Покорность и смирение

Так, когда это началось? От кого? Как? И, пожалуй, главный вопрос – почему? Настолько ничтожно он не чувствовал себя ещё никогда. Хаттори заперся у себя в комнате и крепко схватился за горло, пытаясь протолкнуть ворох "чего-то", мешающего нормально дышать. Поверить только – он подхватил какую-то бациллу. По горлу постоянно что-то скреблось, а в груди отвратительно кололо. Но кто мог подумать, что теперь он с трудом дышит и заливается приступами болезненного кашля? Обычно накатывала такая слабость и апатия, но Хейджи старался этого не замечать и вести себя как обычно, однако он не мог спокойно сидеть: его постоянно дергало из стороны в сторону от раздирающих порывов грудного кашля, а бухающий звук отхаркиваний невыносимо звенел в ушах, затмевая всё остальное. Он старался не показывать матери, что болен, дабы та не волновалась, но сейчас это будет сложнее в несколько раз, да и вряд ли мать не заметит стремительно исчезающих обезболивающих и лекарств от горла. Само по себе чудо, что она не проходит мимо комнаты, когда Хейджи разрывается в приступах. Еще чуть-чуть и он вновь утонет в пучине боли и противного скрежущего кашля, а перед этим предвещающая боль в груди. С каждым днём всё больнее, а сам кашель становится сильнее и чаще... Иглы боли впились в горло, стоило только Хаттори сесть на кровать. Вся першь, которая до этого заслоняла горло, мешая дышать, внезапно начала выходить и заходила ходуном от скачущих потоков воздуха, подталкиваемых кашлем. А следом за ней скакало что-то подозрительно жидкое и липкое, отчего захотелось блевать. Пытаясь остановить противное ощущение, Хейджи прикрыл рот руками, но в следующий миг он понял какое "что-то" толпилось у него в горле... Голубые маленькие бутоны луговых колокольчиков, окропленные кровью, лежали у него в ладонях... Как...? Дрожащими руками держа цветы, кансаец застыл в немом шоке и тихо заскулил от боли, сжимающей теперь и сердце... Кровь начала стекать по запястьям к предплечьям, оставляя за собой липкий красный след, постепенно засыхающий в противный коричневато-алый. А вместе с кровью сами собой потекли солёные слезы боли, капая прямо на свежие и молодые корзиночки голубых светлых колокольчиков... Таковой была эта трудно излечимая болезнь, от которой неизбежно погибали люди, постоянно страдая в муках от растений, росших внутри тела, из-за неразделённой любви – ханахаки... Кашель ненадолго утих, однако Хаттори до сих пор пребывал в состоянии шока, дрожа всем телом. Он посмотрел на цветы в своих руках, заметил льющиеся слезы, стекающую кровь и инстинктивно отбросил несчастные бутоны в сторону. Он до сих пор не мог смириться – болезнь расстроенной души существует, и он ею болеет... Далее последовали судорожные попытки вспомнить, где, как и от кого он подхватил этот недуг. Он перебирал все обстоятельства: различные дела, свои перелеты из Осаки, всякие разные встречи и разговоры с кем либо, но не смог даже спокойно представить эти события. Голова раскалывалась, а все мысли, как и весь организм, были заполнены бутонами луговых колокольчиков в собственной крови. В сторону цветов Хейджи старался не смотреть ни в коем случае, ведь даже мысли вызывали порыв кашля. Внезапно голову посетил один образ: постоянно холодные карие глаза с гордостью устремлённые на кансайца, блондинистые волосы, тёмно-синий пиджак, достанные из кармана часы на золотой цепочке, монотонное произношение времени с точностью до миллисекунд и слова с гордой и самодовольной ухмылкой: "Ты бездарный разгоряченный детектив без таланта!" Душа Хейджи ушла в пятки... Он похож на мазохиста, чтобы любить такого человека? Этого неблагодарного гордого зануду с противным английским акцентом? Однако в противовес его мыслям, новые голубые корзинки, а вслед и кровь, полетели на пол... *** – Хаттори! Ты сможешь помочь мне в одной очень важной затее? В ответ на его слова прозвучал громкий хрипящий кашель... – Ну, ты видишь... Я тебе такой расклеенный пригожусь? В трубке повисло недолгое молчание, но, кажется, Шиничи влип по полной, чтобы просто бросить все из-за "болезни". – Я не смогу без тебя. На этот раз вновь серьезная проблема с Организацией... – Опять ты влип. Ладно, приеду. Только если это скрытная слежка, то я выдам себя при первом же шаге, – Хейджи грустно улыбнулся самому себе... *** Прибыв на место встречи, Хаттори заметил ещё одну фигуру помимо Кудо. Изящные и элегантные ее очертания слегка поплыли. Осознание пришло только через пару