблдор улыбнулся.
— Очень любопытно, — повторил он. Затем похлопал ее по плечу. — Если позволишь, моя дорогая, мне нужно поговорить с мадам Помфри. Северус ничего не делает наполовину, и я опасаюсь, что в этот раз его смелость могла оказаться сильнее его самого…
Он развернулся, но остановился, подняв палец:
— Ах да. Когда я закончу, мы пригласим Хагрида тебя повидать. Это он вас нашел — благодаря своевременным искрам Северуса, понимаешь, — и с нетерпением ждет снаружи, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.
Затем Дамблдор направился туда же, куда ушла Помфри, и тихо вышел, мягко прикрыв за собой дверь.
Гарриет осталась в палате одна. А снаружи…
Она снова вдохнула и выдохнула, решая, что ей делать.
— Добби, — прошептала она.
Он появился из воздуха с легчайшим щелчком; глаза у него были большие и умоляющие.
— Можешь отнести меня к Сириусу Блэку? — прошептала она.
Аппарация с Добби оказалась совсем не такой, как со Снейпом. Тогда ее словно сжали и протащили через трубу на такой скорости, что с нее чуть не слезла кожа. Аппарация Добби была похожа на шаг через завесу падающей воды. Она закрыла глаза в больничном крыле и через миг открыла их в том жутковатом классе в подземелье, который она сочла слишком мрачным, и холодная жесткая ладошка Добби выскользнула из ее руки.
Нюхач, свернувшийся в углу, поднял голову с передних лап. Увидев, кто это, он обратно превратился в человека со всклокоченными волосами, тощего, как скелет.
— Как? — прохрипел он, глядя на них своими полумертвыми глазами.
— Давай, тебе надо пойти с нами, — быстро выдохнула Гарриет. — Добби, ты можешь взять нас обоих сразу, или?..
— Нет предела, Гарриет Поттер, — прошептал тот. — Не могут ли Нюхач Гарриет Поттер и Гарриет Поттер взяться за руки друг с другом и с Добби?
Она взяла Добби за руку, а левую протянула Блэку. Кожа у него была ледяной, и она чувствовала, как тряслись в ее ладони его костлявые пальцы.
— К Хагриду, — прошептала она Добби. — На край тыквенной грядки, рядом с деревьями, где можно спрятаться.
Еще одно мягкое движение, словно нежный вздох пространства и времени, и они оказались как раз в той точке, которую она описала. Мадам Помфри забрала ее кофту и ботинки, а холод был сильный; над деревьями — яркая и полная луна. Причин для дрожи хватало.
Она не увидела дементоров, которые заслоняли бы звезды, и не услышала в холоде эха маминого голоса. Хорошо.
— Добби, не мог бы ты сказать, в хижине Хагрида есть гиппогриф?
Тот, кивнул, пропал.
— Холли-берри, — произнес Блэк своим хриплым от долгого молчания голосом, и Гарриет пожалела, что некогда узнать, почему он так ее зовет.
— Клювокрыла тоже надо спасти, — сказала она вместо этого. — Вы можете сбежать вместе.
Прежде чем Блэк успел ответить, безо всяких фанфар вернулся Добби.
— Гиппогриф внутри, Гарриет Поттер.
— Спасибо, Добби. Идем, — снова позвала она Блэка и проскользнула между деревьев к двери Хагрида, а он молча пошел следом.
Добби открыл дверь изнутри. Клювокрыл поднял голову с останков кровати Хагрида — в смутном освещении он выглядел грозно. Гарриет поклонилась. Блэк поступил так же, и они вытащили Клювокрыла из хижины и отвели в лес. Он был слишком беспокойным, чтобы его могла удержать Гарриет — мотал головой, раскрывал крылья, так что Блэк взял поводья и погладил его по перьям на голове.
— Успокойся, парень, — пробормотал он, и, к ее удивлению, Клювокрыл послушался.
— Нельзя, чтобы дементоры снова тебя нашли, — тревожно сказала Гарриет дрогнувшим голосом. — Тебе надо уходить…
— Да, — но вместо того, чтобы сразу улететь, он опустился перед ней на одно колено. — Сперва я должен попросить у тебя прощения.
