fuck me, yeol

      Пятничный вечер Сехун, как и всегда, проводил дома у Чанёля. Собираться в квартире старшего после тяжелой недели — это стало их давней общей традицией. Для Сехуна всегда припасена пара баночек прохладного пива в холодильнике и интересные истории. С Чанёлем можно и поговорить о жизни, и уютно помолчать. И сейчас старший что-то увлеченно рассказывал, забыв про тлеющую в руке сигарету, которая пеплом осыпалась тому на джинсы. На низком столике стояли пустые банки с пивом — этот стол, со всех сторон обитый и обшарпанный, Чанёль несколько месяцев назад притащил с какой-то барахолки, и решил, что он прекрасно впишется в его квартиру. Сехун как-то пытался пошутить, не на свалке ли случаем Чанёль это нашел, но в ответ получил обиженный взгляд и «у старой мебели есть душа, и вообще, ты ничего не понимаешь». Этот столик переслушал немало историй, пережил много разлитого пива и затушенных о него сигарет, но, все же, на радость Чанёля, уверенно стоял на своих четырех коротких ножках. Почти не слушая старшего (которому было, в принципе, все равно), Сехун склонил голову и посмотрел на Чанёля под углом. Такая же грязная футболка, такие же растрепанные черные волосы и торчащие уши, такие же тощие колени в прорезях рваных джинс. И все же, одна мысль не давала Сехуну покоя уже некоторое время. Она периодически возникала в его голове, и, как он не пытался ее прогнать, она все время возвращалась. Даже смотря сейчас на Чанёля, его уродливые пятна на одежде, то, как он живо рассказывал о какой-то полнейшей ерунде, эта мысль все еще крутилась в сехуновой блондинистой голове. Сехун не любил, когда какие-то навязчивые мысли лезли к нему в голову, а особенно навязчивые мысли о его лучших друзьях, поэтому он решил перебить рассказ и все озвучить: — Слушай, Чанёль, давай поебемся, а? По-дружески. Чанёль на секундочку заткнулся и прищурил свои глаза, глянув на друга своим слегка пьяным взглядом, тут же забыв, о чем говорил мгновение назад. Может ему послышалось? Если у него уши большие и забавно торчат, то это не значит, что у него слух острее, чем у остальных людей. — Повтори-ка. Сехун еще раз повторил свои слова и забрал тлеющую сигарету из рук Пака, затягиваясь. Значит Чанёль не совсем уже поехал с катушек из-за недотраха и того дешевого пива, что они покупают для таких душевных посиделок. Сехун прожигал в нем дыру своим взглядом из-под блондинистой челки в ожидании ответа, а Пак себя чувствовал какой-то целкой, которой парень впервые предложил секс, а она не знает готова ли она.  — Я пидорским сексом никогда не занимался. Твоя костлявая задница, конечно, супер, но.. — Пак замялся. — Твои уши торчащие мне уже несколько дней покоя не дают. Так что, это значит «да»? Сехун наклонился, пошарился в своем рюкзаке, и кинул на стол перед Паком пачку презервативов и бутылочку смазки под удивленный свист Пака. Он пытался выглядеть как можно более дерзким и уверенным, но его щеки тут же взялись румянцем и выдали его с головой. Все же, Сехун в каком-то плане оставался девственным, никогда не предлагая секс кому-либо, и в особенности лучшим друзьям, предпочитая перебирать предложения со стороны. Он попытался вернуть себе наглый вид, затянулся сигаретой и вернул ее явно обалдевшему Паку. Тот переводил взгляд с предметов, лежащих на столе, на Сехуна, словно размышляя над своим решением. — Не ломайся, Пак. Будет приятно, обещаю, — Чанёль громко цокнул языком, максимально тщательно обдумывая (да, Чанёль так тоже умеет, иногда) ответ. Но градусы явно мешают — голова тяжелая и думается с трудом; чертенок на левом плече шепчет, что в жизни нужно попробовать все (ведь жизнь одна, а