Витязь и Черт

Ехал Фэт-Фрумос по запыленной дороге, задумчиво раскачиваясь в седле, когда услышал чей-то тихий плач. Только-только он распрощался с Иляной Косынзяной, и на сердце его лежала печать радости и печали. Он был счастлив, что его испытания позади, зло повержено, и он скоро уводиться со своей матушкой, но и тяжко ему было прощаться с прекрасной Иляной. От отца - Солнца досталась ему способность слышать чужое горе, как бы далеко оно не случилось. И даже теперь, когда все мысли его были с этой прелестной девушкой, он не мог не отреагировать на зов отчаяния. - Что, мой верный Гайтан, - обратился он к своему коню.- Слышишь ли ты зов? - Я слышу, как кто-то плачет,- ответил конь, навострив уши.- Но плач этот не человеческий. - Не все ли равно, кто в беду попал? Пусть он хоть чудище лесное, если ему больно или плохо – я помогу. - Ты добр, Фэт-Фрумос,- одобрительно качнул своей массивной головой конь,- За то и любим ты мною. Припустились они по полю, сквозь лес, да еще одно поле, пока не заехали в глубокую чащу и не выбрались из нее на широкую лесную дорогу. Огляделся витязь, признавая места. Был он однажды здесь, проезжал, когда путь в страну Лаура Балаура держал. Именно на этой дороге коварные младшие сыновья змея вырыли ему ловушку, да сами в нее и угодили. Плач становился отчетливее. Он не усилился, но был как будто ближе. Огляделся витязь в поисках страдальца, да ничего и не увидал. Странно было это. Словно бы плакали совсем рядом и в тоже время далеко-далеко. - Какая-то магия,- тихо прошептал Фэт-Фрумос коню на ухо. - Может ловушка?- Конь встал как вкопанный и стал настороженно стричь ушами. - Ловушка и есть,- усмехнулся витязь, глядя вперед себя.- И она кого-то поймала. Прямо на их пути, посреди дороги была вырыта широкая яма, ветки, что поверх нее накидали, были сломаны, открывая дыру. Рядом лежала толстая ветка и веревка, и все вокруг было усеяно листвой да землей. Именно со стороны ямы и доносился плачь. Фэт-Фрумос слез с коня и подошел к самому краю. Витязь усмехнулся и, сложив ладони лодочкой, поднес их к губам и крикнул в отверстие ямы: - Эй, черти! Гляжу вы так и сидите в своей ловушке? Он узнал эту яму. Именно ее и вырыли зловредные братья, желая поймать в нее витязя. Но оказались столь глупы, что сами же в нее и свалились. Фэт-Фрумос полагал, что они выбрались и давно уже залезли поглубже в норы, страшась вылезти на поверхность. Однако плач смолк и витязя больше не молили о помощи. Пленники затихли. - Эй, что замолчали? Я вас спрашиваю? Тишину нарушило лишь рваное и сдавленное сопение. - Что же вы молчите? Вы, кажется, молили меня о помощи, вот я и пришел. Теперь и сопение стихло. Зашумела листва, набежал ветер, и лесные звуки полностью перекрыли все звуки из ямы. - Погуляй пока, мой добрый Гайтан, а я покараулю. С этими словами Фэт-Фрумос снял узду с головы коня, расседлал его и пустил пастись. Гайтан радостно заржал, затопал копытами, гарцуя перед хозяином. - Ты что—то замыслил?- негромко позвал витязь. Конь приблизился, фыркнул в сторону ямы и потянул мордой в противоположную сторону. Витязь понял уловку Гайтана. Конь предлагал сделать вид, что они уезжают. - Ну, раз нам не отвечают,- громко произнес витязь, оглаживая коня по лоснящемуся боку,- Мы отправляемся дальше в путь! Прощайте сыны змея! С этими словами он нежно хлопнул ладонью коня по крупу, Гайтан заржал, топнул копытом и грузно поскакал в объезд ямы, печатая каждый шаг. Когда конь скрылся за поворотом, витязь на цыпочках снова приблизился к яме и стал вслушиваться в глухую тишину ее жерла. Спустя некоторое время из ямы опять стал доноситься плач и всхлипывание. Фэт-Фрумос понял, что плакал один голос. - Ну, что за шутки?