Христос? Аллах? Будда? Я не поняла, у них там что, все Боги мужчины?
Верховная Богиня 3697 со дня сотворения мира (1948 год)
2-й Трудовой Лагерь Мамоно Dunklerwald (Темный Лес) Заключенные — Темные Эльфийки & Амазонки Число заключенных — 838
Темные эльфийки и Амазонки — одни из видов суккубов, которые подлежали немедленной депортации в отнюдь не самые приятные места. Лагерь DunklerWald является одним из таких мест. Оттуда пока что еще не вышла живой ни одна суккуб. Никто из них не думал, что когда-нибудь они попадут сюда, но увы, именно это с ними и произошло. Подъём в шесть утра для кого-то уже стал нормой, а для других остался настоящей пыткой. Для таких непослушных в бараки заводили «KAPO», что довольно быстро помогали приспособиться к новому режиму. Нацистам повезло, ведь последние были самыми послушными из всех вспомогательных лагерных полицаев, что у них были. Темные эльфийки, недолюбливали друг-друга еще находясь за стенами этого места, а тут они могли ощутить истинную доминацию над своими «сестрами» и почти такими же мамоно. Но они все еще были сородичами по крови, а поэтому дальше своей природной жестокости не заходили, хотя нередко и приходилось.Одна из наших главных задач — заставить уступить инстинкт размножения инстинкту самосохранения. Надо заставить этих тварей хотеть жить, а не хотеть эту жизнь породить. Если мы это сделаем, то можно считать, что мы на один шаг ближе к победе над ними.
Йозеф Геббельс.
Он сам, лично, писал речи, которые будут произносить коменданты лагерей каждый день. Эти речи действовали на нелюдей, по словам охраны, просто великолепно, поникший вид мамоно каждый раз заставлял радоваться надзирателей все больше и больше. Нацисты часто подходили с KAPO, забирали у них хлысты и, показывая «как надо», били со всей силы по спинам, грудям и лицам заключенных до крови или даже костей. Смотря на это, КАРО чуть ли не плакать хотели, но еще больше чем этого не делать, они желали не присоединяться к своим сородичами, поэтому часто выполняли норму по избиениям этих ''беловолосых с*к», у которых и волос то не осталось практически из-за постоянной стрижки. Как жили наши милые темнокожие суккубы? Как однажды сказала одна из них: «Лучше бы мы не жили вообще». Сначала они считали условия, в которые их поместили, недостойными и позорными. Потом, осознав ситуацию, поняли, что их положение и высокомерие не приведет к чему-то хорошему или полезному. Бери то, что дают — девиз лагеря. Даже добровольцы эльфы осознавали, что пусть в их руках и находится кнут, они все еще заключенные. Все попытки соблазнить или как-то «остудить пыл» немцев приводили к краху. Предупреждение — это то, что получали KAPO, а вот низшие слои лагеря могли получить сначала пытки, а потом и смерть. Чаще всего желанное внимание получали амазонки. К ним отношение в лагере было, можно так сказать, менее жестоким. А если места, где им срезали рога при прибытии в лагерь, вовсе были незаметны, то их могли и пригласить в комнаты начальников лагеря. На таких, что не странно, смотрели как на спасительниц, которые могли нашептать на ушко их мучителям быть помягче и нежнее к представительницам «слабого» пола. Те говорили «конечно», «хорошо». Но на следующий день все оставалось по прежнему, все попытки смягчить и без того ужасные дни были провалены. Однако это место не просто так называлось «трудовой лагерь». Его узники, просыпаясь рано, должны были за десять минут выстроится во дворе в своей тюремной одежде. Она была ярко-красного цвета с белой отражающей полоской на плече у каждой. Дизайн был прост и заметен издалека днем, а полоска могла помочь отследить кого-то ночью, если та попадет под край света прожекторов. После строя и вдохновляющей речи об их генетическом и расовом уродстве проходил осмотр, который был простой формальностью, которая проводилась небрежно, но все-таки давала свои плоды, когда кто-то из эльфов или амазонок пытался скрыть отсутствие полоски на руке. Такие могли отделаться тем, что их отводили наносить новую полоску, а могли и вовсе отвести на публичный расстрел или виселицу. Каждая суккуб боялась разделить участь той, что попала на плаху или к стенке. Все старались как могли соблюдать правила, которыми их «одарили» их новые хозяева. После этого получасового спектакля почти всем командовали идти в пещеру, и не обычную, а полную руды. Всем этим мамоно было приказано делать то, что они бы в жизни не стали: махать кирками и лопатами. Для немцев было странно видеть такое