юность так коротка), а Сехун выглядит каким-то слишком красивым… «Разве что-то изменится после одного дружеского секса?» Чанёль тяжело вздыхает и все-таки надеется, что остатки разума нажмут на педаль тормоза, но увы. — Я не буду подставлять тебе зад. Так что или я выебу тебя или я не согласен. Третьего не дано. — Какой ты категоричный. Анальный секс — это очень даже приятно, скажу я тебе. Сехун ликовал. Его влажная ушастая мечта и по совместительству лучший друг согласился его выебать. Сехун почти позволил себе закрыть глаза и представить, как длинные пальцы Пака будут растягивать его, как он будет насаживаться на его толстый и длинный (а Сехун в этом уверен) член, и как на утро он не сможет разговаривать из-за сорванного голоса. Решив, что пора действовать, он обошел столик, опустился на колени Чанёля и обвил свои руки вокруг его шеи. Почти в самое ухо, обдав горячим дыханием, Сехун прошептал: — Выеби меня, Пак Чанёль. Расплывшись в довольной улыбке, Пак переместил свои большие ладони на чудесный (не только на вид, оказывается) зад Сехуна, немного сжимая и поглаживая пальцами. Он улыбался, глядел прямо на раскрасневшегося от духоты в комнате блондина, и думал, что сейчас, пожалуй, он красивее, чем когда-либо еще. Чанёля опалило теплое дыхание, а губы младшего, находившиеся так чертовски близко, напрашивались на поцелуй, но Ёль боязно оттягивал неминуемое. Он исследовал тело младшего ладонями, плавно двигая руками снизу-вверх по спине, поглаживая бока и узкую талию, доходя до косточек на шее. Одним резким движением он сдернул футболку с тела О, не слушая лишние сейчас комментарии, а после продолжил исследовать торс Сехуна руками. Чанёль водил по выступающим на алебастровой коже ребрам, задевая розовые соски, а Сехун задыхался, и думал о том, почему он не предложил секс другу раньше, почему от поглаживаний и прикосновений так горит кожа, и почему он готов разложиться перед Паком на любой доступной горизонтальной-и-не-только поверхности.  — Сука, откуда ты такой красивый-то, а? — Пак судорожно вдохнул запах кожи Сехуна — нет, не тот дорогой парфюм, оставшийся на футболке, ради которого Сехун и работает на полставки, а тот его естественный запах кожи; такой приятный и навевающий воспоминания о детстве — находиться в комнате О и играть в приставку в двенадцать лет было весело; спать на одной кровати в четырнадцать — уютно; ощущать Сехуна сверху на себе — до одури возбуждающе. Чанёль тянется к губам младшего, увлекая в поцелуй. Они боролись за главенство, кусались, продолжая обследовать руками тела друг друга. Сехун постарался незаметно опустить руку и попробовать то, что его ожидает сегодня, но, нащупав Пака-младшего, он не сдержал удивления. — Перестань его так нагло лапать, или я тебя сейчас завалю и трахну сразу. Хотя это не угроза для тебя, кажется, да? — Пак укусил Сехуна за поалевшую нижнюю губу, и притянул того за волосы ближе к себе, увлекая в еще один поцелуй. Брюнет по-собственнически запустил свои руки в штаны блондина, оглаживая упругие ягодицы. — Тогда ты прекрати лапать меня за задницу, которую, кажется, не так давно назвал костлявой. Сехун потянул наверх футболку Пака, стянул и отбросил ее в сторону. Чанёль был таким же долговязым и тощим, но младший увидел что-то похожее на кубики — из-за своей лени Пак не мог похвастаться рельефным прессом, зато время от времени светил перед девчонками подкачанными руками в растянутых майках. Сехун оставил пару поцелуев под линией челюсти и спустился к шее, чередуя нежные касания губ с укусами. Он хотел, чтобы еще несколько дней шея Чанёля светила засосами, как напоминание о прошедшей ночи. Одновременно с этим