- не утерпел витязь. Ему было невыразимо больно слушать эти жалобные звуки.- Откройся мне! Плач снова оборвался, всхлипы остались, но стали глуше. И Фэт-Фрумос понял, что узник зажимал себе рот, стараясь заглушить плач. Витязь испугался, что два других брата умерли от голода и жажды. Но еще больше он испугался, что братья и впрямь покинул ловушку, и в нее попался кто-то еще. Этот кто-то был либо очень гордым существом, либо очень напуганным. Он вспомнил слова коня, про то, что плачущий не человек. Значит это какой-нибудь зверь, который боится человека больше смерти в яме. - Не бойся меня!- ласково позвал витязь.- Отзовись! - Это я!- послышался слабый голос.- Третий младший сын Лауэра-Балауэра. Можешь ехать дальше, витязь. - Отчего мне ехать дальше, сын змея?- витязь вздохнул с облегчением. Невинное существо не попало в ловушку.- И почему молчат твои братья? - Оттого, что враг я тебе, Фэт-Фрумос. А братья мои молчат, что нет их здесь. - Где же они? - Обманом убедили проходивших мимо путников вызволить их. Видишь возле ямы ветку и веревку? - Вижу,- кивнул витязь. - По ветке взобрался мой старший брат, по веревке выбрался средний. А на мою долю путников не осталось. - Отчего же братья твои тебя не вызволили, раз сами оказались на воле? - Таков был у нас уговор. Каждый спасается сам,- послышался горький вздох.- Мне никто не захотел помогать. - Отчего же? - Я не мог придумать лжи, как я сюда попал и говорил правду, отпугивая путников. Люди, проходящие мимо, только плевали в яму, проклиная моего отца, и желали мне и братьям моим – его выродкам - быстрее издохнуть…- голос задрожал, срываясь на всхлипы.- Уходи и ты, витязь. Вновь послышалось рыдание. - Значит, ты за правду страдал?- Фэт-Фрумос тоже знал, кто сидит в яме и чей это сын. Но в отличие от обычных людей, он считал, что правда даже в устах нечисти – есть правда и заслуживает признания и прощения. - Держись там, сын змея! Я вытащу тебя! Рыдания резко прекратились, и послышался удивленный вздох, будто бы пленник не верил, что витязь все еще здесь. Фэт-Фрумос и вправду не собирался никуда уходить. - Я брошу тебе веревку, поднимешься по ней! - Не бросай!- отчаянно попросил голос из ямы.- То веревка вызволила моего среднего брата. Как только я коснусь ее рукой – превращусь в камень! - Тогда я спущу тебе ветку – влезешь по ней. - Не спускай мне ветку. То ветка, по которой вылез мой старший брат. Как только мои руки коснуться ее – обращусь я в воду. - Тогда я сам спущусь к тебе!- крикнул Фэт-Фрумос и, подобрав веревку, он привязал ее к ветке, положил ветку поперек ямы и стал спускаться в саму яму, словно ведерко в колодец. Долго спускался Фэт-Фрумос. Он и подумать не мог, что младшие сыновья Лауэра-Балауэра были настолько старательны, что смогли вырыть такую глубокую яму. Наверно они очень боялись, что витязь, угодив в нее, сможет легко выбраться из неглубокой ловушки. Когда его ноги коснулись дна ямы, в ней стало так темно, что витязь не мог и пальцев своих разглядеть. - Эй, третий младший сын Лауэра-Балауэра! Где ты? - Я здесь,- тихо донеслось справа и витязь, вытянув руки вперед, пошел на зов. Но руки натолкнулись лишь на холодную стенку ямы, под пальцами стала крошиться земля. - Где же ты? - Я здесь,- донесся голос снизу и бедра витязя коснулись чужие пальца. Фэт-Фрумос наклонился и нащупал покрытую густой длинной шерстью руку. Сын балаура тот час отдернул ее. Но витязь не желал больше оставаться слепым и в этой яме. Наклонившись, наугад обхватил волосатое тело и забросил себе на плечо. Сын змея отчаянно дрожал и ерзал, всхлипывая при каждом движении витязя. - Не бойся меня, я пришел, чтобы помочь. - Ты не будешь меня бить?