большое количество женщин за работой отнюдь не их профиля, но осознание того, что это предприятие не только добывающее ресурсы, но и ломающее морально, быстро приводило их в чувство. Если кто-то из мамоно уже не могла работать, то ее отправляли на отдых. На десять минут. Причем перетаскивали те же узники. Экономика рейха за два года с момента перемещения в этот мир потихоньку перешла на уровень стагнации и готовилась к резкому подъёму, но на это нужны были силы и время. Но самое главное — рабы не должны были сильно влиять на нее и ее рост. Лишь быть неким сторонним придатком, оказывающим некоторую небольшую помощь в росте. Те, кто не работали в шахтах, должны были тоже вкладываться, но то, что они делали, было несравнимо легче работы в шахте. Десятки темных эльфиек были обязаны распределить кучу драгоценностей и украшений с камнями. Рассортировать все по ценности и виду, дабы немцы могли отправить все в магазины и карманы. Со своей работой темнокожие справляли хорошо. Но если кто-то, выковыривая камень из браслета или ожерелья, умудрялась повредить его, то участь её была незавидна. Таких пусть и редко убивали, но отправляли на некое «искупление пальцами». К сожалению или к счастью, какой палец отрезать, отпилить или отрубить и на какой руке выбирали сами провинившиеся. Было не так уж и важно, сможет ли работать потом невольная единица, ведь если не сможет, то на одного узника в лагере будет меньше, следовательно — минус один голодный рот. Хотя это не так уж и сильно поможет голодным, обездоленным и сильно поврежденным духом мамоно.Где-то в лесу близ города Кребсбург (бывший Ултофрен)
Партизаны, как в и лесах Европейской России, так и здесь, в этом мире, скрывались очень хорошо. Чем же они отличимы? Эффективность и плодотворностью действий. Мамоно прекрасно умели сливаться с природой и становится почти невидимыми, но эту проблему солдаты Вермахта решили, а потом привели в действие это решение. Вооруженные новым оружием, введенным в эксплуатацию STG-47, которое являлось улучшенной версией STG-44 и прекрасно справлялось со своей первоначальной функцией, побывав в грязи, песке и воде. Пусть сильная отдача и перезарядка в 3 — 5 секунд была роскошью для противника, последнее не давало сильного преимущества из-за отсутствия у того похожего огнестрела. Противники уже забирали пистолеты-пулеметы и винтовки немцев, пропитывали их демонической энергией, делая безвредными для своих и людей этого мира, но попытки ранить ДЭ солдата Германии оканчивались для мамоно неудачей. Неудачей в том смысле, что солдаты получали ранения, а иногда и вовсе прощались с жизнью. Мамоно леса и гор быстро отказались от такого оружия, что не может «спасти» людей из иного мира. Отряд шел спокойно и осторожно. Осведомленные о гуманизме и пацифизме мамоно, они были все так же сильно напряжены и знали, что чтобы их обезвредили — монстрам нужно их похитить или вырубить, а для этого необходимо приблизиться, что получалось у носителей нечеловеческих тел все так же плохо. Но не в плотном лесу. Так что отряд из десяти человек, смотря в разные стороны, не отводил мушки от того, что находится впереди них. Вдруг послышался шелест, командир отряда поднял кулак на уровне своей головы и все остановились. Дав знак осмотреться, все стали разглядывать каждый ствол деревьев и стараться обнаружить хоть что-то или кого-то, но все без толку. Было бы сейчас темно, то они бы сумели применить ПНВ, но даже закрывавшие солнце ветки с листьями не помогали. Показав два пальца и указав в сторону глава отряда приказал идти у одно, а сам с остальными пошел туда куда и изначально планировалось. Внезапно с дерева спрыгнула цель и повалила одного из солдат, вонзив концы своих лезвий (Богомолка) в автомат, что боец использовал для защиты. Солдаты обратили внимание, но лишь успев наставить на зеленопанцирную стволы, упали лицом на землю. Их ноги были в зеленых путах, плотно сжимающих, не давая вырваться (Дриада). Еще парочка солдат отвлеклась на упавших товарищей и начала стрелять, но сверху на них упали чудища зеленого цвета и, усевшись на шеи единиц Вермахта, стали долбить их по каскам (Каппа). Половина отряда была отвлечена, но вторая еще функционировала и стала палить, но довольно быстро прекратила, так как солдаты начали терять равновесие и заметили, что ноги увязли в земле, а внизу показалось серое и вязкое лицо, улыбающееся и тихо смеющееся (Дором). Один из тех, кто имел при себе сигнальный пистолет, достал его из кобуры и выстрелил