Только попробуй

Питер был просто нереально большим городом. Особенно для Гоголя, который приехал сюда из глубинки. Но со временем, он стал всё больше казаться ему не таким большим и «страшным», как он думал. Казалось, что он знает его вдоль и поперёк, хотя это было далеко не так. Казалось, что эти большие дома давили на него, сгущались с каждым разом, как он выходил на улицу. Слишком много «казалось». Иногда он думал, что лучше назад в деревню, ей-богу. Но были и плюсы: архитектура и прогулки по набережной ночью. Правда, допоздна погулять получалось редко, ибо общежитие закрывало свои двери ровно в одиннадцать вечера, ровно в начало комендантского часа. Но иногда Николай засиживался на лавочке набережной до двенадцати, а то и до часу, поглощённый вдохновением для написания очередного рассказа, который потом публиковали в студенческой газете их университета. На удивление Гоголя, всем, кто читал газету, нравились его рассказы. Все то и говорили про неизвестного, под псевдонимом «В.Алов». Николаю это, честно говоря, льстило. Он приехал в Санкт-Петербург для того, чтобы стать великим писателем, но часто сомневался в этом. Ну, как часто. Всегда. Со временем ему надоедали свои произведения, и он сжигал их. Один раз, за этим занятием его застал Яков Гуро. Парень он был весьма смышлёный, учился в том же университете, что и Гоголь, только на другом факультете. — И что же ты делаешь? — поинтересовался Гуро, обходя вокруг небольшого костра, который был разведён за корпусом общежития. Обычно, там студенты устраивали вечерние посиделки, что часто переходило в пьянки. Крик пьяных однокурсников и не только, часто не давал Николаю заснуть по ночам. Благо, что такое происходило только на каникулах, и то продолжалось недолго, пока заведующая всех не разгонит. Николай вздрогнул. Его уже мало напрягало то, что его застукали за сжиганием собственных произведений, но то, что с ним говорит Яков, напрягало очень сильно. Гоголь, вообще, мало с кем общался, он был асоциальным. Его круг общения составлял Яким, пухлый парень, однокурсник, да Лиза. Они единственные знали о его произведениях: Яким случайно застал Гоголя за, как раз, самим процессом написания, а Лиза работала в студенческой газете, публиковала эти самые рассказы, а также подбадривала начинающего писателя. Николай был благодарен им за то, что они у него есть. Но Яков Гуро не вписывался в его круг общения, от слова «совсем». Сорвиголова, красивый, популярный, общительный, не пропускающий ни одной пьянки в этом самом дворе, где они сейчас находятся. Николай не хочет связывать свою жизнь с такими людьми, опять же, от слова «совсем». — А тебе-то что? — тихо спрашивает Гоголь, кидая последний листок со своими «каракулями», как он говорит, в костёр. Яков хмыкает, ещё раз обходит костёр и становится слева от Николая. Ещё раз хмыкает. — Так это ты «Алов»? — спрашивает он, а Гоголя как током прошибает. Откуда он узнал? Хотя, в прочем, не важно. — Да, я, — говорит он уже более громко, продолжая смотреть на танцующие языки пламени. — Не сказать, что я фанат литературы, но у меня есть все твои рассказы, — говорит Яков, а Николая прошибает во второй раз. И на кой черт ему сдались его рассказы? Это же полный бред. — И зачем они тебе? Это же полный бред, — Гоголь решает озвучить свои мысли, продолжая смотреть на то, как догорает бумага, оставляя после себя лишь угольки. Гуро не отвечает ещё где-то с полминуты, а потом разворачивает к себе Николая, и писатель чувствует как горит правая щека. — Не смей так говорить! — рычит Яков, а Гоголю только и остаётся, что поражено хлопать глазами и потирать больную щёку. Что он ещё такое говорит? «Не сметь говорить то, что это полный бред? Писульки припадочного?» Но это же правда. — Но это же правда, — говорит Николай опуская глаза, готовясь ко второй пощёчине, но она так и не последовала. — Не правда. У тебя хорошо выходит, — Яков усмехается и отходит от Гоголя, потихоньку идя в сторону корпуса, — ещё раз увижу, что ты сжигаешь свои произведения — выебу. Николаю Гоголю кажется, что становится слишком жарко, что его щёки пылают, но он списывает всё это на костёр, попутно прикидывая в голове то, что будет сжигать следующим.