Глаза Гарриет обожгли слезы.
— Это я виновата…
— Черт возьми, что это ты выдумала?
— Если б я не помешала вам с профессором Люпином его убить…
— То была бы другим человеком, — он взял ее за плечо: — Так поступил бы Сохатый.
— Мой папа, — прошептала она.
— Он поступил бы совершенно так же. И он бы тобой гордился. И твоя мама тоже.
Еще никогда Гарриет не было так сложно не расплакаться.
Блэк взял ее лицо в ладони. Вблизи его глаза не казались ни мертвыми, ни полубезумными: они были очень живыми и очень грустными, словно он глядел, как ускользает от него нечто драгоценное.
— Мы с тобой еще увидимся, — произнес он. — Когда я пошел в Азкабан, я пообещал то же, и теперь обещаю снова. Еще увидимся, Холли-берри, — затем он хлопнул по плечу Добби, чуть не сбив его с ног: — И с тобой тоже, парень. Спасибо за все.
Он сел на Клювокрыла и развернул его. Крылья гиппогрифа взъерошили Гарриет волосы.
— Когда снова встретишь Ремуса, — сказал Блэк через плечо, — передай, что я хреново умею прощаться, иначе сказал бы что-нибудь получше.
Он выгнал Клювокрыла из-под деревьев на лунный свет, сперва рысью, потом галопом, и тот, раскрыв свои обширные крылья, взлетел, облитый серебряным светом, и они превратились в силуэт на фоне луны, затем в черную точку, словно негатив звезды… и, наконец, исчезли.
Когда она с Добби снова оказалась в палате, оба на фут подскочили в воздух — рядом раздался жуткий ГРОХОТ, от которого у Гарриет скрипнули зубы.
Гарриет дико огляделась, но не увидела ни выбитых окон, ни кого-нибудь, разрушающего лазарет — примерно такой был звук. Но тут же какофония разразилась снова, сопровождаемая приглушенными криками.
Ее взгляд упал на дверь, за которой скрылись Помфри и Дамблдор.
— Спасибо, Добби, — сказала она. — Я тебе обязана.
— Гарриет Поттер может звать Добби в любое время, по любому делу, и Добби ответит, — он низко поклонился и пропал.
Гарриет подбежала к задней части палаты и проверила дверную ручку. Та повернулась. Она приоткрыла дверь, и приглушенные крики стали такими, что зазвенело в ушах — кричал Снейп. Сердце у нее от облегчения сделало сальто. Раз он так орал, значит, не так уж он и ранен… правильно?
Но вообще она могла себе представить Снейпа, который с наполовину оторванной ногой костерит кого-нибудь до седых волос.
Передернувшись, она полностью открыла дверь в коридор, где она еще не бывала. Он был темноват, с дверями по стенам; первая из них по левую сторону была открыта, оттуда лился свет, и еще прямо напротив на полу валялись разбитые пузырьки.
— НЕ ГОВОРИ МНЕ УСПОКОИТЬСЯ, — ревел Снейп. — ТАМ БЫЛА СОТНЯ СРАНЫХ ДЕМЕНТОРОВ, ПРЯМО СЕЙЧАС СКАЗАЛ МНЕ ГДЕ ОНА…
Гарриет замерла, глядя в комнату. Снейп старался встать с постели, но ему не особенно удавалось — его удерживал Дамблдор, а мадам Помфри, похоже, не хотела подходить ближе. Она настороженно держала перед собой палочку, и Гарриет увидела, почему — Снейп перевернул столик с зельями, перевязочным материалом и прочим, взорвал окно и разломал что-то вроде шкафа — пол устилало битое стекло, щепки и разноцветные потеки зелий.
Гарриет подбежала к краю кровати.
— Я здесь! — отчаянно произнесла она. — Я в порядке…
— Мисс Поттер, вон! — закричала мадам Помфри.
— Ну вот, Северус, — сказал Дамблдор, — ты сам видишь, что Гарриет совершенно цела.
