С Новым годом, Камукура-кун

Я говорю о тебе, говорю каждой звезде,  Что боюсь тебя потерять,  Я так боюсь тебя потерять.  И я не знаю, куда мне идти, где искать  Ты везде.

      Атмосфера Нового года окутывала с головой, хоть в этом году не было слишком уж снежно. Настроение восполняли яркие огонёчки и неоновые вывески. В преддверии праздника всё было светло и уютно, даже на душе становилось как-то теплее.       Но это работало не со всеми.       Нагито лежит, совершенно потерянный, в собственной комнате, и невидящим взглядом смотрит в потолок. Рядом — разбитый в неконтролируемой истерике телефон, вряд ли подлежащий ремонту. Ужасный, отвратительный день, мерзость которого превосходит все ожидания.       Комаэда морально отравлен. Яд растекается по его озябшим венозным веткам. Цвет морозной сирени выходил за их пределы, рассеиваясь мягким оттенком по молочным рукам.       Тонкие, изящные костлявые пальцы сжимали охрипшее горло до расцветающих на нём синяков, похожих на замёрзшие розы. Этими прекрасными растениями было усыпано всё худощавое тело.       Мягкие волосы растрёпаны по твёрдому полу. Сейчас седые, раньше они были яркого персикового оттенка. Раньше весь Комаэда был более цветным: кожа была не такой бледной, неизрезанные тогда вены было видно лучше, а глаза ещё не так потускнели.       Каждый Новый год был для него отвратительным до боли в сорванной глотке. Но на этот раз праздник определённо был одним из самых худших в его никчёмной жизни. Возможно, даже хуже, чем в его дни рождения. — Камукура-кун, — нервно выдохнул Счастливчик, сжимая в своих морозных руках чересчур тёплую ладонь Изуру, — С кем Новый год встретишь, с тем и проведёшь, правильно? — Ну… Да, — подозрительно смотря на Нагито, ответил студент, удивлённо подняв бровь.       Комаэда отвёл смущённый взгляд, а щёки неприятно покалывало от накатившего волнения. Отвратное чувство. Сквозь весь стыд, который бушевал в теле Счастливчика, он крепко-крепко обнял одноклассника, не смотря на его лицо. Тот только удивлённо вдохнул. — Я хочу провести этот праздник с тобой, — шёпотом, кусая губы, говорил Комаэда, — Я люблю тебя, Камукура-кун.       Он почувствовал то, как его оттолкнули и он упал на холодную землю. Изуру смотрел на него сверху вниз, недовольно нахмурившись и заметно краснея. Может, от холода. — Я знал, что ты жалок, — фыркнул студент, презрительно подняв голову, — Но не догадывался, что настолько.       С этими словами на своих прекрасных устах, Камукура ушёл, оставив Нагито одного. Совсем одного.       Гению было, на самом деле, немногим лучше, чем Комаэде. Чувствовал себя так, будто сжёг все мосты в нормальное и счастливое будущее рядом с Счастливчиком. Скорее всего, так и было.       Он считал себя последним идиотом на этой планете. Сразу отвергнул, даже не удосужившись выслушать и нормально поговорить. Темноволосый ведь тоже любил Нагито. Так сильно, без памяти, до бессонных ночей. Но себе признался только после случившегося.       Безусловно, Изуру хотел извиниться, как только понял свои истинные чувства. Но было так прожигающе стыдно за то, что произошло днём. Поэтому студент сидел дома и сдерживал слёзы обиды и ненависти на самого себя.       Камукура тоже ненавидел этот Новый год, но, наверное, меньше, чем Нагито. Не было того ужасающего волоха воспоминаний за тонкой спиной. Было лишь всепоглощающее отчаяние и ярость на свою бесконечную тупость. Такая злость к себе была у гения впервые.       Сердце билось с силой кита, изредка пропуская глухие удары. Комаэда всё сильнее сжимал саднящее горло, уже не имея сил дышать. Подобно увядающему цветку — рассыпается на разноцветные крупинки, оставляя после себя тело, что скоро сгниёт.       Нагито резко вдохнул, убрав ладони от шеи. Его помутнённая голова закружилась, а перед блёклыми глазами, в которых сгущалось отчаяние, замелькали цветные пятна. Дышать ещё тяжелее, чем обычно, ужасно.       Сегодня он собирался покончить со всем этим, вырезать свой образ из жизни других. И не было желания сделать это как-то красиво, особенно. Просто уйти, напоследок начеркав несколько словечек кривым почерком на рваном листочке бумаги.       А студент хотел извиниться, безумно хотел. И поэтому, наплевав на зимний холод на улице, в домашней одежде и лёгкой куртке, он выбежал из дома. Изуру не думал о своём здоровье, все его мысли забрал Счастливчик.       А мысли последнего были наполнены отчаянием. И на что он только надеялся? На хорошее будущее рядом с любимым? Как же наивно и мерзко.       Комаэда аккуратно подхватил тонкими пальцами лезвие, уже пуская кровь. Нагито провёл металлом по чувствительному запястью, прикусывая бледные губы. Решительное желание — нужно с этим покончить.       Венозные линии истекали гранатовым соком, обволакивая молочную кожу. Россыпь родинок выделялась сильнее обычного, словно шоколадная крошка на шарике сладкого пломбира. Глаза цвета утра чуть дрожали, всё ещё пытаясь преобразить иллюзию того, что Нагито жив.       Счастливчик истерично смеялся, заменяя этим гоготом болезненные крики, норовящие вырваться из больной груди. Всё вокруг становилось бледнее, кроме запястий Комаэды. Их окрашивала чудесная, восхитительная услада цвета робкого осеннего заката.       Нагито упал, выронив холодную сталь из рук, но пока что не замертво. Бока тяжело вздымались и опадали в предсмертных вдохах и выдохах. Перед глазами была одна чернота.       В правой руке парень сжимал небольшую записку — и он почему-то уверен, что её отыщет именно адресат.       Тот самый адресат с яркими красными глазами и волшебной улыбкой.       Тот самый адресат, чьи волосы забавно вьются.       Тот самый адресат с чуть тёмной кожей и невероятно тёплыми руками.       Тот самый адресат, который сегодня оборвал дорогую для него жизнь.       Тот самый адресат.       Руки Комаэды были залиты кровью. Он перестал дышать — последний шумный выдох ознаменовал прекрасную смерть. В комнате становилось холоднее, а на улице загоралось всё больше новогодних огоньков.       Позже Нагито нашли совсем холодным. Точнее будет сказать, что его нашёл всего один человек. У него были глаза цвета молодой осени, из которых сейчас текли прозрачные слёзы, заметные лишь ему одному.       Аккуратно разогнув пальцы усопшего, Камукура увидел в записке всего несколько помятых словечек, заставивших его упасть на колени.       С Новым годом, Камукура-кун.       За окном слышались выстрелы фейерверков.