- тихо прозвучал над плечом голос напуганного пленника. - Разве я бил тебя в прошлый раз?- фыркнул витязь, перехватывая ношу поудобнее. - Нет,- отозвался нечистый.- Ты только украл мои волшебные опинки. - Так чего ты испугался? - Меня били мои братья, потом еще тут в яме. И когда выбирались, тоже дали каждый по тумаку на прощание. - За что били они тебя?- освободив одну руку, Фэт-Фрумос пытался ухватиться за веревку, но сын змея начал сползать с его плеча. - За то, что я поверил тебе и был с тобой милым. Они думали, что это я рассказал тебе про волшебные подарки и отдал их. - С чего бы ты так поступил?- витязь вновь подкинул сына балаура, обхватывая того рукой сзади под спину.- Ты держись за меня, что ли. Сын змея несмело обвил руками шею витязя, щекоча его своей шерсткой. Но Фэт-Фрумос стоически перенес касание шкурки нечистого. Ему даже понравилось прижимать к себе теплое тело с мягкой упругой шерсткой. Осмелев, черт обнял витязя сзади ногами, ощущая, как внизу живота растет и распускается бутон из тепла. - Ты бросишь меня здесь, если я скажу,- тихо вздохнул сын балаура и прижался к витязю плотнее. - Не брошу, говори,- Фэт-Фрумос убедился, что ноша крепко держится за него, схватился за веревку и быстрее полез наверх. Они поднимались в тишине. Сын балаура так и не признался, за что же витязь мог бросить его, а Фэт-Фрумос не спешил его торопить. Ему было тяжело поднимать их двоих. Без тепла и света своего небесного отца, витязь терял силы быстрее. Веревка, оскверненная средним сыном змея, больно жгла руки, с такой же оскверненной ветке сыпалась труха и иголки. Однако он чувствовал на своей спине теплое тело напуганного пленника, знал, что делает доброе дело и это придавало ему сил лезть дальше. Вскоре стало светлее, а верху образовался просвет. Теплые лучики лизнули лицо сына Солнца, возвращая ему силы. Напуганный ярким светом черт съежился, пряча лицо, уткнувшись в шею витязя. Сделав последний рывок, Фэт-Фрумос вытащил их обоих на поверхность. Как только его ноги коснулись травы на краю ямы, а руки разжали веревку, ветка затрещала и распалась надвое, проваливаясь в яму. За ней потянулась веревка. Уже почти исчезнув в жерле ловушки, веревка ожила, извернулась змеей и кончиком попыталась стегнуть младшего сына балаура. Фэт-Фрумос заметил это злое коварство прОклятой веревки и, помня страх черта перед заговоренной вещью, закрыл его собой. Конец веревки, став острее меча, глубоко ранил витязя в лицо. Сын Солнца охнул, закрывая рану рукой. Когда злая веревка, наконец, пропала в яме, за ней обрушился и свод из листьев. Фэт-Фрумос ссадил сына балаура на землю, и сам упал на нее без сил. Рана болела и ныла, а черная магия матери Лауэра-Балауэра, частичка которой была в каждом отпрыске ее сына, стала тянуть из витязя силу, золотыми лучами, вылетающую из раны. Заметил это младший сын балаура и недолго думая, подполз к охающему витязю и попросил взглянуть на рану. Фэт-Фрумос открыл глаза и смог, наконец, увидеть того, кого он спас. Это и вправду был младший сын змея – черноволосый черт с курчавой шерсткой и массивным золотым кольцом в ухе. Именно у него витязь стащил опинки. На красивом смуглом лице нечистого Фэт-Фрумос заметил печать беспокойства. - Пустяк,- тепло улыбнулся ему светлокудрый витязь.- Заживет. - Не заживет!- вскинулся сын балаура и, обхватив ладонями лицо витязя, заглянул в рану. Черное колдовство медленно тянуло силу Фэт-Фрумоса. - То магия моей бабки,- нечистый отстранил руку витязя и осторожно ощупал рану пальцами, выдавливая черную кровь.