в небо. Немедленно послышался свист выше деревьев, мамоно уже давно поняли, что если солдат успел сделать этот трюк, то скоро прибудет подкрепление. — Сматываемся сестрюни! Крикнула каппа и, сделав контрольный удар по шлему бойца, чуть ли не накрыла этой каской ему глаза. Спрыгнув с него, она и ее сестра побежали в сторону, но быстро получили очередь в спину. Дриаде повезло больше, ведь она прильнула к дереву и, став с ним одним целым, исчезла за секунду до того как в нее выстрелили из пистолета несколько раз. Богомолка, сохраняя невозмутимость, все еще пыталась помериться силами с немцем, но тот мастерски уклонялся и защищался своим оружием. Наконец, выждав момент, он дал ей прикладом в живот, а когда у той упала голова, то он выстрелил ей в макушку, и мамоно упала замертво. — Sieh dich um! Sie sollten nicht weit weg sein! — Осмотреться! Они не должны далеко уйти! Скомандовал лидер отряда и, оправившись, солдаты стали преследовать убегающих зеленых девиц. Пара нацистов правда осталась на месте, но только чтобы вытащить увязшего в глине и грязи товарища, который хорошо так застрял, что без лопаты не обойтись. Маленькие диверсантки пытались убежать при помощи веток, прыгая с одной на другую, что было не характерно для такого вида. Но очень скоро над ними стал лететь вертолет, причем с двумя винтами. Находящиеся поле зрения мамоно солдаты начали сразу же убегать. И тут до полудевушек дошло, что машина пролетела не просто так. Заходя на малую высоту, вертолет открыл свой маленький узкий люк, и из него полилась какая то жидкость, что очень скоро стала источать пар. Монстры, попав под эту жидкость, стали прикрываться руками и спрыгивать с деревьев, дабы скрыться за ветками. Но очень скоро у них стало перехватывать дыхание, а потом они и вовсе стали задыхаться. Когда белый дым осел достаточно низко, то из леса стали слышаться женские крики и выстрелы автоматов. Одна из капп, лёжа на земле, не источала признаков жизни, а вторая, встав, увидела перед собой ствол солдата в противогазе.***
Ляйтером города Кребсбург был назначен, как ни странно, сам Ганс Кребс, ответственный за быстрый захват города. Так как более масштабных военных столкновений с противником не было, то и надобности в таких генералах пока что отпала. Как ни странно, Валькирии и Ангелы быстро прибыли узнать, как обстоят дела в городе, что недавно был пропитан демонической энергией и теми, кто его недавно населял. Узнав, что пункт был отбит, они также посодействовали в очищении города от скверны, и немецкое правительство не имело ничего против. Это заняло больше двух месяцев, но город стал более менее прежним. А все еще зараженные углы города можно будет очистить молитвами монахинь и священников. Радости от уничтожения статуи величественного Бога, которое давало каждому жителю городом одарить свой взор её ликом, было мало. Вернее вообще не было, будем честны. Сколько не возмущалась «делигация Небес», а новую, взамен той, что разрушили чудища, строить партия не собиралась, хоть одна из посланниц и настаивала. Вместо нее в городе думали поставить статую солдата Вермахта из белого камня высотой в четыре метра. Выдохнув, они напомнили ляйтеру о договоре, что подписала Германия и Лескатия, и улетели. Так что было решено заселить город исключительно немцами, не пускать туда ни одного лескатийца. Исключением стали только священнослужители, которые должны были проповедовать, как и ранее, свою веру и взгляды, но вряд ли на них будут обращать много внимания те, кто и в «своего-то» бога едва ли верили еще в своем мире. Чем еще планировал заняться Кребс? Снести стены, которые окружали город и портили весь вид, зарыть ров полностью и сделать почву пригодной если не для обработки, то хотя бы для строительства дополнительных кварталов. Практически полная перепланировка тех домов, что были в городе ранее. Кребс желал превратить бывший город Лескатии в настоящий немецкий населенный пункт, чтобы он по минимуму напоминал о своем изначальном происхождении. Немало работы были обязаны сделать мамоно, что были взяты тут в плен, и люди, но первые были должны заняться сносом стен и рвом, а вторые городом и другой грязной работой.Если даже некоторые группы из восточных народов имели право на существование, то здесь мне абсолютно все равно, что случится с местными. Через десять лет тут не должно остаться ни одного свободного аборигена! А через двадцать они просто должны исчезнуть. С небольшими исключениями, если таковые вообще будут.
