Идеальный экземпляр (The Perfect Specimen)

Джона нет дома. В больнице у кого-то вечеринка по поводу сорокалетия. Я расположился на диване и лениво играюсь со своим членом, даже не потрудившись раздеться, всего лишь спустив брюки с трусами до щиколоток сразу после того, как Джон вышел. Сегодня он выглядел привлекательно, в брюках и новой черной рубашке, более качественной, чем те, что он обычно покупает. Я стараюсь не думать о том, что она была куплена с целью произвести впечатление на неприступную Сару и представляю, что он надел ее для меня. Чтобы я любовался всем им, а не только выпуклостью в штанах, выглядевшей более чем заманчивой. Лубрикант остался в моей комнате, но мне не хочется портить момент и идти за ним. Раньше мне было как-то плевать на смазку, но сейчас все наоборот. Мне нравится представлять, как мой член становится скользким от слюны Джона или его спермы, ведь он кончил прямо на меня. Я всегда представляю, что он кончает первым. Мне хочется видеть, как его член порывисто дергается, извергая семя толчками, и знать, что именно я был тем, кто довел его до оргазма. Мое ленивое поглаживание перерастает в нечто более настойчивое. - О, Джон… Джон, ты прекрасен… Я начинаю ласкать свои яйца – это действие стало практически регулярным дополнением к процессу после той истории с килтом. Ощущения даже лучше, чем я ожидал. Они очень чувствительны, поэтому я касаюсь их только слегка, очень нежно, немного приподнимая, чтобы почувствовать вес. Увидев его снова, пусть даже и с такого странного ракурса, я хочу даже большего. Он был налит кровью, не сильно, но достаточно для того, чтобы распалить во мне новую одержимость. Я должен был увидеть его в состоянии полной эрекции. Вряд ли мне повезет лицезреть Джона голым и со стоящим членом, а уж если он поймает меня подглядывающим за ним в процессе мастурбации, нашей жизни вместе конец. Слишком высокий риск. Необходимо поставить его в положение, в котором он просто не сможет не возбудиться, но самыми подходящими вариантами казались стрип-бар или же клуб, чьей миссией было удовлетворять кое-какие определенные плотские фантазии. Придется мне довольствоваться тем, что я увижу его эрекцию сквозь одежду. Надеюсь, свободную или же настолько тесную, что это позволит рассмотреть очертания. Теперь, зная длину и обхват, мне достаточно взглянуть на свой пенис, чтобы представить в деталях вставший член Джона. Слегка более темная крайняя плоть была бы оттянута полностью, открывая взору, наверное, самую великолепную, округленную, толстую головку с влажной щелью на самом кончике. Я покачиваю бедрами, врезаясь в собственную руку. Даже если бы сейчас вошел Джон, мне было бы все равно. Я хотел бы, чтобы он увидел, до чего я докатился из-за него. В холодильнике меня ждет важный эксперимент, но я не могу думать ни о чем, кроме него. - О, Джон… Я уже близко. Хочу увидеть его таким твердым, каким он не был никогда раньше. Хочу все то, что идет в комплекте: расширенные зрачки, прерывистое дыхание, опухшие от поцелуев губы и тот вид, вид чистого желания и необходимости дотронуться самому и ощущать чужие прикосновения. Я убираю руку от паха и облизываю пальцы, представляя, что они только что ласкали член Джона, что легкий мускусный запах принадлежит ему. Четыре пальца – я никогда не устаю от этой фантазии, и то, что я занимаюсь этим на диване, которым мы оба пользуемся, еще больше возбуждает меня. Его кровать. В следующий раз я сделаю это на его кровати. Я увеличиваю темп, врезаясь в руку все сильнее, не думая о том, как я, должно быть, выгляжу со стороны, потому что я один и единственное, на что мне не наплевать – это собственный оргазм. Я представляю, как Джон наблюдает за мной, и от этого у него встает. Как он садится на колени рядом со мной на диване, позволяя смотреть, как кровь приливает к его паху. Господи, сколько же там спермы?.. - Джон… О, Джон, такой огромный… И такой твердый, такой длинный, что закрывает собой даже пупок. Такой большой, налитый, напряженный… Он растянет