- Она сидит в каждом из рода Балауэров, даже в нас – самых нелюбимых его сыновьях. Эта магия черней самого коварного злодеяния. Она вытянет все твои силы через эту рану. - Что же мне делать?- Фэт-Фрумос внимательно взглянул в черные глаза черта. Тот в смятении отвел взгляд. - Не стоило меня защищать,- вздохнул сын змея, отирая вновь показавшиеся слезы рукой. Он старался касаться краев раны бережно, отчаянно вспоминая магические слова, что могли бы помочь витязю. - Тогда бы ты обратился в камень, как и говорил?- улыбнулся ему Фэт-Фрумос, наслаждаясь ласковыми прикосновениями теплых пальцев, так похожих на ласки его доброй матушки. - Да,- тихо прошептал сын балаура Фэт-Фрумосу почти в самые губы. Он, наконец, вспомнил, как одолеть злую магию. Единственная вещь, не подвластная черным чарам колдуньи-бабки и то, чего были лишены все младшие дети Лаура Балаура – это любовь. Только сильнейшие чары любви способны были изгнать зло из тела витязя – его спасителя. Наклонившись к нему еще немного, дрожащий от страха и предвкушения младший сын балаура осторожно прижался губами к губам витязя, ощущая, как растекается тепло по животу и вострые искорки легонько покалывают пальцы на ногах, заставляя их сладко поджиматься. Фэт-Фрумос не ответил на поцелуй, лишь только удивленно воззрился на осмелевшего нечистого. Но не успел он оттолкнуть его, как сын змея сам прервал поцелуй и отстранился. Задыхаясь от безумного возбуждения, черноволосый черт поднял на своего спасителя глаза, полные страсти. Фэт-Фрумос испугался, что утонет в чернильных озерах этих колдовских глаз и зажмурился. Он вспомнил коварных дочерей Лауэра-Балауэра и испугался, что и сыновья его могут быть наделены той же подлой силой. Ноющую от боли и жара щеку обдало чужое дыхание. Чертик припал к ране губами, отдавая витязю всю свою любовь, на которую был способен. Черные чары не устояли перед искренностью его чувств и со свистом стали вылетать из раны. Сын балаура отскочил, едва не наглотавшись мерзкой магии, а черные силы все лились из раны, смешиваясь с горючей кровью витязя. Фэт-Фрумос почувствовал, что его рана кровит, и хотел было приложить к ней руку, но рука нечистого перехватила ее. - Нет! Пусть зло выходит! Не останавливай его! Фэт-Фрумос послушался и терпел, пока вся чернота не вышла из него. Когда последняя капля магии бабки Лауэра-Балауэра истлела под лучами солнца, рана засветилась и стала заживать на глазах. Края ее стянулись и порозовели, а вскоре от нее остался лишь еле заметная светлая черточка. - Спасибо тебе,- Фэт-Фрумос открыл глаза и взглянул на сына балаура. Нечистый сидел на земле, поджав под себя ноги и хвост, и трясся, как осиновый листок. Чувствуя легкое головокружение после ритуала, Фэт-Фрумос поднял отяжелевшую руку, коснулся щеки. От раны не осталось и следа, щека больше не болела. - Что ты?- хрипло спросил витязь, глядя на сына змея. - Жду, что побьешь,- пробурчал нечистый и зажмурился. - А мне показалось, что ты ждал от меня другого,- тепло улыбнулся ему Фэт-Фрумос.- Когда целовал... Щеки молодого черта заалели, он весь сжался, не в силах бороться с вновь накатившим возбуждением. Сведя ноги и прикрывшись, он стал отползать, да так рьяно, что витязь едва успел удержать его от падения в яму. Сын балаура не заметил, что был на волосок от того, чтобы вновь оказаться в ловушке. Он тяжело дышал, зажимаясь все больше. - Не смотри на меня, храбрый витязь!- взмолился он.- Лучше побей, только не смотри! - Отчего же не смотреть мне на тебя, прекрасный сын змея,- шепот обжег заостренное ушко нечистого. Жаркая волна заставила дугой выгнуться его тело.