Шрамы

Она не носит платья, разве что в пол, с длинным рукавом и воротником-стоечкой, но такие были в моде еще в прошлом столетии, а ей пока всего четверть века — не доросла до эпатирования мира большой моды. Поэтому она корчит из себя деловую леди, носит штаны, крепко пожимает руку на важных встречах и говорит последние три буквы своего имени на любые предложения о более тесном сотрудничестве. Ее зовут Маринет Дюпен-Чен, пять лет как не Ледибаг. Он не работает моделью, застегивает рубашку на все пуговицы и не спит с красивыми фанатками. Его траты в борделях — это отдельная статья расходов, девочки должны уметь хорошо работать языком во время их встречи и держать его за зубами после. Особенно, красивые брюнетки с каре, которых он зовет «Леди». Его зовут Адриан Агрест, тот самый, который унаследовал отцовский бизнес после смерти родителя. И он, кажется, никогда не был Котом Нуаром. Она работает в лучшем во Франции модельном агентстве (по крайней мере, она в этом точно уверена), ее зовут дизайнером от бога и много кем еще, из обидного чаще всего слышны «выскочка» и «подстилка богатенького мальчика». Ей абсолютно плевать на шепотки за спиной и почти плевать на Адриана Агреста, потому что плевать на собственного босса — это как минимум нехорошо. Он почти любит Дюпен-Чен за то… что ему не за что в нее влюбляться. Она, эта вечно заикающаяся в колледже девчонка, оказалась лучшей сотрудницей, о которой только можно было мечтать. Талантливая и упорная, она могла бы уехать в Милан или Рим, но ее успела перехватить цепкая рука Натали, у который был наметан глаз на ценных кадров. Но не за способности девушки Агрест выделял ее — талантов (как пока безызвестных, так и нет) в агентстве было немало, они могли себе это позволить, но эта девушка была уникальной. Она. К нему. Не липла. Не смотрела влюбленным взглядом, не прикусывала губу, не носила кофточек с глубоким вырезом. Она даже здоровалась и прощалась рукопожатием — так, чтобы расстояние между ними не сокращалось до неофициального. Даже когда они были вдвоем. При этом, она не испытывала к нему негативных чувств, ей нравилось обсуждать с ним идеи эскизов, моделей, тренды, которые стоит включить в показ — ей нравилось с ним работать. Но ей абсолютно не хотелось ему нравиться. Она почти симпатизирует Адриану за его тактичность. Он был единственным, кто не пытался упаковать ее в платье или юбку, кто не удивлялся ее поведению (сдержанности) с другими людьми и с ним самим. Он был единственным, кто не пытался подкатить к ней даже в шутку (хотя, казалось, он вообще редко флиртует). А еще он не был глупым, с ним отлично работалось (будто бы только этим они всю жизни и занимались, ей богу), и она могла бы сказать, что в какой-то мере именно он дарит ей вдохновение. И все же, она именно почти симпатизирует Адриану. Наверное, пожелай они встречаться, у них все бы получилось: они как родственные души, это точно. Но Маринет опять говорит себе три последних буквы своего имени. Именно такого развития событий она хочет избежать всеми силами. Ее шрамы — это все, что у нее есть. Пусть так и остается. Он курит на балконе, послав к чертям все запреты Натали. Кто она вообще такая, чтобы указывать ему? Не мать… и не Леди. Последнее звучит быстрым шепотом на краю сознания, но бешенство резко вспыхивает где-то внутри. Почему он не забыл? Плагг же говорил, что все воспоминания должны стереться! Он не хочет забывать? Глупости, он бы отдал все деньги на свете, чтобы забыть предсмертную агонию Бражника, своего отца. Она вторит его позе на другом конце города. Сигаретный дым пытается отгородить ее от окружающего мира, от непрошенных воспоминаний. Раньше ей каждую ночь снился сон, как она, совсем не по-геройски, сбрасывает чертового злодея с крыши. Она просыпалась от собственного крика, доставала сигарету и шла на балкон. Сейчас ей это уже не снилось — вообще ничего не снилось — и руки не дрожали, как тогда. Неожиданный звонок все-таки заставил вздрогнуть. На дисплее высветилось: «Босс». Он не понимал, что вообще заставило его позвонить Маринет. Просто ему вдруг стало очень холодно и одиноко. А запои — это не то, чем страдают мальчики-модели, пусть и бывшие. От таких мыслей всегда отвлекала работа. На вопрос, с кем же ему работается лучше всего, рука сама набрала нужный номер. — Привет, — он выглядел не менее растеряно, чем хозяйка квартиры, — я, — он запнулся, увидев настороженно-затравленный взгляд девушки, которая смотрела на конфеты и букет в его руке, — я