меня, мой рот, мои внутренности, мой разум. Такой прекрасный, очаровательный, твердый как алмаз и куда более дорогой. Такой огромный, твердый, для меня, большой, напряженный… - О-о-о, о… о! Джон! Мой разум снова пребывает в блаженстве, и мне удается поймать короткий момент просветления. Я должен узнать, на что именно у него встает, вне зависимости от того, хочет он возбудиться или нет. ~~~*~~~ Я позволяю себе несколько минут насладиться разлившейся по телу приятной усталостью, затем убираю последствия и открываю ноутбук Джона. Он - организованный человек и, в отличие от меня, аккуратный. Я улыбаюсь сам себе. Человек, сортирующий свои носки, несомненно, сортирует и свою порнографию. Введите пароль. Черт, снова изменил его. Хотя, на разгадку нового вряд ли уйдет больше десяти минут. Джон часто ставил пароли, находясь под впечатлением от интересных событий, нового любимого блюда, какого-нибудь дела или недавно посещенного места. Он давным-давно отказался от сентиментальных названий городов Афганистана – они были слишком просты. ~~~*~~~ Прошло три часа, и я успел налепить уже два никотиновых пластыря, а ноутбук Джона все так же отказывал мне в доступе. В основном жертвой моей агрессии стала стена, но и экран этого чертового электронного девайса несколько раз успел побывать крайне близко к кончине. - Черт тебя дери, Джон Уотсон! Покажи мне свою порнушку! Я уже было взял в руки компьютер, чтобы запустить его через всю комнату, но внезапно кладу на место и срываюсь наверх. Он сам толкнул меня на это, поставив этот долбаный пароль! Я врываюсь в его комнату. Держать у себя фотографии порнографического характера – это довольно-таки старомодно, но если он из тех, кому для мастурбации необходимы наглядные пособия, то пребывание в армии означало необходимость решения проблемы без использования высоких технологий. - Ну же, Джон, что доставляет тебе удовольствие? – говорю я вслух, обшаривая его до невозможности аккуратную прикроватную тумбочку, но не могу найти ничего кроме обычных принадлежностей и книжки, связанной с серией Дэвида Аттенборо о млекопитающих. - Ну, это точно не то. Уверен, я бы знал о таком, если что. Думай. Он традиционной ориентации и, судя по вкрадчивым взглядам и желании встречаться с Сарой, отдает предпочтение женской груди скорее по форме, нежели по размеру. Я проверяю под кроватью и нахожу коробку с фотографиями. Насколько ясно по снимкам, я полагаю, его бывших пассий, Джон, предпочитает стройных, здоровых, подтянутых женщин. Все они были абсолютно обыкновенными. - И это твой кинк, Джон? Скучные женщины? Он не испытывает дискомфорта, прикасаясь к людям: на многих фото он обнимает как женщин, так и мужчин. - О да. Я нахожу снимок Джона со времен отпуска , судя по виду, на каком-то испанском острове. На нем надеты кошмарно пестрые плавки, но сам Джон только что из воды, поэтому материал плотно прилегает к коже. Очевидно, море было прохладным, но об этом можно судить только если видел его раньше. Загоревшее тело, забавно взъерошенные мокрые волосы на голове. Фото было сделано еще до войны в Афганистане. Он выглядит таким… ничем не обеспокоенным. Я стащу этот снимок, Джон не заметит. - Плавать! Я возьму тебя плавать! Вот только это значит, что мне тоже придется… Черт. Может, я просто столкну тебя в воду или случайно подставлю подножку. Это немного подло, но ты ведь высохнешь. Оставлю этот вариант на черный день, тогда у меня будет уважительная причина. Я засовываю коробку обратно под кровать и начинаю осматривать его ящики. - Сара худая, но женственная. Всю свою жизнь пыталась оправдать ожидания родителей. Лишившись девственности в семнадцать лет, пришла к выводу, что в сексе нет ничего особенного. Тупа настолько, что держит тебя на расстоянии вытянутой руки. У нее низкое либидо, и тем не менее ты мастурбируешь в душе минимум четыре-пять раз в неделю. По крайней мере, когда я дома. Тебе приходится вести себя тихо, но я хочу, чтоб ты был громким, хочу слышать тебя. Мне остается полагаться только