Everything's gonna be alright

Наверно, нет ничего лучше, чем проводить бесценное время в компании с самым любимым человеком. Это время особенно дорого. Нет ничего в мире лучше, чем наблюдать, как длинные и аккуратные пальцы старательно переставляют аккорды и плавно ударяют по струнам. Нет ничего лучше в мире голоса Бан Ёнгука — низкого и бархатистого. Химчан всегда свято верил, что лучше Ёнгука никого нет (и не находил никого). По комнате разливаются ласкающие слух звуки гитары и тихий бас. Химчану кажется, что «сейчас» не должно быть таким мимолётным. Оно должно длиться вечно, особенно когда играет Ёнгук. Ёнгук поёт о тяжком бремени на своих плечах, о страшной маске, которую он вынужден носить, об осознании продажи своей страсти ради аплодисментов толпы. В погоне за деньгами и славой, музыка и песни давно утратили своё предназначение — доносить до людей истину. Стрелки кривого компаса таких людей-исполнителей только и указывают на деньги. Ёнгук же не гнался ни за чем. Каждый его текст настолько пронизан глубоким смыслом, что тело бросает в дрожь и слова покидают разум. Он поёт, а Химчан жадно ловит каждое его слово, напичканное истиной от и до. Киму хочется заплакать как ребёнку, оставшегося без любимой игрушки, но ведь он Ким Химчан — надёжный хён, который ни за что не сломается, донсэн, которого хоть ночью разбуди от паршивости — всех кошек из души прогонит. Только это сдерживает его, и он продолжает улавливать каждое слово, каждый звук. Ёнгук поёт. Его исповедь звучит в ночи. Он часто что-то сочинял именно ночью, словно это время суток обладало необыкновенной силой. Но ведь, по сути, так и есть, ведь ночь — это время для потрясающих идей. Почему-то именно ночью что-то придумывается, появляются гениальные идеи, обрушивается ураган мыслей, и всё это, ещё раз, — ночью! Разве это не удивительно? Слова «вернусь в объятия своего дедушки» заседают у Химчана в голове. Ёнгук всегда с восхищением и уважением относился к своему дедушке, восторженно рассказывал истории из его жизни. Его уход стал тяжёлым ударом для Бана. — Ты так сильно любил его, что даже в песне упоминаешь? «Глупый вопрос» — думает про себя Химчан. Просто так в песне едва ли о ком-то упомянут, а это глубоко уважаемый и любимый человек для Бана. Ким даёт себе мысленно пару пощёчин, но всё равно дожидается ответа. — Почему «любил»? Ёнгук приглушает струны и пронизывает стеклянными глазами Химчана, так, что второму становится даже не по себе. Ким нервно сглатывает. Бан нервно выдыхает. — Его же ведь… — Он есть, Химчан. Просто для всех вас его нет. Он всегда со мной, — Ёнгук прикрывается глаза и кладёт ладонь к левой стороне груди. — Он здесь. Навсегда. Ким замолкает, потому что в глазах у старшего жгучая боль и катастрофа Вселенских масштабов. Ёнгук продолжает просто играть, Химчан — молча слушать. Химчан вглядывается в Ёнгука, в его движения. Он видит, как напряжён Бан, как тяжело он дышит, как его глаза наполняются неизлечимой печалью. И младший думает, что Ёнгук утонул в море бесконечной боли, что скопилось глубоко внутри души. Химчан думает, что Ёнгук обязательно должен выговориться, непременно. Говорят, когда выговоришься — становится легче. Только Бан никак не хочет подчиняться этому правилу. Каждое «давай поговорим» заканчивается угнетающей тишиной. Он ничего не говорит, только накапливает в себе и утопает под этим тяжким грузом. Химчан, пребывая в глубоких раздумьях, не сразу замечает воцарившуюся тишину. Давящую тишину нарушает истеричный смешок и надрывный голос Бана:  — Я не доживу. Ёнгук часто говорит, что лучше уйдёт из этого проклятого мира, чем станет как те, кто только хочет набить брюхо, кто растопчет, раздавит и заставит упасть, а потом будет волноваться, как ни в чём не бывало. Часто повторяет, что хочет уйти, сбросив тяжкий груз реальности. А Химчану страшно. Он боится остаться один, без Ёнгука, в этой жестокой реальности. Он боится без Ёнгука, потому что Ёнгук надёжное плечо, его единственный луч света в этой непроходимой тьме. В конце концов, потому что Ёнгук — любимый человек. — Всё будет хорошо. Химчан прижимается к Ёнгуку как можно ближе, словно Бан — последняя надежда на спасение в кораблекрушении. Химчан свято верит, что всё действительно будет хорошо, что все преграды посильны, и ни одни вершины не останутся непокорёнными. Ёнгук обнимает свободной рукой Кима и нежно целует в макушку. Он верит каждому слову Химчана. Реальность жестоко бьёт и душит Бана. Каждую ночь он проводил в одиночестве, наедине с тяжёлыми мыслями. Но Химчан противостоял этому. Он молча приходил, сидел рядом. Он пытался облегчить эту бесконечную боль, разделить эту непосильную ношу. Он всё понимал. Всегда был рядом, не требуя чего-то взамен. И за это Бан ему бескрайне благодарен. Фраза «Всё будет хорошо» становится заключительной в песне.