Трещины на мраморе

Он появился здесь сравнительно недавно. Только-только из мастерской, с него даже не вся мраморная пыль слетела, но он уже занял почетное место рядом с другими статуями, прячась пока от всего мира под белым покрывалом. У него не было имени, он не знал, как выглядит: сидя на мосту спиной к реке, да еще и под покрывалом, не так-то просто увидеть свое отражение в водной глади. Он лишь знал, что тело его было выточено по подобию тела человеческого, но отягчено крыльями. А еще он точно знал, что он получился каким-то слишком уж странным... Даже для магической статуи. Первое, что он почувствовал после того, как с него сдернули покрывало, — буря ощущений, которую он позже определил как радость, смешанную со смущением. Маленький мальчик с темными волосами, восторженно глядя прямо на него, прошептал: "Мама, это же Ньютон Скамандер, самый первый, самый великий магозоолог! Когда я вырасту, я буду совсем как он!" Так он узнал, что его имя — Ньютон... нет, Ньют, и что крылья принадлежали не ему, а такому же мраморному фениксу, что когтистыми лапками держался за рубашку, широко расправив крылья и положив ему голову на плечо. Как только магозоолог это понял, птица тотчас перебралась к нему на плечо, а из кармана выглянула лечурка и, обведя подозрительным взглядом людей, собравшихся внизу, все же перебралась на специально подставленную ей Ньютоном руку. Из-за ноги сидящего мраморного мужчины высунул нос нюхлер, а на коленях деловито свернулся детеныш окками. И магозоолог рад был этой необычной компании, но все никак не мог понять, откуда же он знает названия всех этих животных, если всего пять минут назад он и своего имени-то не знал. Мальчик, который, сам того не ведая, подсказал новой статуе собственное имя и которого та самая статуя ненадолго упустила из виду, уже десять минут к ряду уговаривал маму разрешить ему подойти поближе к "Великому магозоологу". Мама за чадо волновалась, пускать никуда не хотела, но под напором бесконечных детских доводов, просьб и молений сдалась и разрешила-таки непоседе приблизиться к волшебной статуе. Радостно смеясь, малыш устремился к ученому, но, не добежав совсем немного, перешел на шаг, после вовсе остановился, восхищенно глядя вверх, прямо в лицо мраморному кумиру, протянул руку вперед, мягко касаясь штанины статуи, и серьезно сказал: — Здравствуйте. Меня зовут Персиваль.

***

Годы шли, и маленький смелый парнишка, наблюдаемый Ньютом, сначала пошел в начальную школу, после в среднюю, а потом и в университет. Годы шли, менялись друзья Персиваля, его увлечения, но кое-что оставалось неизменным: каждый день, переходя через мост по пути на учебу, Перси подходил к статуе первого магозоолога и легко касался мраморной штанины, негромко здороваясь и во все глаза глядя, как мраморный ученый улыбается в ответ, приветливо шевеля пальцами слегка приподнятой правой руки. Годы шли, и Ньют понимал: он все больше влюбляется в человека; человека, бывшего когда-то совсем маленьким, а сейчас выросшего в статного двадцатилетнего парня; парня, до сих пор ни разу не прошедшего по мосту со своей избранницей. Ни разу, до сегодняшнего дня.

***

Утром Персиваль как обычно поздоровался со своим кумиром. Ньют весело усмехнулся: а ведь когда-то этот молодой парень в прекрасно сидящей на нем мантии аврора говорил, что обязательно станет магозоологом. Песиваль, словно услышав мысли мужчины, весело добавил: — Мечтал стать зоологом, а вот как оно вышло, — и добавил, шутливо разводя руками и улыбаясь: — Всякое в жизни бывает. А вечером молодой аврор возвращался домой вместе с парнем, к которому с безграничной нежностью в голосе обращался: "Криденс..." — и не видел, кажется, больше ничего на свете. А Ньют почувствовал, как через всю его мраморную грудь прошла огромная, глубокая трещина. — Всякое в жизни бывает...