на определенный румянец на твоих щеках, чтоб узнать, кончил ли ты. Я заканчиваю с обыском ящиков и принимаюсь за шкаф. - Но о чем же ты думаешь, Джон? О скучной Саре? Вряд ли она может долго тебя развлекать, учитывая, что ее родители ждут свадьбы и внуков. В шкафу ничего. - Ты гонишься за адреналином, для тебя секс – нечто страстное, энергичное, но при этом глубоко личное. Ты ценишь его, но для тебя совершенно не обязательно быть влюбленным, чтобы им заниматься. Теперь стол. - Твои пассии отмечали уникальный размер? Он нравился им? Хотели ли они, чтоб ты заполнял их полностью, или же они вели себя осторожно, боясь, что ты можешь причинить боль? Уверен, тебе приходится быть аккуратным. Конечно же, ты внимателен к другим, это в твоей природе. Я со злостью захлопываю ящик стола, скорее всего, нарушая порядок вещей в нем, но мне плевать. Я не нашел ничего, ни малейшей подсказки. - Что ж. Пойдем путем проб и ошибок. Я не собираюсь проигрывать. Я забираю ноутбук из своей спальни и начинаю искать места, которые могли бы возбудить Джона. ~~~*~~~ Спустя два часа непрерывного поиска у меня набралось двенадцать мест, соответствующих моим критериям: женщины, на которых приятно смотреть, никаких особых извращений (пока что), ухоженные помещения и никаких связей с наркотиками или проституцией. Джон предпочел бы более утонченное заведение, даже если бы оно стоило на порядок дороже. Но за удовольствие в этот раз плачу я. Раздается звук отпираемой двери. Он дома. - Шерлок? – вопрошает незнакомый мужской голос. - Шерлок Холмс? Я отвлекаюсь от своего занятия и вижу перед собой седеющего человека лет пятидесяти, поддерживающего облокотившегося на стену вдрызг пьяного Джона. На лице у того счастливая улыбка, но в глазах блуждает грусть. - Да? – окидываю я взглядом мужчину, держащего Джона. Определенно доктор, с лишним весом, разведен… дважды, и в поисках третьей жены. - Меня зовут Ричард, я работаю с Джоном. Он, эм-м, немного перебрал. - Я… не… нет, я… - трясет головой Джон в знак протеста, но фразу заканчивает иначе, - да, перебрал. Ага, - кивает он, осклабившись, и начинает глупо хихикать. - Можно я оставлю его здесь? Вечеринка в самом разгаре, и я, вроде как, на свидании. - Да, и, судя по состоянию полов вашей рубашки, оно проходит довольно успешно. Я займусь им, - награждаю мужчину вежливой улыбкой, помогая Джону пройти по гостиной и устраивая его на диване. – Смотрю, ты хорошо повеселился? Я стою перед ним, не совсем понимая, что следует делать дальше. - Она… - Джон прикрывает рот кулаком, стараясь скрыть отрыжку, и до меня доносится легкий запах рвоты и виски. – Она… Мария… назвала меня ванильным. - Ну, я могу быть малиновым, если тебе от этого будет легче. Ну да, вразумительностью здесь и не пахнет. Хотя, кажется, он действительно расстроился то ли из-за того, что его назвали ванильным стручком, то ли из-за того, что кто-то пожаловался на его ванильный аромат. Не могу сказать точно. По крайней мере, ваниль и малина хорошо сочетаются. - Малина! – воскликнул Джон, хватая меня за руки в попытке не завалиться на бок. Его голова находится на одном уровне с моей ширинкой. – О, Шерлок, малина? Он поднимает на меня вопросительный, такой ребяческий взгляд, и повторяет снова, будто это самая удивительная вещь на свете: - Малина… - Не думаю, что ты осилишь лестницу. - Те ступеньки были… трудными, - произносит он, широко распахнув глаза, а затем трясет головой, пытаясь избавиться от неприятного воспоминания. - Несомненно. Я принесу тебе пижаму и твое одеяло, можешь спать здесь. - Я, эм-м, меня может стошнить. Не сейчас… но вероятно, - он снова скрывает за кулаком отрыжку. – Определенно. Я ненадолго оставляю его одного, чтобы собрать все, что на мой взгляд может ему пригодиться в течение следующих восьми-девяти часов, включая парацетамол и пару таблеток от изжоги. Вернувшись, я обнаруживаю Джона сидящим на диване в одних боксерах, а его одежду сваленной в кучу на кофейном столике. Ему определенно пришлось приложить усилия, чтобы