Hoodie

       Открываю глаза и оказываюсь все в той же пустой светлой комнате. Каждый день, засыпая со слезами на глазах, хочу проснуться и обнаружить, что все это было кошмарным сном. Сажусь на коленки и смотрю на стену напротив, где висит наша с Калумом фотография. Кто бы мог подумать, что всего 3 месяца назад мы были такими счастливыми, настоящими, искренними. Когда я стала такой жалкой? Когда мой маленький мир разрушился и пошел ко дну? Когда МЫ пошли ко дну? Миллионы вопросов, оставленных без ответа.        Он ушел… Просто собрал все свои вещи и ушел, прихватив с собой пару наших фотографий и общих побрякушек. Значит ли это, что ему не все равно? Не думаю. Это первый раз, когда он ушел и больше не вернулся. Прошло две недели с того дня, когда мы в очередной раз поссорились из-за какой-то ерунды. Мне кажется, что прошла целая вечность. Сейчас я даже и не вспомню из-за чего возник спор, ведь мелкие глупые ссоры стали для нас естественным делом, но в тот раз все было по-другому, каждый из нас наговорил лишнего. Мне правда хочется верить, что Калум сказал все эти грубые слова, которые врезались мне в память и продолжают ломать сердце на мелкие осколки, сгоряча.       На следующий день после ухода я нашла одну вещь, которую он случайно забыл — его любимое худи. Удивительно, как он мог забыть именно его. Хотя сейчас оно не в лучшем состоянии. Сломанная застежка, маленькие дырки, прожженные сигаретами. Когда Кэл его надевал, я любила засовывать руки к нему в карманы. А когда он забывал его дома, уезжая в тур, я постоянно носила его. Худ приезжал и видел меня, стоящую в дверном проеме в его любимом худи, свисающем прямо до моих колен — оно было мне огромным, я буквально тонула в нем, но это то, что ему нравилось. Кэл говорил, что в нем я выгляжу как маленький котенок, такая домашняя и красивая. И он совершенно не обижался, когда уже злой бегал по дому в поисках худи, а потом видел меня в нем, тихо сопящую на диване. Вся ярость сразу куда-то пропадала, а на лице появлялась глупая улыбка. « Я самый счастливый человек на свете » — думал он, накрывая меня покрывалом. Слишком много воспоминаний, связанных с глупым куском ткани. Может, Калум оставил его специально, зная, что я люблю эту вещь не меньше его? Или просто решил избавиться от очередного предмета, который хранил в себе столько воспоминаний?       Прошло две недели, а я по-прежнему натягиваю его худи, даже когда это причиняет мне боль. Запах его одеколона все еще держится, несмотря на то, сколько слез было вылито на него. Оно заставляет меня думать о нем, поэтому я надеваю его, когда засыпаю. Представляю, что все хорошо, что он рядом. И если Худ вдруг хочет вернуть себе худи, то я жду его здесь…*       Интересно, вспоминает ли он обо мне? Я клянусь, в нашей комнате, да что уж там, во всем доме, стало слишком холодно, слишком пусто, слишком одиноко. Я все еще слышу его смех из гостиной, когда они с ребятами смеялись над очередной шуткой. Я всегда была уверена, что не буду той девчонкой, у который разрушится весь мир из-за парня. Да что уж, я никогда не думала, что человеком, который сломает меня будет Калум. Кажется, в этом мире все совсем не так, как мы ожидаем. Мне больно находиться в собственном доме, забавно, да? Каждый угол наполнен яркими моментами и воспоминаниями. Вот тут, в его мини-студии, Кэл играл мне новую песню, а его глаза сияли ярче звезд, он живет музыкой и это видно. А вот тут, на кухне, мы пытались печь блины, хотя мы их так не приготовили, но муку и яйца, разбросанные по всему периметру, мы убирали долго, громко заливаясь смехом. А на нашем заднем дворе, сидя на качелях, я начала его щекотать, сигарета выпала из его рук, тогда-то худи и получило первую прожженную дырку. А вот тут, на лестнице, я сидела поздно ночью. Тогда мы поссорились, а я была слишком гордой, чтобы вернуться в комнату, но слишком трусливой, чтобы уйти. Я сидела на ступеньках и тихо плакала, когда услышала его тяжелые шаги позади меня. Калум обнял меня со спины и прошептал, какой он дурак, взял на руки и отнес в комнату, где не отпускал меня до утра, боясь, что я снова убегу. Иронично, что в этот раз ушел он, только мне было слишком больно, чтобы пойти за ним.       