Пришитые крылья

Дойдя до трассы я без труда поймал машину и доехал до ближайшего городка с замысловато изогнутыми мощеными улочками, протискивающимися между неровными рядами в большинстве своем двухэтажных домиков с черепичными крышами, крохотными, но уютными забегаловками с круглыми столиками и качающимися выцветшими вывесками, запахом свежемолотого кофе, сладких пирогов с фруктовой начинкой, ванильных булочек с изюмом, корицы, горячей карамели и чего-то еще неуловимо знакомого, навевающего воспоминания о временах лучших, но давно прошедших, а потому несправедливо забытых; с протекающей прямо через центр города шустрой речушкой, через которую перекинуто множество мостков и мостиков из темной скальной породы и просто деревянных, шатких и занозистых, с солнечными бликами на цветных витражах маленькой полузаброшенной церквушки, с бродячими собаками всех мастей и размеров, нахальными светлокрылыми голубями, собирающими на мостовой крошки и семечки случайно или специально оброненные прохожими; со смешливыми девчушками в одинаковых форменных платьицах, возвращающимися домой из школы, суетливыми домохозяйками, торопливо опустошающими овощные лавочки, с влюбленными парочками, прогуливающимися у фонтанчиков, искряще разбрызгивающих холодную серебристую воду маленькими ежесекундными радугами. Именно в такой городок я попал тем ярким солнечным днем, напоенным беззаботным чириканьем птиц, сладким ароматом свежей выпечки, под звучание простенького, но приставучего мотивчика, насвистываемого худощавым пареньком, сидящим за рулем потрепанного, видавшего виды автомобильчика с похрипывающим мотором. - А давайте-ка я Вас закину к старине Халли, - весело, с каким-то местным акцентом произнес паренек. - Он комнаты сдает, а еду из соседнего рестораничка приносит. Да и плащ Ваш заодно починит. Старина Халли у нас видный мастер на все руки, и одёжу починить, и мебель сколотить. Одно вот только супы да каши варить не умеет. У него хозяйка знаете какая была, отменные пироги стряпала, просто пальчики оближешь. От моего плаща действительно остались чуть ли не одни лохмотья. Длинный, тяжелый, пропитанный потом и кровью, я уже и не помнил, как давно носил его. Старина Халли, крепкий мужичок с темными мозолистыми руками, оказался гостеприимным хозяином. В его маленькой светлой кухоньке всегда был накрыт стол, а на плите кипел чайник и крышка его весело подскакивала, выстукивая, как мне казалось, тот же мотивчик, что насвистывал мой случайный водитель. - Вечно Дик чего учудит, - добродушно ворчал старина Халли, нарезая ветчину и сыр аккуратными ровными ломтиками. - Вы уже не сердитесь, если он чего лишнего ляпнул. Дурачок наш местный, что с него взять. Да и гостей мне странных постоянно привозит, не про Вас будет сказано. Люди как люди, да только у одного глаза цвета разного, у другого на руке пять пальцев, а как перчатку наденет, так все шесть насчитать можно. Один гость не ест, не пьет ничего, окромя молока, другому только рыбу да мясо свежее к столу подавать. Да всяко бывало. Помню у одного в ухе вещица забавная была, под человеческий глаз сделана, до того искуссно, что и не отличишь. А вот в том году были у меня двое, один печальный такой, тихий, все цветами да бабочками у меня в саду забавлялся, а второй ему вроде как старший, так он построже будет и помрачней. Я гляжу и Вам надо плащ-то подлатать. Так у Вас он из кожи звериной, а вот у тех двоих, как сейчас помню, одёжа странная была. У младшего балахон такой был забавный, вроде как и не белый, а переливается, прямо жемчужина морская, а у старшего навроде вашего плащ, да что за зверь на него пошел и не сказать, кожа вся узористая да пупырчатая, словно со змеюки какой сняли. Так я взялся чинить и что такое: пальцами чую - гладкая да мягкая, а глазам все перья птичьи мерещатся. Старина Халли покачал головой, налил горячего цветочного чаю. В распахнутое окно, обращенное в сад, врывался теплый летний ветерок, неся с собой сладкие ароматы растений, звонкое чириканье каких-то пташек, деловитое жужжание толстых шмелей, кружащихся над большими яркими чашечками цветов. - Может оно и померещилось, только вот как собрались гости мои уходить, так меньшой мне и протягивает три белых пера, мол, на удачу. Старший на него зыркнул, а сказать ничего не сказал. Только поблагодарил еще раз и дверь аккуратно за собой закрыл. А что перья? Одно у меня Дик выпросил, хранит теперь у себя в машине в бардачке, любуется, красиво больно. А два других здесь у меня. Он достал из-под стола резную деревянную шкатулку. Там, кроме двух белоснежных перьев, лежали высушенные лепестки цветов, колечко с зеленым камушком, пятнистая речная галька, белая тесемка, завязанная бантиком, и фотография моложавой женщины с большими темными глазами и обаятельными ямочками на щеках, очень красивой, как только бывают красивы женщины в расцвете лет, любящие и любимые мужем и детьми. - Моя хозяйка, - улыбнулся старина Халли в ответ на мой вопросительный взгляд. - Мне когда сказал тот меньшой про удачу, я так сразу про нее и подумал. Пропала она, уж не помню сколько лет прошло, а может и не прошло вовсе, а только кажется мне. Будто вчера только пошла за мукой, хотела пироги печь, люблю я ее пироги, пышные, сытные, она одна весь город за раз накормить может. Вот я и подумал, пусть перья тут полежат, вместе с ее колечком. Может удача найдет ее, а она - путь домой. Старина Халли замолчал, задумался. - А давайте-ка я Ваш плащ починю, да перо в него вошью - на удачу. Больно вид у Вас несчастный да помятый, видать изрядно жизнь Вас потрепала. А с меня и одного пера хватит. Тем вечером я покинул этот уютный радостный городок. Взобравшись на пригорок я оглянулся. Освещенные сотнями огней юркие улочки словно россыпь созвездий раскинулись под моими ногами. Горели высокие ажурные фонари на мостах и маленькие фонарики на стенах домов, светились разноцветными огнями фонтанчики, мерцали загадочно витражи церквушки. И весь этот свет, огни и огоньки сотни раз отражались в окнах домов, в водах шумной речушки, в глазах и улыбках жителей города. Там за каждой дверью семьи собирались за одним большим столом, матери усаживали своих беспокойных чад, отцы раскуривали трубочки и разворачивали вечерние газеты. При свете свечей парочки в ресторанчиках смущенно кормили друг друга мороженым с ложечки, сыпали семечки голубям, любовались ночным небом. И только старина Халли заваривал крепкий цветочный чай, разглаживал складки скатерти, с улыбкой разглядывал фотографию, сжимая в руке белое перо. И такое же белое перо хранилось у Дика, городского дурачка, который раскатывал по улочкам на своем автомобильчике с похрипывающим мотором, и иногда привозил странных гостей. Не знаю, что это был за город, и в какой стране. Точно помню одно: уходил я оттуда с чистым сердцем и пером ангела, вшитым в подкладку плаща.