Сехун расстегивал ширинку на джинсах старшего. Наконец, справившись с молнией, он увидел черные боксеры Пака. — Фу, какой ты скучный. Мог бы белье поярче выбрать, ради меня. — Ради тебя только черные надевать и можно, — прошипел Чанёль, немного приподнимаясь, чтобы Сехун свободно смог снять с него штаны. Паку безумно нравился взгляд мальчика сейчас — пьяный, чуть дерзкий и очень довольный. Словно он победитель, который мечтал о своей медали несколько лет. Чанёль аккуратно прикоснулся к собственному члену ладонью сквозь ткань боксеров, и снизу так тягуче заныло. Хотелось поскорее все с себя снять и сделать то, что нужно сделать — развернуть наглого блондина к себе спиной и засадить тому по самые яйца. И все же Пак решил не медлить и приспустил край черных боксеров и сжал налитый кровью член в руке, пару раз надрачивая. — Как же хочется сказать тебе всякую мерзость типа «открывай ротик» или «пососешь, котенок?», но ты же и сам знаешь что нужно делать, правда? Сехун даже не стал дерзить и отказываться, как он это делал обычно на просьбу о минете с другими. Во взгляде Чанёля не было просьбы — он приказывал. К тому же, Сехуну не терпелось попробовать внушительных размеров член. Блондин спустился ниже и очертил языком покрасневшую головку, от чего у Чанёля тут же вырвался хриплый стон. Язык Сехуна был способен творить чудеса, и он провел им по стволу, вновь восхищаясь длиной. У него уже давно не было любовников с такими размерами. Только подумав об этом, Сехун невольно замер. Любовники… Их дружба не станет прежней— но, возможно, это и к лучшему. Сехун попытался отогнать от себя плохие мысли, и, наконец, взял Чанёля полностью. Пак хрипло выдыхает и хватает Сехуна за жесткие выбеленные волосы. От такого обращения на глазах младшего невольно выступают слезы, но Чанёль закидывает голову и попросту кайфует от того, как головка его члена упирается Сехуну в глотку. Все ощущается правильно. Чанёль искренне наслаждается тем, с каким лицом Сехун все делает. Как прикрывает взмокшие глаза и тяжело вдыхает носом, плавно двигая головой. Пак чувствует, как в кончиках пальцев на руках начинает медлительно покалывать, отпускает блондинистые пряди и кладет ладонь на чужой затылок, тихо рыча от возбуждения. Он позволяет Сехуну отстраниться, перевести дыхание, а после опять чуть сильнее надавливает на затылок и заставляет взять хотя бы половину. Рот у Сехуна теплый и влажный, а язык то и дело скользит по стволу, иногда лаская уздечку. И от этого Пак чуть ли не кончает, просто потому что это очень хорошо. Сехун кладет руку на основание, а сам начинает посасывать головку и Чанель теряет голову. Он откидывается на спинку дивана, громко шипит и матерится в голос. Чанель на пределе. Он быстро отстраняет Сехуна от себя и молит богов не кончить на его прекрасное лицо, просто потому что еще рано. — Снимай штаны, — приказывает Чанель. От приказного тона Сехун тает и млеет — хочется тут же стянуть всю оставшуюся одежду и встать на колени, отставив зад кверху. Он затуманенным взглядом смотрит на Пака, по подбородку, с распухших губ, стекает ниточка слюны. Сехун выглядит как самая настоящая блядь, и ему это неебически нравится. Не смея ослушаться приказа, он дрожащими руками расстегивает ширинку на своих джинсах, и стягивает их с себя, откидывая куда-то в сторону. Теперь он, в одних боксерах, сидел на коленях Чанёля, весь такой тощий и бледный. Хотя, нет— есть еще носочки. Умилительные и такие неуместные в этой ситуации желтые махровые носочки. Все же, Сехун в свои девятнадцать был еще ребенком, пусть и хотел казаться дерзким и наглым. Пак потянулся и сдернул один носочек, наблюдая поджатые от