подумал, не с пустыми руками ехать. Это, — он потряс коробкой, — к чаю, а это, — он протянул букет, — если ты на диете. И только спустя несколько секунд он понял, как это могло прозвучать. Оправдаться ему не дал тихий смех его подчиненной, которой он буквально прямым текстом предложил съесть цветы. — То есть, — она все еще не взяла букет, — это не предложение, — неопределенный пасс рукой, — не личное, — она выделила последнее слово. Адриану хватило совести покраснеть. Совсем немного. Действительно, босс с цветами и конфетами, предлагающий поработать у нее дома — так и хочется побиться головой о стену. Почему он не подумал? — Нет, — замялся парень, — ничего личного. Не подумал о том, как это может выглядеть, — звучало откровенно плохо даже на его взгляд. Это было правдой, но самой неправдоподобной из всех, что ему доводилось говорить. Но Маринет приняла букет и впустила его в квартиру. И он был благодарен за этот жест доверия. — Значит, красный шейный платок? — он посмотрел на эскиз. — Он больше пойдет к этому наряду, — к девушке подвинули ее еще незаконченный набросок, — а в первом лучше не делать акцент на шее, стоит перенести его на сумочку. Чай с конфетами стояли на столе, цветы — в вазе, а парень и девушка склонились над новыми эскизами. Спустя полчаса, когда Адриан все еще не начал предпринимать попыток по соблазнению, Мари выдохнула. Начальник не был похож на того, у кого случился удачный день. Скорее, наоборот. И Дюпен-Чен понимала его. Год назад Габриэля Агреста объявили пропавшим без вести. Год назад был побежден Бражник. Год назад Кот бросил ее одну, отказавшись от Камня Чудес. Праздник для всего города и траур для них двоих. Это сближало. Они работали, курили, пили чай, снова работали, а потом, как закадычные друзья, завалились смотреть в меру тупой сериал — просто, чтобы ни о чем не думать. Заснули на этом же диване, сидя. И каждый поймал себя на мысли, что этот день впервые был не так уж и плох. Будильники любят звонить внезапно. И «Дорога в ад» в исполнении мобильного телефона Маринет тоже не предупреждала заранее. Адриан не глядя выключил телефон, а потом все-таки соизволил разлепить веки, чтобы увидеть на мирно спящую (в одежде, между прочим) Дюпен-Чен. За те две секунды, что мозг вспоминал вчерашний день, парень успел здорово испугаться, но… — Фух, мы просто работали, — он вспомнил, как завалился к бедной девушке. Надо будет потом извиниться. Это выглядело как самый дешевый подкат из всех им виденных. Не желая будить дизайнера, парень поднялся с дивана и сонно побрел искать душ. Невезение Кота, казалось, осталось при нем, равно как и память Нуара. Его футболка осталась там, где сейчас сладко спала Маринет. Он снял ее перед тем, как пойти в душ — всегда так делал дома, а в чужих квартирах он не просыпался последние пять-шесть лет. Черт. Чертчертчертчерт. Ему очень не хотелось представать перед проснувшейся (а он ее точно разбудит, с его-то везением) девушкой во всем боевом окрасе. Конечно, можно было сочинить кучу историй, припугнуть, заплатить, но портить отношения не хотелось. Будить спящую только из-за того, что он оставил у нее свои вещи? Бывший Ша Нуар мотнул головой и, повязав полотенце на манер женского топа, тихо двинулся выручать футболку. Проснувшаяся от громкого хлопанья дверьми (Агрест мог быть невыносимым!) Маринет сквозь полуприкрытые глаза наблюдала сцену «Адриан старается вести себя тихо». И все бы было забавно, но… От тихого вскрика парень замер, а потом ме-едленно. На диване, прижав ладошки ко рту, с широко распахнутыми глазами на него смотрела Маринет. Полотенце скрывала большую часть «подарков», но плечи тоже не остались без внимания злодеев. Особенно впечатлял тот, что от длинной рваной раны от железного штыря. Интересно, сколько она захочет за свое молчание? Прошла минута полной тишины, когда девушка, слегка пошатываясь, встала, подошла к парню, не отрывая взгляда от его правого плеча (кто бы сомневался?), резко сдернула полотенце, пошатнулась, а потом влепила ему такую затрещину своей маленькой ручонкой, что бывший герой чудом устоял на ногах. — Сдурела? — перовое, что просилось на язык. — Какого черта? — она почти замахнулась, — я тебя спрашиваю, хренов Кот, — от второго удара он увернулся на рефлексах, — как ты мог меня бросить, гад? Убью, сволочь, — она уже носилась за ним по всей комнате, запрыгивая на шкафы, отталкиваясь от стен, а он убегал, пытаясь сложить паззл. — Леди? — он остановился, позволяя болезненному удару прийтись