Снейп уставился на Гарриет — лицо у него было диким, почти невменяемым, грудь вздымалась, словно он пробежал марафон. Потом он сказал:
— Пять миллионов баллов с Гриффиндора, — и потерял сознание: глаза у него закатились, и он осел в глубоком обмороке. Если б Дамблдор его не подхватил, он свалился бы на пол.
Гарриет подошла бы к нему, но мадам Помфри оттолкнула ее назад и принялась колдовать над ним, как только Дамблдор опустил его на постель. Свет из палочки мадам Помфри полыхал северным сиянием, вспышка за вспышкой.
— Он поправится? — спросила Гарриет. Горло перехватило.
— Если мне дадут поработать спокойно, не отвлекая, — напряженно ответила мадам Помфри, — может, он все-таки и выкарабкается. Возвращайтесь в лазарет, мисс Поттер, и больше сюда не приходите!
— Он меня искал! — Гарриет тоже разозлилась.
— И ты действовала без промедления, моя дорогая, — вмешался Дамблдор, прежде чем Помфри успела ее отчитать. — Если он снова очнется и позовет тебя, мы за тобой пошлем. Сейчас же мадам Помфри надо сосредоточиться. Пожалуйста, вернись к себе в палату. Я присоединюсь, когда закончу здесь.
Гарриет ушла. Вся кожа у нее полыхала. Она не знала, то ли это от того, что ее отругали, то ли просто от злости — и от сильного беспокойства, потому что Снейп выглядел хуже не придумаешь.
Какая от вас польза будет, по-вашему, в бою против взрослого оборотня? Вы будете для меня хуже, чем обузой.
Вина снова пробудила в ней страх и тревогу. Он сказал ей уйти, она отказалась, и он чуть не убил себя, спасая ее. Но… как она могла бросить его там одного? Или он пытался прогнать ее, чтобы спасти? У него был долг жизни ее отцу… И он дружил с ее мамой…
— Гарри? Гарри! — прошептал знакомый голос.
Ей понадобилось мгновение, чтобы осознать, что это Рон и Гермиона прокрались в лазарет и осторожно двигаются вдоль рядов кроватей с напуганным, но решительным видом.
— Слава Богу! — пискнула Гермиона, бросаясь на Гарриет и обнимая ее.
— Помфри тут нет? — спросил Рон, осмотрев палату сверху донизу. — Это повезло, а то она бы нас вышвырнула.
— Что произошло? — у Гермионы даже губы были белыми. — Колин Криви сказал, что видел, как Хагрид принес тебя, профессора Снейпа и Сириуса Блэка — мертвых и в крови…
— Мы просто без сознания были, вот и все…
— Хочешь сказать, он и правда…
Двери лазарета опять резко распахнулись, и внутрь протиснулся полный мужчина в зеленом костюме и плаще, со шляпой-котелком в руке, а с ним — профессор Макгонагалл.
— Дамблдор! — сказал мужчина с котелком. (Рон с Гермионой подпрыгнули.) — Где Дамблдор? Думал, он будет тут! Сказал найти его…
— Что еще? — воскликнула мадам Помфри, появляясь из коридора. — Министр, что бы это ни было, оно точно может подождать…
— Нет, не может! — возразил министр. — Сириус Блэк сбежал!
— Сбежал? — переспросила мадам Помфри, а Рон сказал: — Охренеть! Ой! — это его пнула Гермиона.
— Растворился в воздухе, — неверным голосом произнесла профессор Макгонагалл.
— Заперли его на замок в подземелье! — продолжил взволнованный министр. — Дверь не открывали, никаких следов применения магии, нельзя аппарировать на территории… Но его нет…
— Если он смог сбежать из Азкабана, полагаю, Хогвартс не вызвал у него сложностей.
Сзади вышел Дамблдор. Мадам Помфри юркнула обратно к комнате Снейпа, а Дамблдор подошел к группе, собравшейся у кровати Гарриет: Министр (магии?), профессор Макгонагалл, Рон и Гермиона.