нетерпения пальчики. Сехун хочет Чанёля— до дрожи в коленках, до поджатых пальчиков на ногах и сбитого дыхания. Чанёль облизывает сухие губы, и тянется к сехуновой шее, чтобы оставить несколько влажных мазков губами. Он очерчивает языком линии вен, коротко целует и немного прикусывает смугловатую и такую нежную кожу. Руки уже давно находятся под резинкой боксеров блондина, а два пальца аккуратно обводят сжавшиеся мышцы ануса. Как только Чанёль хотел протолкнуть один палец, то он услышал тихое хриплое «нет» из уст Сехуна. — Почему нет? — удивленно спросил Пак. Сехун ведь сам хотел секса, а сейчас, уже возбудив Пака до предела, хочет остановиться? Сехун рукой достал до смазки, лежавшей на столике, и передал ее Чанёлю, попутно объясняя зачем эта штуковина вообще нужна. Старший целует Сехуна мягко и нежно, извиняясь за то, что чуть не сделал ему больно. — Потерпи чуть-чуть, мой хороший, — тихо шепчет Пак, размазывая смазку по пальцам. Он медлительно целует Сехуна очередной раз и толкается средним пальцем, входя сразу на две фаланги. Он решил начать с малого, растягивать младшего постепенно. — Не больно? Сехуна жутко умиляло то, что Чанёль, пару минут назад бесстыдно трахавший его в рот и готовый выебать на сухую, теперь нежничал. Младший и не знал, что Пак может быть таким заботливым и обходительным, одновременно шарясь в его заднице. Он пытался отвлечься от неприятных ощущений, думая о том, что его ожидает впереди. Обвив руками шею Чанёля, пытался одновременно состроить гримасу а-ля «нет, мне не больно, я вообще наслаждаюсь жизнью» и насадиться сильнее на пальцы старшего, надеясь побыстрее закончить прелюдию и перейти к самому сладкому. Наконец, приноровившись, Пак добавил второй палец, уже увереннее протолкнув в сехуновское тело. В ответ на это младший зажмурился и лишь крепче обнял Чанёля за шею. Но когда старшему удалось нащупать то-самое-сокровенное внутри Сехуна, тот несдержанно простонал и, кажется, оставил короткими ногтями царапины. Пак довольно улыбнулся от такой реакции, поэтому с каждым движением он ускорялся и старался попадать именно по простате. Он наслаждался, нет, он просто впадал в эйфорию от стонов Сехуна. А тот в свою очередь хотел большего. «Получай, малыш.» Чанель вытащил свои пальцы и приподнял Сехуна под зад. — Ебать ты тяжелый, сука, — проныл голый возбужденный Пак Чанель с О Сехуном на руках. Его пошатывало немного от той дозы алкоголя, которую он влил в себя сегодня и под весом этого огромного ангела на руках. Он понес его на ближайшую (единственную) кровать в его серой однушке, положил на не застеленную постель. — А где мое ложе с лепестками роз? Мог хотя бы кровать к моему приходу заправить, фу. Удивительная способность дерзить сохранялась у Сехуна даже в очень возбужденном состоянии, что неимоверно раздражало Чанёля, который предпочел заткнуть его поцелуем, устроившись меж разведенных ног младшего. Блондин закинул голову назад, открывая шею с выступающим кадыком под укусы-поцелуи Пака. Кажется, Сехун был… счастлив? Он лежит и весь так выгибается под своим лучшим другом, который, между прочим, собирается сейчас его выебать. Выебать до звездочек в глазах, сорванного голоса и прокушенных губ. Выебать так, что Сехун, скорее всего, не сможет завтра ходить, и будет ворчать целый день, мол «это все из-за тебя, Пак Чанёль, это ты виноват», но специально не будет закрашивать тональником синяки на шее, как делал раньше. Сехун подтянул к себе старшего, и, горячим дыханием на ухо, прошептал: — Трахни меня. Чанель недовольно фыркнул на замечание Сехуна, встал и отошёл обратно к столику. Вернулся Пак с пачкой презервативов и смазкой, и бросил их на