прямо в челюсть. — Ах, ты еще спрашиваешь, — удар у его Леди всегда был хорошо поставлен. А сейчас она была в ярости. — Ты меня в чем-то обвиняешь? Ты сама отдала Камень! Что мне было делать?! — он сорвался на крик, перехватив руку бывшей напарницы. — Я отдала через день после убийства Бражника, — припечатала девушка, отдернув руку. А Адриан раскрывал и закрывал рот, не в силах ничего сказать. — Но… Плагг, он сказал мне, что ты отдала его тем же вечером, — он не мог не верить Леди, даже сейчас, но… зачем Плаггу было врать? А Маринет тем временем даже перестала бить его. — И ты поверил, что я могу тебя оставить? — выплюнула она. — Я поверил, что даже Ледибаг может быть что-то не по силам, — он присел на край дивана, устало массируя виски, — я тогда был не в лучшей форме, — даже сейчас он бы не сказал, насколько. Тот год ему вообще очень не хотелось вспоминать. Маринет куда-то ушла, позволяя одиночеству окутать его приятной тишиной. Снова раскапывать те воспоминания… на этот раз он слишком отвратительно взрослый, чтобы послушать Натали и не уйти в окончательный (для этой жизни) загул. Маринет вернулась, сунула ему в руки стакан с чем-то алкогольным, а сама, с таким же стаканом, села рядом. Так, чтобы не смотреть в глаза и их же не мозолить. — Коньяк, мсье Агрест, — он нервно улыбнулся и сделал глоток. Напиток был дрянь, но кого волновало? Похоже, они оба знали свою меру, так как девушка уже поставила свой стакан, Адриан закончил пить пятью минутами позже. А потом они начали говорить — знаете, гораздо легче начать этим заниматься, когда в голове прекрасное вяжущее ничто. Говорили и делились тем, что было пока не охрипли. Вряд ли разговор занял больше четырех часов, но, знаете, когда хочется напиться, ты пьянеешь с одного стакана дешевого коньяка, когда хочется потерять голос, именно это с тобой и происходит. От Камня первым отказался он, его квами соврал, что почувствовал, что Леди перестала быть Ледибаг. Хотя бы потому, что Маринет почувствовала разрыв сама, без чужой помощи. На самом деле, Адриан почти не злился на Плагга, он понимал, что, возможно, такой поступок казался лучшим вариантом. Кот Нуар — отцеубийца, Габриэль Агрест все это время был Бражником… Такие знания не должны были достаться Ледибаг, да и Ша Нуар с таким портфолио вряд ли бы потянул на героя Парижа, даже если об этом знал только он сам. Маринет предательство, как она тогда думала, добило окончательно, и, поддавшись уговорам Тикки, она тоже вернула Камень. Кто ж знал, что именно его волшебство скрывало геройские шрамы? Появлялись они постепенно, но быстро — и двух месяцев не прошло тогда. Благо, хоть внутренних повреждений не было. Комплексы, истерики, закрытая одежда и крупная дрожь при любых подкатах. «А если увидят?» Зазвонил телефон, Адриан хрипло выругался и взял трубку, кого-то послал, нажал на кнопку выключения питания. — Доходчиво объяснил, что настроение не располагает к беседе. Нужно было и про тебя сказать. — Пошли бы слухи, не стоит, — в груди было пусто после прошедшей истерики, но в сон еще не клонило, — пожрать бы, зря мобильник выключил. — У меня есть твой, — он помахал взятым со столешницы гаджетом, — как тебе вредная для фигуры и здоровья еда в куче масла? — Звучит, — со значением произнесла девушка. Через час они уже доедали китайскую лапшу, не думая ни о чем, кроме этой божественной еды для обывателей среднего класса. — Чувствую себя живой, — откинулась на спинку стула Маринет. — Поддерживаю, — вторил ей Адриан. Сегодня они немного неловко попрощаются, пока еще не зная, что делать с этим открытием, а завтра Агрест снова зайдет к Мари и вручит ей коробку конфет и букет черных и красных роз. На этот раз не просто к чаю. Получит этим букетом по голове, но будет впущен в дом, накормлен вкусной домашней едой (и почему в сковородке было ровно на две порции?) и устроен спать на том же диване. На этот раз лежа. Это повторится на следующий день, еще раз и еще — до тех пор, пока, наконец, Адриан внаглую не завалится на хозяйскую кровать, а его не прогонят. Будут еще и почти подростковые, робкие поцелуи, смущение, будет и постепенное изучение друг друга (будут и ссоры, куда же без них?), не избежать парочке и громкого скандала, связанного со свадьбой. Как же, юная стервочка окрутила наивного миллионера. Много всего будет, если честно… но не сейчас, позже. Сейчас они просто сидели на небольшой кухне, уставшие и сытые. Ледибаг и Ша Нуар, которые нашли наконец-то тех, с кем разделить свои шрамы.