Lights out

Гроза и бушующий дождь застали скелетов за ужином, когда оба уже вернулись с работы и учебы и теперь спокойно сидели за столом, поедая за будничной беседой превосходный ужин от Блубери. В окно тарабанили крупные капли, намереваясь, словно дробью из ружья, пронзить стекло и оказаться в теплой и защищенной квартире, а в небе то и дело сверкали молнии, перекрывая своим разрядом всю домашнюю технику, что мирно гудела на кухне. На улице был сущий ад, а дома - уютно, сухо и спокойно. Однако стихия и не думала успокаиваться, и через некоторое время разошлась до такой степени, что дома в округе резко остались без света. Тысячи окон в одно мгновение потухли, и наступила нагнетенная густыми тучами тьма. Блубери тут же замер, отложив вилку на полпути ко рту, а Эджи встал из-за стола и отправился на поиски фонарика в дальних кухонных шкафах. - Живем в современности, а свет до сих пор отключают, как гроза начинается, - ворчал он, копаясь на полках и что-то роняя на пол. Блубери ничего не ответил, он был напряжен и сосредоточен, стараясь сильно не волноваться из-за сложившейся ситуации. Однако Эджи слишком долго возился с поиском фонарика, и темнота уже начала ощутимо давить на сознание, начиная свою давнишнюю и пакостную игру в галлюцинации. Страшно было двинуться, даже вдохнуть, а лежащий в соседней комнате телефон, который мог дать спасительный свет, находился несоизмеримо далеко в этой густой и плотной темноте. Блубери просто не мог заставить себя пойти. - Наконец-то! – громогласно произнес Эджи, казалось, с другого конца вселенной, и зажег злосчастный фонарик. Столб мощного света разорвал уплотнившуюся тьму и устремился к Блубери. – Все хорошо? - Д-да, - все-таки смог выдохнуть он, когда тьма вокруг чуть рассеялась. – Я в норме. - Иди сюда, - Эджи подошел и опустил руку на плечо, и Блубери, благодаря поддержке, все-таки смог подняться со стула. Вместе они вошли в просторный, но утопающий во мраке зал. Эджи усадил Блубери на диван, подождал, пока тот возьмет телефон и включит встроенный фонарик, а потом бросил короткое «я скоро» и ушел в другую комнату. Блубери было страшно оборачиваться и провожать Эджи взглядом, потому что он не хотел видеть, как его постепенно поглощает темнота, как она тянет руки и обволакивает его со всех сторон, как не желает отпускать и обещает забрать в свои глубины навсегда. Поэтому Блубери не поворачивал головы и сидел на месте, словно врос в диван, боясь даже шелохнуться. Он не был абсолютным никтофобом, хотя по его поведению можно было смело сказать именно так. Все дело было в том, что Блубери стал заложником детской неудачной шутки брата, которая со временем неосознанно переросла в настоящий страх и породила свои неординарные проблемы. Блубери не боялся самой темноты, он боялся своего живого воображения, которое дорисовывало все ужасы мира там, где невозможно было что-то увидеть – именно в темноте. Когда же к ней примешивались еще и посторонние звуки, образы становились объемными, заставляя магию натурально застывать в костях. Казалось, что воздух потяжелел и уплотнился настолько, что его можно было черпать ложкой и есть. Блубери задышал глубже, чтобы не поддаваться наваждению, но в углах комнаты, куда не добирались частички света, уже начинали расти и зреть ужасы. Они медленно приобретали уродливые и пугающие формы, а громкие раскаты грома и предшествующие этому мгновенные вспышки только усиливали мощь фигуры и провоцировали страх Блубери резонировать вместе с ужасами. Сжимая телефон в руках едва не до треска корпуса, он нервно ждал возвращения Эджи, который был светом для него в любой густой тьме. Он был защитником, высокой стеной между глупыми живыми фантазиями и счастливым солнечным миром, в котором обитал