кровать, где сейчас же лежал его голый друг. — То тебе не так, — Пак крепко схватил младшего за ногу, — сё тебе не так, — схватил за вторую ногу и дёрнул на себя. — Расслабься и получай удовольствие, понял, придурок? Старший взял квадратик презерватива, держа ноги Сехуна одной рукой, и открыл его зубами. Он быстро раскатал его по своему члену, немного смазал и подставил головку к растянутому входу блондина. Чанель толкнулся и вошел только одной головкой, а сверху уже слышалось болезненное шипение. — Ну, тише, — он старался расслабить Сехуна поцелуями в щеки, в уголок губ, в шею, пока он толкался до основания. Как Чанёль ни старался расслабить Сехуна поцелуями и нежными касаниями, он чувствовал адскую боль. Все же, у него никого не было уже давненько, да и Пак был немаленький. Даже с длительной подготовкой и растяжкой было жутко больно, и Сехун зажмурился, пытаясь представить, как будет хорошо потом. Наконец, Чанёль вошел полностью и замер, давая Сехуну привыкнуть к наполненности. Грудь младшего тяжело вздымалась— его дыхание сбилось, он весь раскраснелся, а шея была усеяна синяками-укусами. Решив, что пора двигаться дальше, Сехун одними губами проговорил «давай». Лучше бы он этого не делал. Получив зеленый цвет и разрешение, Чанёль будто сорвался с цепи. Он вышел полностью, оставив внутри лишь головку, и тут же вошел, с размаху ударяя по простате. Чанёль держал Сехуна за бедра, чтобы тот не скользил по кровати вверх, оставляя синяки на мраморно-бледной коже. Сехун горячий и податливый, он хочет его всего и сразу. Чанель двигается глубоко и резко, и самому ему так приятно, что он выдает низкие стоны и блаженно прикрывает глаза. Он знает, что Сехуну очень-очень приятно и нравится, ведь тогда бы его пальцы на ногах не поджимались, тогда бы его уши не алели, словно помидор. Чанель переворачивает блондина на живот, заставляет встать на колени и выставить зад кверху. Он кладет ладонь на поясницу младшего и заставляет прогнуться еще, словно кошечка. Начал Пак чуть нежнее, чем было раньше. Он решил подразнить Сехуна, входя ровно до простаты, иногда касаясь ее, а иногда нет. И только когда он был полностью удовлетворен постанываниями и похныкиваниями Сехуна, он вошел до конца и начал двигаться быстрее и быстрее. Когда Чанёль перевернул его, Сехун послушно встал на колени, отставив попку. Ожидая, что Пак тут же начнет с остервенением вбиваться в него, младший разочарованно выдохнул, когда понял, что Чанёль, очевидно, хочет поддразнить его. В ответ Сехун пошире расставил ноги, и выгнулся так, как нормальные люди выгибаться, вообще-то, не могут. Наконец, насладившись мучениями Сехуна и угрозами о том, что «я кончу, а потом убью тебя, Пак Чанёль», старший крепко схватил его за бедра и начал вдалбливаться в податливое тело, как надо. Потянувшись рукой в низ, Сехун принялся надрачивать свой член, сходя с ума от ощущений. Ему было ахуенно. В любое время он мог похвастаться богатым словарным запасом, разнообразными эпитетами и метафорами, но сейчас его мозг подкидывал лишь одно слово. А-ху-ен-но. Через несколько минут подобных манипуляций, Сехун весь затрясся, задрожал, и, под удивленным взглядом Чанёля, кончил на его простыни. Если бы не крепкие руки, держащие за талию, младший упал бы на кровать, ибо ноги совершенно не хотели держать его. Переведя дыхание, он повернулся к Чанёлю (который, между прочим, все еще не кончил), и опрокинул того на спину. — Малыш, мне кажется, я проебался, — серьезно начал Чанель. — Что? В смысле? — Сехун все еще мелко подрагивал. — Я не видел твое лицо, когда ты кончал. — Тогда, теперь я буду сверху. Теперь Пак наблюдал за каждым телодвижением