Ricordi

      Я иду по старым улочкам Парижа, сохранившимся, наверное, с самого основания этого прекрасного города, и вспоминаю. Мариус… Мой учитель, мой наставник, мой бессмертный любовник. Последнее время я часто тебя вспоминаю, возможно, даже слишком часто. У тебя были такие приятные на ощупь волосы… Они падали на сильные плечи тяжелыми белокурыми волнами. Почти как у Лестата. Нет, не так. От твоих волос всегда пахло красками и пергаментом, они словно впитывали в себя эти запахи, отказываясь принимать любые другие.       Я вспоминаю твои кобальтово-синие глаза… Ах, как они манили меня, околдовывали. Чарующие. Иногда, когда мы оставались с тобой наедине, они мерцали таинственным потусторонним светом, и тогда я вспыхивал и спешно отворачивался, боясь, что ты с помощью одного лишь взгляда прочтешь мою душу. Ах, Мариус!.. Знал ли ты, что был для меня дороже всего на свете? Что заменил мне всех? Что занимал все мои мысли и сны? Думаю, знал, иначе ни за что не совершил бы надо мной Обряд Тьмы.       Вспоминаю, какой неестественно бледной и твердой была твоя кожа, словно мрамор. Ты никогда не позволял своим смертным ученикам касаться себя. А я посмел. Помню, как слегка дрожала моя рука, когда я притронулся к кончикам твоих пальцев, подавая уголек для рисования. Меня будто током прошибло, стоило лишь на мгновение коснуться холодной и явно не человеческой плоти. Твои брови сошлись на переносице, а через секунду ты улыбнулся, глядя в мои глаза. И тогда я окончательно исчез, просто растворился в них. Невозможно было сопротивляться твоим чарам. Уже после я понял, что ты никогда не стремился кого-либо очаровывать, — за исключением своих жертв, разумеется, — эта энергия, эта магия шла от тебя самопроизвольно. Ты притягивал к себе. Думаю, даже не будь ты самым прекрасным существом, которого мне только доводилось видеть за без малого пятьсот лет, я все равно бы влюбился в тебя.       Ты учил меня. Рисовать, читать, писать… А впоследствии и охотиться. Я помню наши тайные встречи под молчаливым покровительством венецианских ночей… Когда остальные ученики засыпали, ты звал меня к себе. Я до сих пор чувствую на коже следы твоих губ, такое чувство, что они навеки отпечатались на моей плоти. Шелк… Твои руки были нежнее самых дорогих шелков, что устилали постель. Порой я чувствую, что схожу с ума, Мариус!.. Знаешь, иногда, в особенно одинокие ночи, мне кажется, я ощущаю твое присутствие рядом. Будто ты наблюдаешь за мной. Стоишь за дверью и прислушиваешься к моим шагам… Или паришь за окном, в нерешительности размышляя, стоит ли беспокоить меня. И тогда я стремительным движением распахиваю это чертово окно! А тебя нет. Тебя никогда нет. Я не верю, что ты мертв! Не могу поверить! Но раз так, почему же ты не придешь ко мне? Почему не отыщешь? Я так скучаю… И мне не с кем разделить эту боль, Мариус.       Знаешь, иногда, перед самым рассветом, мне вспоминаются наши ночи в таких подробностях, что, кажется, словно я уже тогда был Пьющим Кровь, так четко я все помню! За огромным для того времени окном луна серебрила водный канал, легкий свежий ветер волновал занавесь тончайшей ткани на окне, заставляя отбрасывать пляшущие тени на твое лицо. Твое лицо… Оно всегда, всегда светилось доброжелательностью, лаской и безграничным разумом. Ты смотрел прямо в мои глаза, губы мягко изгибались в улыбке… Твои длинные пальцы гладили мои волосы, спускаясь к шее… «Мой птенчик»… Наедине ты всегда звал меня так. «Мой Амадео». В ответ я прижимался к твоей руке, не желая, чтобы она исчезла, и преданно заглядывал в глаза. И в такие моменты твое лицо приобретало еще более ангельское выражение, чем обычно. Ты шептал мне слова любви, а я с трепетом целовал твои руки… Ох…       Когда наши губы соприкасались, я чувствовал себя человеком, которого живого, по ошибке вознесли в Рай. Я дрожал в твоих объятиях, словно птица в силках. А ты прижимал меня к себе еще сильнее, целуя шею и плечи. Ты вдыхал запах моей кожи, как будто бы я был тропическим цветком. Но ведь на самом деле этим цветком был ты, Мариус. Прекрасным, сильным, безвозмездно расточавшим свой аромат перед всеми и каждым.       Помнишь ли ты эти ночи… Я бы хотел, чтобы помнил. Помнил то, как с любовью шепча мне на ухо стихи, касался меня… Ведь я не забуду. Помнишь ли ты, как велел мне ничего не бояться, и вонзил клыки в мою плоть? Какие волшебные образы проносились тогда перед моим взором… Я смеялся, и плакал, и сбивчиво шептал, как я люблю тебя… А ты пил меня, чтобы после осыпать поцелуями мое лицо, умоляя простить тебя. Но за что? Эти мгновения были для меня сказочной тайной. Моей и моего господина.       Вспоминаю, как однажды ты по обыкновению позвал меня к себе… Эта ночь запомнилась мне намного ярче остальных, даже той, самой первой. После наших обычных разговоров, твоих прикосновений и поцелуев, подобных дуновению весеннего ветра, в момент, когда от неописуемого чувственного наслаждения душа моя была готова вырваться из бренного тела и взлететь к небесам, ты прошептал: «Прости меня, птенчик… Я не в силах более ждать…» Как сейчас помню ощущение уходящей из меня жизни… Словно падаешь во тьму, в бездонный колодец. Но я знал, что на дне его меня будет ждать мягкая перина. И ты.       Я останавливаюсь возле красивого фонтана, расположенного в центре парка. Скоро рассвет, всего каких-то пару часов — и беспощадное солнце покажет свое обличье пред Парижем. Я все чаще думаю встретить его. Где-нибудь в поле или на лугу. Так, чтобы не было, где спрятаться. Ты бы не одобрил. Но где же ты, в таком случае? Где ты?!       Я тяжело опускаюсь на землю, устланную плитками, и прислоняюсь спиной к чаше с фонтаном. От холодных брызг быстро мокнут волосы и тонкая синяя рубашка. Через два часа рассвет. А я все не могу решиться поприветствовать его. Наверное, и никогда не решусь. Кто же я? Трус, греющий себя надеждой о встрече со своим любовником, вот ты кто, Арман. Просто трус, и глупец к тому же. Мариус мертв, его сожгли на твоих глазах. А ежели он все-таки жив, ему нет до тебя никакого дела.       Время идти к убежищу. Осталось полчаса. Поднимаюсь, отрешенно встряхивая влажными волосами, и смотрю в ту сторону, где, как мне кажется, находится Венеция. Я люблю тебя, Мариус… Где же ты? Почему оставил меня одного? Будет ли мне позволено судьбой увидеть тебя еще хоть раз?       Медленно бреду по узкой дорожке мимо розовых кустов и стараюсь вобрать в себя источаемый ими аромат. Странно, но мне показалось, будто ветер принес запахи краски и пергамента… Наверное, я все же схожу с ума.