победить в войне со своими вещами. - Ванильный, - фыркает он, - я не ванильный. Очевидно, разговаривает он сам с собой. - Конечно нет. Ты Джон, - я протягиваю ему пижаму и затем приношу стакан воды из кухни. Позволяю себе бросить быстрый взгляд, но он следит за мной как ястреб. Очень довольный ястреб, у которого глаза с поволокой. Мне нравится снова видеть его оголенный торс: на груди синяк после недавнего недоразумения, но в целом его тело выглядит таким же, каким я его запомнил. Хорошо, что мне удается вести учет незначительных изменений, пусть даже непостоянных. - Да, не так ли? Это очень хорошо. Действительно, отлично, - он косится на мой ноутбук, где в браузере открыта страница с девушками, ласкающими друг друга на шесте. Скукотища. – Шерлок… - Да? - Ты изменяешь своей работе с барышнями. Тебе нравятся девушки? Женщины? Как эти? – Джон поворачивает голову обратно в мою сторону и почти теряет равновесие. – У-у-у, шуры-муры, - снова хихикает он. - Это исследование, Джон, а не удовольствие. Тебе нужна помощь, чтобы одеться ко сну? – надеюсь, он скажет «да». Пожалуйста, пусть он скажет «да». - Тебе нечего делать в стрип-клубе. Тебе даже не пришлось бы платить за такое. Я вздыхаю. Он совсем не помогает. Однако, в таком нетрезвом состоянии он может быть более склонен делиться информацией. - Ты сам часто посещаешь такие места? - Не нравится, - смеется Джон. Я внутренне ругнулся – придется придумать новый план; все было слишком просто, я могу лучше. Мне куда больше жаль, что сегодняшний день пошел коту под хвост. Не считая самоудовлетворения – это не может быть испорчено, если причина – Джон. - Я не хочу платить, чтобы смотреть, как они шатаются туда-сюда и делают то, что делают, постоянно наклоняясь… Я хочу того, кто будет делать это для меня, потому что хочет, потому что я нравлюсь. И! – вскрикнул он, будто я собирался его перебить. – Я тоже хочу трогать. Мне нравится давать и получать, понимаешь, возбуждать… Неровное дыхание, взгляд в глаза, осознание того, что мы оба безумно хотим друг друга. Он смотрит прямо на меня, взгляд слегка затуманенный, но этого достаточно, чтобы я потерял дар речи. - Я… Мне нравится так. - Что… еще тебе нравится? - Хм-м-м… чай. И картофель-фри из той кафешки… - доверчиво говорит он. – Можешь принести мне немного? Я снова вздыхаю. - Пустая трата денег, учитывая, что меньше чем через час ты будешь возвращать весь тот виски, выпитый сегодня. - И вино тоже. Мерзкое пойло. Тебе бы там не понравилось. Правда, не то что бы ты пошел со мной. - Давай-ка тебя оденем. Джон кивает, и я опускаюсь на корточки, оказываясь прямо перед объектом своей одержимости. Мне удается учуять лишь нотки его запаха. Черт бы тебя побрал за эти темные свободные трусы! Я украду их в качестве наказания. Джон, послушно, не без некоторой помощи с моей стороны, поочередно поднимает обе ноги. Мне нравится касаться его, когда подворачивается такая возможность. В этот раз – упругие икры. Я натягиваю на него пижамные штаны до уровня колен, затем помогаю встать с дивана. Джон кладет руки мне на плечи, а я подтягиваю штаны, отвлеченно касаясь его бедер в процессе, таких же теплых и упругих, как и голени, со светлыми волосками, щекочущими мои пальцы. - Спасибо, - говорит он, поправляя пояс, хотя я собирался сделать это сам. – Ты хороший друг, Шерлок. Что ж, пьяное заверение в дружбе - этого следовало ожидать. Я ничего не отвечаю и помогаю ему сесть обратно. Он поднимает руки над головой, напоминая мне о том дне в палатке, когда началось все это сумасшествие. Я надеваю на него футболку и поправляю подушку. - Телек? Не хочу спать, - зевает Джон. Совсем скоро он начнет клевать носом. Возможно, ему не станет плохо до утра. - Да, не откажусь. ~~~*~~~ Через пять минут просмотра римейка «Итальянской работы» Джон засыпает на моем плече. Я укладываю его и укрываю одеялом. Мне удалось устоять перед искушением заглянуть под пояс, но, тем не менее, я уделил изучению целую минуту. Не только моей любимой части, но и его