После долгих размышлений наконец-то спускаюсь вниз. Завтрак никто не отменял, или уже обед? Прохожу на кухню и начинаю готовить. В последнее время я стала совсем рассеянной, поэтому продукты так и продолжают сыпаться из моих рук. Это расстраивает меня еще больше, и я не замечаю, как снова начинаю плакать. Жалкое зрелище. Мешаю тесто одной рукой и параллельно тянусь за стаканом с молоком. В этот момент мне показалось, что в дом кто-то зашел. Бред, мне опять кажется. На секунду я задумалась, и стакан с оглушающим грохотом падает на пол. Я опускаюсь на колени, чтобы собрать осколки, но в этот момент на меня накатывает истерика. Слезы, молоко, осколки и капельки крови, льющиеся из порезов — все смешалось в одну кучу. Я сломалась точно так же, как и этот несчастный стеклянный стакан. Отдалённо я слышу, как меня кто-то зовет. Глупость, в доме никого нет. Крепкие руки обнимают меня со спины. Меня кто-то поднимает и несет к дивану, слезы затуманивают глаза, и я даже не вижу, кто это. — Хей, посмотри на меня… Дыши, просто дыши, — эти слова долетают до меня эхом и я понимаю, что голос до боли мне знаком, но ведь этого не может быть. — Я держу тебя, я рядом, давай, вдох — выдох. Я поднимаю глаза и вижу перед собой его… — К-кэл? — голос осип и мне удаётся выдавить из себя только шепот. Истерика на секунду отходит на второй план, я перестаю дышать и заплаканными красными глазами смотрю на него. Он обнимает меня и прижимает к груди. — Все хорошо, я тут, — тихо шепчет Худ, продолжая перебирать волосы на моей голове. Все его обидные слова сразу забываются, и я только сильнее прижимаюсь к нему, боясь, что сейчас он уйдет. — Я-я думала, что ты не вернешься… Пожалуйста, не уходи больше, пожалуйста, — последнюю фразу я продолжаю тихо нашептывать. Зачем? Не знаю. — Я больше никуда не уйду, обещаю. А теперь давай-ка обработаем твои раны, — он целует меня в лоб и бежит за аптечкой. После всей помощи, оказанной мне, Калум снова садиться рядом со мной. А я только ближе двигаюсь к нему, мертвой хваткой цепляясь за руку. — Почему ты вернулся? — тихий шепот буквально разрывает тишину. — Я понял, что не могу без тебя. Мы были вместе три года, боже, через что мы с тобой прошли. Ты была со мной с самого начала. Мы, черт возьми, дом себе купили. Кстати, мне пришлось жить эти две недели у Эштона, он порядком задолбался слушать мое нытье, — он усмехается, а я тихо хихикаю, зная, каким Кэл становится надоедливым, если его что-то волнует. — К тому же, я забыл свое худи, — уже тише произносит он, смотря на меня. — Подожди секундочку, — Худ почему-то подрывается с дивана и бежит к двери. На секунду меня одолевает страх, я думаю, что он снова уйдет. — К-калум? — Хей, все в порядке. Просто подожди секундочку, — как-то непонятно бубнит он, явно занятый чем-то. Через пару минут Кэл буквально влетает в комнату с дурацкой улыбкой на лице и какой-то вещью в руках. — Я подумал, что нам пора выбросить это худи. Знаешь, оно совсем уже в плохом состоянии… Я-я хочу начать все сначала, но не совсем, поэтому я принес другую кофту с таким же лого, начнем с новой толстовки? — я смотрю на него и вижу, как он нервничает. В руках любимая темная кофта с надписью «Nirvana». Я помню, он надевал ее на одну из съемок. — Мне кажется, что нам давно надо было это сделать, — улыбаясь, я встаю с дивана и крепко обнимаю его.        Позже, когда я уже переоделась в новую кофту, мы торжественно выбросили старое худи, а вместе с ней и все плохое, что было между нами, выплаканные слезы и разочарования. И после всего, что произошло, я все еще натягиваю его вещи на себя.