— Но Дамблдор, это серьезно! — бушевал министр. — Блэк бежал дважды… мы оба были здесь… газеты унюхают жареное, особенно эта женщина… если мы не хотим стать посмешищем… — он, кажется, только теперь понял, что Гарриет, Рон и Гермиона все это слушают, потому что вдруг прервался и откашлялся. — Что ж… лучше пойду, извещу министерство…
— А дементоры? — тихо спросил Дамблдор. — Смею надеяться, их уберут?
— О, да, им придется уйти… Попытка применить Поцелуй к невиновной девочке… совсем от рук отбились… отправлю их в Азкабан сегодня же. Возможно, нам стоит подумать над тем, чтобы поставить перед входом в школу драконов — раз Блэк снова в бегах…
— Если вы примете такое решение, я знаю, кто именно будет счастлив взять их под опеку, — чуть улыбнулся Дамблдор.
Он ушел из палаты вместе с министром, профессор Макгонагалл поспешила следом. Рон и Гермиона устроились поближе к постели Гарриет.
— Гарриет, — Гермиона вцепилась ей в руку, — что произошло?
— Ну, — устало сказала Гарриет, — это длинная история.
***
— Я разрешал ему спать в моей постели, — повторял Рон снова и снова.
— Ох, Рон, прекрати, — сказала Гермиона, но без души. Она все еще была очень бледной и стискивала руку Гарриет так крепко, что было больно.
Мадам Помфри пришла их выгонять.
— Уже был отбой, вам обоим давно пора было вернуться в спальни… И почему директор вас не выставил…
— Мы нужны Гарри, — взбунтовался Рон.
— Что нужно мисс Поттер, так это качественный ночной отдых, мистер Уизли, — возразила мадам Помфри, но выписала и Рону, и Гермионе по пропуску и, провожая на выход и запирая за ними, смотрела гораздо менее строго, чем раньше.
— За мной, мисс Поттер, — сказала она.
Она отвела Гарриет в задний коридор, к комнате напротив той, где был Снейп, и пустила внутрь. Комната была пустая и голая, с безликой кроватью, видавшим виды шкафчиком и раковиной.
— Зачем тут эти комнаты? — спросила Гарриет.
— Это карантинные палаты, мисс Поттер. Некоторое время вы будете спать здесь, чтобы оба мои пациента были в одном месте.
«И чтобы за мной присматривать», — подумала Гарриет.
Как только мадам Помфри ушла, Гарриет прокралась через коридор и попробовала ручку двери Снейпа. Та ударила ее легким разрядом, похожим на статическое электричество, заставив ойкнуть. Прежде чем мадам Помфри успела ее поймать, она метнулась обратно и, негодуя, закрылась. Они поставили от нее защиту! Что она, по их мнению, собиралась сделать? Ей просто хотелось увидеть его.
Она переместилась к замерзшему окну. В лунном свете все в комнате казалось еще более голым и безжизненным. Она подумала о Люпине, бегающем по лесу, о его пронизывающем тьму вое, и вздрогнула.
Лунный свет, холодный и опустошающий, совсем не напоминал ей серебряную лань. Серебряная лань была красивой, согревающей… несущей радость.
Она подивилась, как Снейп смог ее создать, хотя она ни разу не видела, чтобы он улыбался.
— Пожалуйста, пусть все будет хорошо, — прошептала она. — Пожалуйста, пусть у него все будет хорошо.
***
Гарриет спала плохо. Ей снились сны, кошмары — извращенные, уродливые, жуткие — о фигуре в гнилом плаще, подплывающей к ней, и один за другим все, кто был ей дорог, бросались между ней и фигурой и умирали — ее мама и папа, Гермиона, Рон, Добби, Хагрид, даже почему-то Клювокрыл — и, наконец, Снейп, с залитым кровью лицом и закатившимися глазами, падал безжизненной тяжестью прямо на нее, и она не могла встать, не хотела вставать, потому что, если все они умерли, какой смысл жить? Запутавшись в его плаще, она падала, падала…
Она проснулась, скривившись, на полу, завернутая в простыню.
Было раннее-раннее утро, примерно рассвет, может, чуть раньше или чуть позже. Дверь Снейпа все еще была заколдована. Во второй раз руку ужалило сильнее. Гарриет свернулась в постели, потому что было холодно и она совсем не чувствовала себя отдохнувшей.