лица, которое было очень выразительным даже во сне. В три утра я просыпаюсь, чтобы проверить как он, не стало ли ему плохо, и не упал ли он с дивана. Одеяло оказалось сброшено на пол, Джон лежит, распростершись на спине, положив одну руку на живот прямо над его… очень возбужденным мужским достоинством. О, все даже прекраснее, чем я мог представить. Член до неприличия оттопыривает пижамные штаны, хотя, наоборот, они не дают ему вырваться на свободу, прижимая к низу и немного сдавливая. Я ненавижу их за это, испытывая непреодолимое желание выпустить его на волю. Он намного больше, чем в расслабленном состоянии, значительно больше. Секунду я размышляю, не стоит ли сходить за мерной лентой, но я могу измерить на глаз практически с той же точностью. Внезапно я осознаю, что стою с открытым ртом, заполненным слюной – у меня развился абсолютно неуместный условный рефлекс на Джона. Он слегка ворочается во сне, и я пытаюсь отыскать признаки тревоги на его лице на случай, если ему снится кошмар. Но все в порядке, и я продолжаю наблюдение. Просто идеально, ничто не смогло бы сравниться с этим. Его рука съезжает ниже, и я задерживаю дыхание – так он близок к тому, чтобы коснуться себя. Боюсь, я могу взорваться, если это произойдет. Я мог бы дотронуться. Нет, он может проснуться и разозлиться. Нельзя прикасаться, не так, не без его согласия. Вместо этого, я трогаю себя – полностью твердого и уже близкого к разрядке. Я могу кончить прямо здесь, смотря на него, не прилагая никаких усилий. Засовываю одну руку в трусы, оставляю свободной вторую, чтобы приглушить шум, если понадобится. Нельзя рисковать и быть в итоге пойманным на горячем. Выхожу из поля зрения Джона на случай, если он вдруг проснется, оставляя себе возможность ретироваться. - М-м-м… Черт, этого было почти достаточно, а я ведь едва ли двигаю рукой, отчаянно пытаясь растянуть удовольствие, но боюсь, ничего не выйдет. Ткань, облегающая его головку, растягивается, и я понимаю, что вижу изгиб уздечки. О, как это прекрасно. Я мог бы касаться этого места влажным пальцем, совершая круговые движения, позволяя кончику пальца считывать текстуру как книгу. Я делаю это с собой. - Мгх, - запрокидываю голову и на секунду закрываю глаза, кусая тыльную сторону ладони. Видеть его так – это просто слишком… Я приспускаю пижамные штаны, чтобы получить больше свободы для действий. Только на минуту – придется натянуть их обратно, перед тем как кончать. Сосредотачиваю все свое внимание на головке, той части Джона, которую я могу видеть лучше всего, пытаясь подобрать идеальный темп скольжения по гладкой поверхности. Лишь пару часов назад я был здесь, на этом же диване, трогая себя, доводя до оргазма, и вот он здесь, полностью вставший, о боже, полностью твердый. Я не могу сдержать еще один хрип – страха быть пойманным недостаточно, чтобы заглушить эти предательские звуки и удержать язык от желания произнести его имя. Я снова погружаюсь в фантазии, и вижу себя раздвигающим ноги Джона, все еще неистово работая рукой над своей эрекцией в отчаянном желании кончить прямо на него. Смогу ли я полностью принять его в себя? Сколько приготовлений, пальцев, смазки, игрушек и, вероятно, даже языка – сколько всего потребуется, чтобы я смог склониться и почувствовать, как он проникает в меня? Думаю, я смог бы целовать его, образовав круг: Джон во мне, я в Джоне. Неуклюже натягиваю пижамные штаны и прибавляю темп, облизываю тыльную сторону ладони, скрывающей мои стоны. Я хочу, чтобы на ее месте был Джон, любая часть его тела, его спина, бедро, сильная шея, но больше всего – его гигантский член. Его роскошный пенис, тяжелый стержень, огромный орган. Я возьму его, я возьму все, что угодно, если только Джон захочет меня. Если бы я только мог- - О-о-о-м-м-м! – разрядка наступает внезапно, так сильно, что я не могу удержаться на ногах и съезжаю вниз по дверному косяку, кончая, кончая, кончая. Я не вижу, я не… Я не вижу ничего, кроме спермы, меня всего трясет и… черт. Он двинул рукой. Он коснулся себя.