- За что мне бить тебя? - Я грязный сын врага твоего!- заговорил нечистый.- Я враг твой и мерзкий черт. Я не достоин твоей жалости, и того, что так страстно хочу. - Ты сын врага моего, но ты не мой враг. Так скажи же мне, наконец, чего ты так страстно хочешь,- руки сына Солнца ласково погладили сына змея по голове, запутываясь пальцами в густой гриве, задевая аккуратные рожки, скользнули по изящной шее к плечам и развернули нечистого так, чтобы витязь мог видеть его лицо. - Не могу,- судорожно вздохнул сын балаура.- Мне стыдно. - Тогда может, покажешь?- теплые ладони коснулись его лица и стали нежно гладить, вызывая новую волну наслаждения. Не в силах бороться с собой долее, сын балаура подался навстречу ласкам и обнял витязя. Отчаянно молясь всем силам земли, огня и тени, он вновь приник губами к губам витязя, ожидая чего угодно даже мгновенной смерти на месте. Но вместо этого Фэт-Фрумос ответил на поцелуй, сжимая своего чертика крепко-крепко, оглаживая руками спину. Мягкая шерсть упруго пружинила под пальцами, а тело откликалось на каждое касание. - Нежность моя,- прошептал Фэт-Фрумос, когда поцелуй кончился. Ощущая свою и чужую жажду, он вновь привлек к себе сына балаура и утянул того в новый поцелуй. Витязь любил впервые, но он отчего-то знал, как и что нужно делать, как целовать и гладить, чтобы доставить другому удовольствие. Впрочем, сыну змея много и не нужно было. Одно то, что его не отвергли, а наоборот готовы любить, возносило его на пик неведомого ранее блаженства. Витязь увлек сына балаура на траву, продолжая нежно целовать. Черт не сопротивлялся и сам раздвинул ноги, позволяя тому лечь на него сверху. Его плоть, не стесняемая одеждой, корнем выросла из темных зарослей меж его ног и уперлась в пряжку на поясе Фэт-Фрумоса. Нечистый зашипел, ерзая под витязем. - Что не так?- прошептал Фэт-Фрумос в его волосы, нежно обнимая за плечи. - Все хорошо,- улыбнулся сын змея, устраиваясь поудобнее и бедрами встречаясь с готовностью витязя.- Ты – хороший. Фэт-Фрумос засмеялся, целуя своего нечистика в макушку, которую с таким наслаждением поглаживал. Ему вообще нравилось то ощущение, что дарила ему близость с сыном змея. Но он хотел большего. Его молодое сильное тело требовало настоящего соития. Приподнявшись на коленях, Фэт-Фрумос стал раздеваться. Он отстегнул плащ еще до того, как полез в яму, так что он легко расплел тесемки на рубашке и стащил ее через голову. Отбросив волосы с лица, он взглянул на черта. Молодой нечистый лежал под ним, распаленный, его покрытая мягкой шерстью грудь часто вздымалась, а влажное от пота прекрасное смуглое лицо выражало полною готовность. - Как тебя зовут?- спросил витязь, разглядывая своего молодого возлюбленного. - Чернявый,- несмело улыбнулся ему черт. Фэт-Фрумос улыбнулся в ответ, протянул к нему руку и погладил по груди, наслаждаясь приятной мягкостью его шерсти. Нечистый заурчал, как кошка, лукава сверкая глазами. Витязь переместил руку в район сердца сына балаура и ощутил частое и сильное биение. Чернявый улыбнулся и страстно выгнулся, когда Фэт-Фрумос задел пальцами спрятанный в шерсти сосок. - Все хорошо?- спросил витязь, поглаживая чувствительный бугорок. - Да,- выдохнул Чернявый, приноравливаясь к ритму пальцев Фэт-Фрумоса, подаваясь ему навстречу. Протянув к витязю свои лапы, он коснулся его широкой молочно белой груди, ощущая твердость мышц под пылающей кожей. Опустив руки ниже, он, едва коснувшись живота, ухватился за ремень и дернул на себя, отстегивая пряжку. Глаза сверкнули хитрыми огоньками. - Что мне делать?