***
Чондэ никогда не придерживался для прошедших дней какого-то особого, конкретного счета. Они просто летели мимо, занося его в те или иные места. Ким никогда не думал, что какой-то из дней, который он прожил, может стать особенным. Но судьба, в итоге, распорядилась иначе. Теперь у Чондэ было, как минимум, два особенных дня, которые для него было невозможно забыть. Первый произошел три года назад одним знойным летом. Погода тогда стояла действительно жаркая. Он помнит, как даже асфальт плавился на испепеляющем солнце. И именно в такой день ему посчастливилось работать над многочасовой фотосессией для июльского номера журнала В*. Моделью для этого номера был молодой парень. О Сехун, как представил его менеджер. Тот держался довольно отстранено и, не смотря на адские условия, работал прекрасно. Жалоб от него на духоту, солнце или же усталость не было. Кима тогда это очень впечатлило. Собственно, как и сам юноша. Черты его лица были аристократическими. Точеный профиль, бледная кожа, которая, в конце концов, все-таки покрылась немногочисленными мелкими веснушками при долгом пребывании под палящим солнцем. Это только еще больше придало шарму парню. Чондэ, откровенно, Сехун очень понравился. Суетящийся рядом хен, который менял младшему штативы, таскал мелкую аппаратуру, не грешил моментов подколоть его на эту тему. Хань в тот день вообще был очень радостным. Работа Чондэ позволила ему наконец-то оказаться у моря, что его несказанно радовало. Сколько Ким себя помнил, родственник всегда был болен им. Море для него сродни возможности дышать. Когда Лу был вдали, его тянуло к нему, когда он был рядом, море успокаивало. Чондэ иногда даже переживал из-за такой зацикленности старшего. Но Хань с этим поделать ничего не мог. В принципе, Чондэ мог понять хена, рядом с тихим плеском воды мысли действительно затихали. Мозг, поглощенный прекрасным видом, отдыхал. - Нравится море? – Кто-то подкрался так тихо, сзади, что Ким невольно вздрогнул, услышав внезапный вопрос. - Не то, что бы, но, да, тут красиво, - улыбнулся он собеседнику. Сехун только лишь согласно кивнул. Однако, слабая улыбка младшего от Чондэ не укрылась. - Ты молодец, - поспешил похвалить свою модель фотограф, – я думал, что через пару часов услышу от тебя кучу недовольства. – Он рассмеялся, смотря внимательно в глаза собеседника. - Почему? – Казалось, О удивлялся его словам. - Довольно жарко… - Хм, да, но это работа. Мне не хочется доставлять неудобств. Ким мысленно поставил еще один плюс в копилку достоинств Сехуна. Этот парень ему определенно нравился все больше и больше. - Господин Чондэ… Начал было Сехун, а фотографа аж передернуло от обращения. - Господи, О Сехун, я не настолько стар! – Громко возмутился он, привлекая к ним внимание стаффа. Те же, так и не дождавшись ничего интересного, вернулись к своим делам. Все, кроме одного. Хань, заметив двоюродного брата, разговорившего их модель, довольно заулыбался. И, взяв один из фотоаппаратов брата, направился к ним, стараясь не шуметь и не привлекать их внимание. Лу хотелось сохранить в памяти этот момент для Чондэ и, может быть, и Сехуна тоже. Ханю казалось, что атмосфера, витавшая вокруг них, и сейчас и во время работы была особенной. Словно вот - вот что-то должно было произойти. - Простите… прости, - О поспешно исправился, получая в ответ благодарную улыбку Кима. Совсем рядом послышался звук затвора камеры. Кто-то снял их со стороны? О очень удивился и поспешил обернуться, натыкаясь на загадочный взгляд китайца, что целый день крутился вокруг и помогал с аппаратурой. А еще, Сехун точно видел, как тот успевал болтать с обычно не разговорчивым Ифанем, его менеджером. Это удивляло и, наверно, радовало одновременно. Ву был более замкнут и неразговорчив, чем даже малообщительный Сехун. -Йа, хен! – Воскликнул Чондэ, улыбаясь. Уголки губ, растянутых в улыбке, делали его похожим на кота. О, в принципе, котики очень нравились. Сехун обернулся, подходя к Киму и вставая рядом. Они смотрели на Ханя, ожидая объяснений от него, но тот продолжал держать камеру в руках. - Ну же, улыбнитесь, мы должны запечатлеть этот день и этот потрясающий закат. Услышав это, Чондэ и Сехун поспешили обернуться, действительно замечая клонящееся к горизонту солнце. Небо было окрашено в багряный, и было действительно прекрасным. - Ах, ну, хорошо, хорошо, – Чондэ немного поворчал для приличия и, улыбаясь, притянул Сехуна к себе ближе, внимательно смотря в объектив. О этим всем они явно застали врасплох, но отстраняться от Чондэ Сехун не стал, лишь чуть слегка приподнял уголки губ в своеобразной улыбке. Ее и не заметно вовсе было, но она была. Чондэ видел, как он улыбался. И от этого на его сердце становилось тепло. - Улыбочку, - Хань произносит совсем тихо и снова звук затвора камеры нарушает сосредоточенные мысли Сехуна. Его сердце стучит быстро, взволнованно, Чондэ слышит. Даже шум моря не заглушает его. Это радует Кима, радует, что, по всему виду младшего, он не безразличен ему.***