Сехуна снизу-вверх. Тот сел на него аккуратно, помогая себе одной рукой направить головку, а вторую положил старшему на грудь. И сейчас Чанель смотрел на него, как на что-то невероятное, что-то слишком прекрасное для этого мира. И то, как Сехун закусывает губы, как капли пота скатываются с его висков, как его член все еще немного подрагивает. И пусть Чанель смотрит все еще затуманенным похотью и жаждой вновь завалить и вколачиваться, как ненормальный, взглядом, сейчас он думал, что Сехун похож на ангела. Он крепко сжал одну ягодицу Сехуна и несильно начал двигаться навстречу, давая младшему главенство. Насадившись на член Чанёля полностью, Сехун выдохнул и начал двигаться, опираясь руками о грудь Пака. В такой позе Чанёль входил в него совсем под другим углом, и член младшего, опавший после недавно пережитого оргазма, сейчас заинтересованно подрагивал. В сексе Сехун был ненасытен— он мог переживать по два, а то и по три оргазма за ночь, после чего, затраханный и довольный, мог спать до обеда. Возможно, Сехун был совсем чуточку мазохистом: ему нравилась боль во всем теле на утро и небольшое жжение вокруг ануса. Он мог часами проводить перед зеркалом, исследуя каждый засос на своем теле, надавливая на эти маленькие синячки и вспоминая прошедшую ночь. Сине-фиолетовые россыпи засосов смотрелись поистине восхитительно на мраморе сехуновой кожи. Ритм Сехуна был хоть и тягуче-приятным, но, все же, слишком медленным для Чанёля. С низким рыком он схватил того за бедра и начал вколачиваться сам, выбивая из младшего рваные стоны. Чанель сжимал ягодицы Сехуна и иногда пошлепывал по ним своими огромными ладонями. Он рычал что-то неразборчивое от удовольствия, что накрывало его с головой. В комнате стало ещё более жарко и более душно, она, кажется, полностью пропиталась их смешавшимися запахами. И это кружило голову. Еще чуть-чуть, и вот она долгожданная разрядка. Пак чувствовал, что совсем скоро кончит, поэтому ради собственного удобства перекинул Сехуна на спину опять и начал вбивать его тело в кровать. Во всей комнате были слышны лишь звуки стонов младшего, шумного дыхания старшего, шлепков и скрипа кровати. — Бля-я-ять, — громко простонал Чанель, когда, все еще оставаясь внутри Сехуна, кончил в презерватив, а после укусил блондина в плечо, оставляя характерную отметку своих зубов. Сехун протяжно застонал, когда Чанёль с особо сильным толчком кончил, продолжая надрачивать себе. Пак, убрав руку младшего, заменив ее своей, и за пару секунд довел Сехуна до оргазма крепкими и быстрыми движениями длинных пальцев. Откинувшись на подушки, они, раскрасневшиеся и тяжело дышащие после оргазма, несколько минут долго не могли ничего вымолвить. Пак только что выебал младшего в трех разных позах. С ума сойти… Многолетняя крепкая дружба полетела коту под хвост из-за одной ночи. И даже если Чанёль будет делать вид, что ничего не произошло, они не смогут дружить так, как раньше. Сехун повернулся на бок, и, смотря на Чанёля, тихо произнес: — Что теперь будет? Еще несколько минут Чанель старался привести свое дыхание в норму, но остатки оргазма давали о себе знать. Он сейчас лежит рядом с ним, такой растрепанный и покрасневший, задает какие-то вопросы, на которые Чанель не мог дать ответов. Что теперь будет? Хотелось бы ему остаться просто друзьями с его невероятно красивым, словно ангел, Сехуном, мирно ходить в универ (на самом деле проебывать его), собираться в конце недели за этим драным низким столиком. Пак мягко коснулся губами виска Сехуна, поцеловал в лоб и улегся с ним на одну подушку. — Я не знаю, Се, — тихо прошептал Пак. — Но это был, наверное, лучший секс в моей жизни. Повторим?