- неуверенно спросил Фэт-Фрумос, глядя в эти колдовские глаза. - Что хочешь,- сын балаура изогнулся, словно потягивающаяся кошка, обхватил руками крепкий торс витязя и опрокинул того на себя, предусмотрительно обнимая его талию ногами. Фэт-Фрумос почувствовал, что не сможет долее удерживать себя в узде. Он набросился на юного черноволосого искусителя и стал яростно терзать его губы своими. Сплетаясь с ним языками, сын балаура спешно распустил веревочки на штанах витязя, неуклюже стаскивая их с его бедер. В ответ Фэт-Фрумос с силой водил руками по его влажным бокам, то взъерошивая мокрую от пота шерстку, то вновь приглаживая ее. Чернявый застонал в рот Фэт-Фрумоса, едва рука витязя скользнула меж их телами, чтобы обхватить трущиеся друг о друга члены. Прихватив губу витязя правым клыком, сын змея поддал бедрами, подталкивая витязя к более решительному шагу. Фэт-Фрумос не торопился, хотя страсть решительно рвалась наружу, ищу высвобождения. Ему не хотелось повредить юноше. Он прекрасно знал, на что способен его корень, когда он возбужден до предела. Юноше не справиться с ним без особой ласки. Фэт-Фрумос не ведал о том, что ему нужно делать, он лишь надеялся, что черное семейство Балауэров достаточно порочно, чтобы даже младшие его дети знали все о запретных удовольствиях. Его душа противилась таким мыслям, но витязь не мог не думать о том, что ему придется сделать, чтобы утолить свою юношескую жажду вместе с этим нечистым. - Помоги мне,- прошептал Фэт-Фрумос на ухо своему полюбовнику. Тот протяжно застонал в ответ и решительно взял дело в свои руки. Толкнув витязя в грудь, он опрокинул их обоих, перевернул Фэт-Фрумоса на спину и уселся сверху. Нечистого била крупная дрожь, его корень влажно поблескивал сквозь рыжеватую шерстку живота, налитый и прямой. Фэт-Фрумос протянул руку и погладил его детородный стержень, с интересом разглядывая необычное его строение. Сын балаура вздохнул и отвел руку витязя в сторону. - Не сейчас, иначе я долго не продержусь,- он опустился на грудь своего белокурого спасителя и, прижавшись к нему, стал плавно покачивать бедрами, отираясь об него. Горячая налитая плоть почти не касалась плоти витязя и Чернявый мог собраться с мыслями, не переставая получать удовольствие. Наконец он чуть приподнялся, вложил два пальца в свой рот и стал быстро облизывать их, обильно смачивая слюной. Затем он вынул увлажненные пальцы, завел руку себе за спину и что-то стал проделывать. Фэт-Фрумосу не было видно, что. Он узрел лишь вздернутый хвост, дрожащий и изгибающийся, как танцующая змея. Еще он заметил, что выражение лица юноши изменилось. Густые соболиные брови сошлись на переносице, на лбу выступили капельки пота, сын балаура мучительно постанывал, вздрагивая и покрываясь мурашками, отчего волоски на его теле вставали дыбом, щекоча обнаженное тело Фэт-Фрумоса. Витязь засмеялся, звонко и чисто, ставя в тупик юного сына змея. - Что-то не так?- испугался черт, не прекращая, однако растягивать себя сзади. Но витязь лишь покачал головой, показывая, что все в порядке. Пока Фэт-Фрумос смеялся, он успел добавить третий палец и теперь проникновение уже не вызывало боли и жжения. Пальцы с каждым введением входили все легче, а тело встречало их все с большей готовностью. - Витязь, я больше не могу!- застонал Чернявый, падая на грудь возлюбленному. Он почти достиг пика и пару раз задел пальцами что-то очень чувствительное внутри себя. Он делал подобное впервые и боялся, что еще одно неумелое движение сломает его выдержку, и он позорно прольет свое семя, не дав услады доброму и прекрасному витязю. - Фэт-Фрумос!