Чондэ недовольно наблюдает за Сехуном, когда тот собирает осколки его любимой чашки с зелененькими динозаврами. Это был подарок Лу Ханя и для Чондэ он был очень дорог. О выглядит виновато и проклинает свою дурацкую неуклюжесть, словно бы он вмиг заразился ей от Ифаня. - Хен, прости, я, правда, не хотел, - от досады младшему хочется заплакать. Хотя, наверно, не только ему. - Ладно, не бери в голову, все хорошо. Конечно же, это не единственная вещь, которая осталась у меня от Ханя. Не единственная… Он, давит в себе подступающие к горлу рыдания, и через силу улыбается. Киму плохо, это так. Но и Хуну не лучше. Хань был для него хорошим другом, Хань был для него таким же любимым хеном, как Ифань. Конечно же, немного меньше, чем Чондэ, но все же. И от этого никому из них не легче. - Прости… Все еще повторяет Се, крепко обнимая Кима, пряча лицо, со слезами на глазах, на его груди. Чондэ чувствует, как сердце сжимается в тиски. Хань оставил ему Сехуна, именно он подтолкнул их друг к другу, именно он вместе с Ву собирали их вместе, выводили на прогулки и организовывали совместные посиделки. И именно из-за них они, в итоге, смогли быть друг с другом. Чондэ крепче обнимает младшего, чувствуя, как горький комок в груди понемногу уменьшается. Без Сехуна ему было бы намного тяжелее. Значительно. Это очень пугает. Даже само осознание того, что Лу может больше уже и не очнуться, вводит его в ступор, а сердце разрывается на части. Чондэ всегда помнил, как хен всегда любил море. Он всегда стремился к нему. Кто же мог подумать, что и избавление от своих страхов он найдет там же. Хань нашел свои ответы на вопросы, а Чондэ даже не в силах их задавать. Он теперь слишком боится видеть это море, слишком боиться, что, в итоге, оно все-таки заберет Ханя к себе. Чондэ боится, но, пересиливая себя, спешит задать этот самый главный вопрос для него. "Хен ведь не оставит нас, правда?" Но море предпочитает не отвечать. Только манит шумом волн и пучиной несбывшихся планов. В следующее лето он хотел отвезти Ханя в Австралию, а после, всем вместе побывать в Аргентине. А через год, летом, полететь на Аляску. Но теперь Чондэ не знает, действительно ли желает всего этого? Море же вообще перестает отвечать кому-либо. Последние строки уже были сказаны ему. И это был не Чондэ. Сехун поднимает голову, замечая слезы на лице старшего. Легким прикосновением губ он сцеловывает соленую влагу. Чондэ лишь шумно выдыхает и тянется к любимым губам, ищя в них хоть немного надежды на светлое будущее.***
В жизни Чондэ было два особенных дня. Память об одном из них он хранит в дорогом кожаном органайзере, на седьмой странице. Там есть дата и место, в которое ежегодно он отправляется с дорогими ему людьми. Место, где они чуть не потеряли Лу Ханя, но, вопреки всему, почти в тот же день через год смогли отстоять у грозного морского. Они неизменно застают там море, которое, как ни странно, приветствует их своими теплыми ветрами с теплыми прикосновениями. Однако, он никогда не позволяет обманывать себя этому напускному спокойствию. Иногда, правда, как сейчас, Сехун остается с Чондэ на его берегу, пока Ифань занят с Лу Ханем. Они неизменно в эти моменты вглядываются в морскую даль, вспоминая каждый о своем и, неизменно, вместе. Когда Ву пьян, он кричит на волны, проклинает морское, и корит себя, что не мог понять собственных чувств и мучил Ханя. «Хань же теперь мучает его», отстранено каждый раз думает Чондэ. И, словно бы подгодав момент, в это время всегда возвращаются Хань с Ифанем. Первый пока еще прикован к коляске, но бодр и, неизменно, немножечко счастлив. Счастлив, что море не послушало его, не ответило на отчаянный зов глупого старшего. Ханю, конечно же, жаль, что так эгоистично пришлось пугать младших. Но он рад, что все обошлось. Чондэ верит, у них все еще будет хорошо. Между двести сороковой и двести сорок первой страницей у него лежит память о другом важном дне. Память о дне, когда он встретил Сехуна. Память о том дне, когда Хань еще счастливо улыбался и, подкравшись, фотографировал их на теперь уже старую и самую любимую камеру Кима. Память о том дне, когда Ифань впервые оказался пленен морской непосредсвенностью Лу Ханя. Память о том дне, когда мыслей о втором, поворотном, ни у кого еще не было. Но он счастлив, что эти два особых дня были в его жизни. Счастлив, что в эту самую секунду они вместе, не смотря ни на что.