— Я хочу его видеть, — сказала она мадам Помфри, когда медсестра принесла ей завтрак.
— Нельзя, разумеется, — ответила та, ставя поднос на крутящийся столик рядом с кроватью Гарриет. — Профессору Снейпу нужен отдых, мисс Поттер. Сколько раз вам повторять?
— Я просто хочу знать, что у него все нормально, — Гарриет чувствовала себя одновременно капризной и злой.
— Можете поверить мне на слово.
— А раз так, мне можно его видеть!
— Нет, мисс Поттер, — бессердечно сказала мадам Помфри и захлопнула за собой дверь.
Гарриет швырнула свою миску овсянки в стену. Та разбилась, и она осталась без еды, и вспышку удовлетворения погасило огорчением.
— Сраное говно, — сказала она.
Она попыталась не расплакаться, но не смогла. Она накрыла голову подушкой, хоть и была одна, чтобы никто, войдя, не увидел.
***
Ремус проснулся один.
В лесу было достаточно холодно, чтобы даже он это почувствовал. Он лежал, свернувшись, в укрытии, образованном корнями громадного дуба. Тело было неловким, все ныло, но не так плохо, как бывало обычно. Боль была более вялой, как после долгих, утомительных нагрузок.
Во рту был вкус крови.
Его стошнило. Снова. И снова.
Более того, он был один. Он не должен был быть один. Бродяга был бы здесь, если бы смог. Раз не смог, значит, что что-то пошло не так.
Долгое время Ремус не мог двинуться с места от рыданий.
***
Мадам Помфри позволила Гарриет покинуть лазарет в тот же день в полдень, но так и не пустила ее в палату Снейпа.
Так что Гарриет извинилась перед Роном и Гермионой и пошла встречаться с Дамблдором. Он написал ей утром сообщение: «В прошлом году Северус, полагаю, говорил тебе, что я люблю лимонные дольки. В этом году я обнаружил, что вкус сливочного пива для меня предпочтительней».
В прошлом году Снейп водил ее с Гермионой к Дамблдору в кабинет. Там была каменная гаргулья, которой он сказал: «Лимонные дольки», — так, будто необходимость это произносить его раздражала не меньше, чем ученики, и вращающаяся каменная лестница, дверь с вырезанным изображением четырех основателей.
Все выглядело точно так же.
— Доброе утро, моя дорогая, — сказал Дамблдор, и Гарриет ощутила, что невольно успокаивается. — Хотя сейчас уже, скорее, день, верно?
Он подал ей кружку какого-то пенистого, карамельного цвета напитка.
— Полагаю, ты еще не пробовала сливочное пиво? Та печальная история с Хогсмидом… Возможно, теперь, когда обстоятельства так изменились, мы найдем для тебя возможность присоединиться к твоим друзьям. Сириус Блэк определенно больше для тебя не угроза — впрочем, как мы обнаружили, он таковой никогда и не был.
Гарриет задумалась, как она отнесется ко всему случившемуся — к тому, что оказалось правдой — когда оно станет чуть дальше от настоящего.
Она отхлебнула сливочного пива. Оно было сладким, легким и утешало, но утешало недостаточно. Оно напомнило ей тот шоколад летом после того, как она услышала голос матери в первый раз.
— Как ты себя чувствуешь? — ласкового спросил Дамблдор.
Гарриет открыла рот, чтобы сказать: «Хорошо, спасибо», — но оттуда вылетело:
— Она не дает мне навестить Снейпа.
— Боюсь, это похоже на нашу дорогую мадам Помфри. Что ж, я, возможно, что-нибудь смогу с этим сделать. Ты очень за него беспокоишься.
— Я хочу увидеть, что он в порядке, — она пролила сливочное пиво себе на руку, но не обратила на это внимания. Дамблдору она могла сказать, ему нравился Снейп; это было не то же самое, что говорить Рону и Гермионе, которым он не нравился. — Он спас мне жизнь… только ему бы не пришлось, если бы я его послушалась. Это я виновата, что он ранен.