Блубери день ото дня благодаря Эджи. И лишь в редкие дни, как сегодня, баланс сил менялся, и приходилось прилагать усилия, чтобы справиться с надвигающейся угрозой. Блубери крупно вздрогнул от очередного раската грома. Создавалось ощущение, что громыхающая туча висела прямо над их домом, до того ее было хорошо слышно. Очередной грохот, настолько близкий, словно за соседней стеной. Блубери боязливо замычал и начал ерзать на месте. Эджи, казалось, не было целую вечность. Когда тяжелое одеяло опустилось на уже подрагивающие плечи, Блубери едва не вскрикнул, настолько он был взвинчен, и это при том, что у него все время был свет в руках. - Прости, что так долго, - виновато произнес Эджи, обходя диван. – Собирал как можно больше. Он выставил на кофейный столик около десятка фигурок из своей коллекции, которая была примечательна тем, что каждый герой в ней был ночником и подсвечивался разными цветами, начиная от желтого и заканчивая фиолетовым. Блубери стал кутаться в одеяло, стараясь скрыться за ним от угнетающих страхов, а Эджи включал фигурку за фигуркой и расставлял вокруг, чтобы создать небольшой и переливающийся броскими цветами островок света. Комната постепенно стала наполняться мягким и теплым светом, разгоняя тьму глубоко по углам. Большая часть фигурок осталась стоять на столике, парочка перекочевала на подлокотники дивана, и еще одна устроилась на спинке, своим пафосным героическим видом освещая мир в радиусе метра. Закончив все дела с освещением, Эджи прилег на диван, и Блубери тут же начал устраиваться сверху, стараясь как можно крепче обнять. Когда и эта возня закончилась, Эджи спросил: - Как себя чувствуешь? - Н-намного лучше, - Блубери максимально вжался в ребра Эджи, пряча все тело под одеяло. Он прикрыл глаза и постарался успокоиться, пытался насытиться комфортом и прогнать все глупейшие мысли, что закрутились у него в голове. Тепло Эджи было целительным, оно выстраивало мысли на нужный, позитивный лад и заставляло душу биться от любви, а не от страха. Однако процесс восстановления происходил не так быстро. За окном вновь громыхнуло, да так громко, что среагировали сигнализации автомобилей во дворе. Блубери ощутимо вздрогнул и сильнее прильнул к Эджи, грозясь сломать ребра. - Все хорошо, Блу, - шептал Эджи, поглаживая череп. – Я здесь, я рядом. - Спасибо, - рассеянно выдохнул Блубери, понимая как глупо и беспомощно он выглядит. Однако перед Эджи он мог позволить быть собой и не стесняться детских страхов, которые серьезно мучают его по сей день. Сейчас Блубери был таким беззащитным, таким уязвимым и ранимым, поэтому Эджи должен приложить все усилия, чтобы обеспечить должный комфорт. Он в ответе за свою любовь, за это маленькое дрожащее чудо, которое доверилось именно ему и открыло перед ним душу. Эджи подтянул Блубери выше и подарил заботливый поцелуй в макушку. В ответ тот поднял голову и посмотрел своими огромными и дрожащими голубыми глазами прямо в глаза Эджи. Невозможно описать, насколько этот взгляд был доверительным, благодарным, глубоко влюбленным и до сих пор по-детски невинным. Эджи просто не мог устоять, он хотел бы заботиться о Блубери всю оставшуюся жизнь. В нежном легком поцелуе утонули последние страхи, а все ужасы в комнате рассеялись, не оставляя после себя и маленького сгустка тьмы. Окружение наполнилось мягким сияющим теплом, согревающей и сокрушающей все на свете любовью, а также чарующим светом, исходящим из двух душ, что сейчас бьются в унисон и сияют, словно два солнца. И даже когда свет вернулся в дома и квартиры, скелеты не спешили включать его, наслаждаясь происходящей между двумя влюбленными магией и собственным внутренним светом, который никогда не угаснет и будет сиять с каждым днем только ярче.