секунд, когда кансаец был готов кашлянуть потоком бутонов на глазах у ровесников – вторая фигура это Хакуба. Объект, от которого он страдает. Казалось, бездушный лицемер, в которого он умудрился влюбиться. Да и не просто влюбиться, а заболеть душевной болезнью, постепенно убивающей тебя. Инстинктивно Хейджи зажал рот и в ступоре уставился на асфальт. – Что, – Сагуру с надменной улыбкой уставился на осакского детектива и протянул, – я тебе настолько противен? Как не этично с твоей стороны... Ответом ему послужил громкий неистовый кашель. Он раздирал горло с невообразимой силой, ведь объект любви стоял прямо перед больным, да и к тому же искусно грубо сострил. Все тело тряслось, ноги подкосились, и Хаттори упал на колени, не в силах держаться на ногах. Он внезапно почувствовал, как растение задевает своими листьями горло, вдобавок щекоча до отвращения. Кровь уже начала просачиваться сквозь пальцы, но Хейджи не опускал руки. – Эй, Хаттори, с тобой... все нормально..? – осторожно поинтересовался Кудо, с ужасом глядя на страдания друга. – Ты кашляешь кровью – это же ненормально... Мог бы объяснить все мне и не приезжать... Взволнованный Хакуба сделал шаг в сторону Хейджи, но тот внезапно поднялся и, сжав руки в кулаки, положил их в карманы, а после, достав, вытер кровь с ладоней влажными салфетками. – Со мной все в порядке, ничего серьезного. Бывает иногда кровь, но лишь по разу в день, так что вам тебе не о чем беспокоиться. – Правда? – Сагуру обеспокоенно пристально посмотрел на Хаттори и покачал головой. – Упрямым был - упрямым остался... – Ну пойдем тогда... – расплывчато промямлил Шиничи. *** Всю "командировку" Хаттори посещало неоднозначное выбешивающее чувство противоречия, да и сейчас посещает тоже. Все мысли внезапно переключились на думы о Сагуру, которые то блистали отвращением, то грешили любовью и восхищением. А победителем в этом конфликте всегда выходили хрипы и кашель корзинками луговых колокольчиков в крови. В последние дни он еле сдерживался от того, чтобы не задохнуться бутонами при одном лишь взгляде на блондина. Однако Хейджи продолжал свою противоречивую игру в любовь-отвращение и даже чувствовал некую лёгкость, которая позже оказывалась лишь иллюзией - боль все равно возвращалась. Голубые бутончики все чаще утрачивали свою голубизну, захлебываясь в алой крови, их кончики начали увядать... Смерть уже вплотную подкралась к Хаттори и только выжидала момента для нападения. В его временной комнате под подушкой и в наволочке уже рос дивный сад вялых луговых колокольчиков, которые он тщательно промыл и высушил, перед тем как прятать. А грудь забита корнями и стеблями крохотных, но частых луговых растений, лёгкие опутаны листьями, в горле всегда ютятся фиолетово-голубые головки цветка, не дающие спокойно подышать ни на миг. Вот так он и умрет, поведясь на сочные бронзовые ядовитые миндалевые, как цианид и его запах, глаза, заострившись на прекрасных и четких обычных чертах лица? Умрет, вспоминая единственную в своём роде ехидную надоедающую улыбку, блондинистые мягкие соломенные волосы? Что за нелепейшая судьба ему уготована. Вечно такой любопытный, что аж противно... Этот Хакуба... Хаттори стиснул зубы, но все равно продолжал кашлять. Его горло постепенно наполнялось лепестками, кровь попутно приливала в голову, а ещё ко всему этому добавилось стремительное разрывание лёгких сильными и частыми корнями. Он боялся отсчитывать сколько ему осталось, ведь неизвестно когда цветы порвут его организм на части, но всем своим телом и душой Хейджи понимал, что это придет к нему совсем скоро – цветы уже стали паразитами, пожирающими его полностью, не оставляющими ничего от организма, в котором поселились, забирая все лишь для себя. Кансаец стал таким худым, потому что не мог даже нормально поесть, не мог долго ходить и стоять на ногах, постоянно чувствовал жажду, а все из-за того, что цветы похищают все себе, не оставляя никаких питательных веществ организму. Он ходячий труп, которого сожрёт изнутри поле луговых колокольчиков, окрашенных в высохшую коричневатую кровь... Жалко, противно, обидно, но правда. Его погубила непонятная любовь с мазохистскими наклонностями. Хейджи закрыл уши, ему было противно слушать тишину, прерываемую его же отхаркиваниями... – Пожалуйста, пусть это пройдет, пусть это окажется лишь сном. Пусть цветы перестанут раздирать изнутри. Пусть Хакуба перестанет существовать в моей голове... Корзинки колокольчиков в луже крови одиноко лежали на полу...