- возмутился он, когда теплая ладонь, прохладным бархатом обняла его пылающий шип и сделала одно, но сильное и губительное движение. Волна неизведанного наслаждения накрыла его. Младший сын змея выгнулся, крик удовольствия замер в его горле, и он судорожно излился на руку и живот возлюбленному. - Можешь называть меня Алистар,- спустя вечность проговорил Фэт-Фрумос, поглаживая затылок и спину приходящего в себя после сокрушительного наслаждения сына балаура. - Тебе не нужно было меня трогать, Алистар,- лениво прошептал нечистый, нежась в теплых руках возлюбленного.- Тебе стоило войти в мое тело – об этом я молил тебя. - Прости, что не так все понял,- улыбнулся Фэт-Фрумос.- Но разве ты куда-то спешишь? - Я нет, а ты?- глаза сына змея закрывались сами собой. Он очень хотел уснуть прямо так, на груди прекрасного витязя, спасшего его из ямы, простившего его, возлюбившего его… Фэт-Фрумос не отвечал. Чернявый забеспокоился, что с витязем что-то случилось. С трудом поборов приятную истому владевшую всем его телом, он приподнялся на локтях и заглянул в помрачневшее лицо полюбовника. - Моя матушка ждет меня дома,- ответил на его немой вопрос витязь и горестно покачал головой. - Я понимаю,- вздохнул в ответ сын балаура.- Вернее, не понимаю, но… Он вдруг заплакал, уткнувшись лицом в грудь витязю. Дома его никто и никогда не ждал. У него будто бы и вовсе его не было. Матери он не знал, бабка его ненавидела, считая жалким отребьем, а отец смотрел на него с братьями, как на неудавшуюся лепешку, пригоревшую к казану. И не годная, а не отскрести. - Не плачь, радость моя,- улыбнулся Фэт-Фрумос, запуская пальцы в гриву волос сына змея.- Пойдем, я отвезу тебя к моей матушке. - Она не примет меня!- всхлипнул в сжатый кулак Чернявый. - Она примет тебя как меня. - Она не полюбит меня,- слезы градом покатились по его щекам. Но они уже не были горьки, как прежде. То были слезы внезапно накатившего счастья. - Она полюбит тебя как меня. - Она возненавидит меня, за то, что я украл тебя. - Она подарит меня тебе и будет счастлива. - Я не смогу подарить ей ничего такого взамен, что могут женщины. - Ты – самый лучший ей подарок. - Я не могу подарить ничего Тебе,- выдохнул сын балаура и поднял голову. Их взгляды встретились. Чернявый сделал движение первым и тут же был схвачен в жесткий захват, завален на траву и зацелован до боли в губах, до стеснения в груди от нехватки воздуха. - Алистар!- застонал Чернявый, принимая в свое тело горячую плоть витязя. - Моя нежность,- выдохнул Фэт-Фрумос. Дал нечистому немного привыкнуть к себе и вошел на всю длину. Сын балаура бился под витязем, выгибался и стонал так громко, что птицы перестали петь, а любопытнее лесные звери повылезали из чащи, чтобы посмотреть, что творится на людской дороге. Фэт-Фрумос испугался, что делает юноше больно, но сын балаура только крепче обнял его и попросил не останавливаться и брать его сильнее. Так он и сделал. И любили они друг друга до глубокой ночи, пока не отдали земле-матушке все соки. А после упали без сил и уснули в объятиях. Как только голова Фэт-Фрумоса упокоилась на груди спящего сына балаура, и глаза его смежила Дрёма, из зарослей выступил Гайтан. Бывший свидетелем всего действа, творившегося близ ямы, он с неодобрением покосился на улыбающегося во сне, словно сытый кот, нечистого. Но стоило ему увидеть улыбку хозяина своего, как он сердцем ощутил, какую радость испытал и продолжает тешить во сне добрый витязь Фэт-Фрумос. Смирился тогда волшебный конь и на утро побудил полюбовников и отвез обоих на хутор, где ждала своего сына мать Фэт-Фрумоса.