Говорил Геббельс своим сопартийцам, и те его поддерживали. Этот регион хоть и граничил с берегом, но имел на удивление небольшое население. Видимо из-за наличия далеко на Западе Демонического Королевства Хеллгондо и близкого расположения к фронту с мамоно. По докладам королевства перепись тут делалась недавно и составляла где-то 206.000. Слишком мало, чтобы долго возиться, так что NSDAP не считало проблемой быстрое расселение своего народа по городам, включая своих. Ко второй половине 1948 года рождаемость среди коренных начала падать, а вот немцев стало больше. Если в первые дни аренды число немцев составляло примерно 4.207.000, то с новорожденными и пришедшими было уже более 8.000.000 человек. Кстати о пришедших!***
В 1947 году был подписан договор о нахождении и переселении немцев с территории Лескатии. Верховный Архиепископ и Принц, не скрывая, были против того, чтобы солдаты и техника инормирцев передвигалась по территории Королевства, но король сказал свое слово, и договор был подписан. Естественно все это было не бесплатно, Рейх платил свою монету за каждого вывезенного своего человека с чужой земли. Во всевозможные города и деревни были отправлены отряды, что пели песни по громкоговорителям, толкали речи и призывали людей выйти из домов и вернутся в их настоящий. Ни в одном городе, где были немцы, не было того, чтобы в них не произносили «Зиг Хайль» или «Хайль Геббельс». Кричали, что правительство сменилось, Гитлера больше нет и теперь Германия пойдёт по совершенно иному пути развития. Но пока одни соотечественники забирались в повозки и грузовики, а солдаты шагали и искали своих даже в переулках с бездомными и прокаженными, другие делали засады и занимались в прямом смысле терроризмом. Sd.Kfz. 250 ездила, перекрывая от непредвиденных опасностей пехоту и сыщиков, как вдруг раздался щелчок. Мгновение, и вся БТР стала окутана огнем, а те, кто остались живы, были таковыми недолго, падая от шока и отравления. И охрана города, и Вермахт сразу привелись в боевую готовность и стали искать виновников трагедии. Снова мгновение и солдат убит. Завидев блеск в одном из окон, туда сразу была брошена граната и послышался крик: — Granate!!! Снова взрыв и уничтожение части здания. Только бойцы успели немного расслабиться, как еще одному прилетело пулей в лицо. Рассредоточившись, армия стала вновь искать лазутчиков. День обещал быть долгим, и немалая часть отряда была утеряна, а другая была либо ранена, либо в шоке. Они никак не ожидали такого сопротивления. Однако скоро были выяснены подробности таких атак, и если кратко — это были немецкие коммунисты. Убежав из Германии или появившись вне новых территорий, они организовывали вооруженные отряды, которые проводили диверсии и пытались помешать поисковым группам вернуть своих соотечественников домой, что у них получалось с переменным успехом. Они давно стали занозой в одном месте для правительства Лескатии, но король об этом не спешил сообщать немцам. Выручая из тюрем мамоно и им сочувствующих, большевики старались делать все быстро и решительно, но когда пришли нацисты на земли, что были под их неполным контролем, то атаки стали спадать. Так постепенно в новый Германский Рейх возвращалось его старое население. К несчастью им приходилось покидать свои города и поселки, но партия позаботилась, чтобы те смогли вывезти максимум из своих бывших мест проживания, но сообщали, что это поездка в один конец и приехать сюда снова им удастся еще не скоро. А города, поселки, деревни и здания приходилось уничтожать и сжигать дабы они не достались правительству страны, в котором находились, или мамоно. Итак, сотни тысяч людей прибывали на грузовиках и повозках, прощаясь со своими домами и махая руками уходящему за горизонт прошлому. Многие из новоприбывших переселялись в города, которые были либо изначально малозаселены или захвачены. Кребсбург был прекрасным вариантом, ведь за недолгий период он преобразился и стал более похож на престижный город немецкого государства. Рейх содействовал своим людям и помогал чем только возможно, чтобы помочь им прижиться здесь. Своеобразная колонизация проходила намного лучше, чем попытки сделать это на «востоке», и 70% прибывших на их новое место оставались жить, а информация, что скоро им будут правда доставлены в качестве прислуги нелюди, на которых не противно смотреть, только добавляла стимула остаться хотя бы на время.