— Ты так считаешь? Дай-ка подумать. Понимаешь, я знаю Северуса довольно давно и не помню ни одного случая, когда он сделал бы что-либо, чего делать не хотел. Он ничего не делает просто из чувства долга. Я не встречал более необязательного человека.
— Я… я не понимаю.
— Я не удивлен, — он улыбнулся. — Северус весьма сложный человек.
Что есть, то есть. Она не понимала Снейпа вообще.
— Когда профессор Люпин превратился, Снейп сказал мне уходить, что он лучше справится без меня... но я не ушла. Только он был прав, ему из-за меня было сложнее…
— В самом деле? Откуда ты знаешь?
— Он был ранен.
— Северус применил очень могущественную, смертельно опасную магию перед тем, как ты нашла его в лесу, — сказал Дамблдор. — Мне рассказал Сириус. Видишь ли, Северус и профессор Люпин договорились об этом между собой. Так что Северус уже был ранен.
— Но ему пришлось защищать меня от оборотня, и он себя ранил, а потом дементоры…
— Ах да, дементоры, — задумчиво произнес Дамблдор. — Что там произошло? Можешь мне рассказать?
Она рассказала, и про патронус тоже.
— Это был его, да? — спросила она. — В смысле, я думала, он без сознания… он и был… но у него рука шевельнулась, пока я ее держала…
— Да, патронус Северуса принимает форму лани, — медленно проговорил Дамблдор.
— Выходит, он дважды спас мне жизнь, —
и душу.
Дамблдор немного помолчал.
— Северус, как я уже говорил, весьма сложный человек… а сложность судьбы даже в самые простые дни способна поставить нас в тупик. Мы не знаем, что случилось бы, если бы ты покинула лес. Возможно, что у Северуса был какой-либо хитрый план, который он мог бы реализовать только в одиночку. Также возможно, что плана у него не было вовсе, и он бы погиб в одиночестве и страданиях. Тревожась о нем, ты не ушла — такой порыв любой гриффиндорец поймет безоговорочно, но слизеринец, пожалуй, в меньшей степени, — далекая искра сверкнула в его глазах, но потом погасла, снова оставив его глубоко серьезным. — А останься ты с Сириусом, дементоры могли бы напасть на вас, и патронус Северуса не пришел бы на помощь… Две невинные жизни были бы потеряны той ночью.
Гарриет сглотнула.
— Это печальный урок, — продолжил Дамблдор. — То, что мы делаем из заботы о других, может принести столько же боли, сколько и пользы. Но лишь впоследствии мы видим, к чему привели наши действия. Мы не можем знать заранее. Иные говорят, что лучше действовать по велению разума; другие слушают зов сердца. Каждый сам решает, на что положиться. Гриффиндорцы склонны следовать голосу сердца, слизеринцы — разума. Возможно, в этом одна из причин того, что мы так плохо понимаем друг друга. Каждый из нас считает, что другой действует вопреки самой нашей природе.
Я поговорю с мадам Помфри, — сказал он, — чтобы ты смогла навестить Северуса. Обещаю, ты в скором времени получишь от меня сову. Теперь, моя дорогая, я должен вернуть тебя твоим друзьям. Уверен, ты охотнее догнала бы их, чем слушала стариковскую болтовню.
Гарриет знала, что она что-то ответила (или только надеялась на это), что-то надлежаще вежливое или благодарное, — но и голова, и сердце у нее были так переполнены, что, если бы они попытались вести ее в разные стороны, она могла бы разорваться. Она побрела от его кабинета, не представляя толком, куда направляется.
Дамблдор сказал, что Снейп необязательный, что он делает только то, что хочет. Но после того, как ее попытался убить Квирреллморт, Дамблдор сказал, что Снейп защищает ее потому, что должен ее отцу. Это ведь тоже обязательство. Так что или Дамблдор ошибся и Снейп может действовать из чувства долга… или Снейп по своим собственным причинам хотел ее защитить.
Какое лицо у него было тогда, в лесу… И как он не хотел говорить о ее маме…
Ей о многом надо было подумать, пока она бродила по коридорам, не замечая, как сияет за стеклами зимнее солнце — с уходом дементоров нескончаемый туман вокруг замка развеялся.
