Пять дней

Кто-то когда-то и где-то заикнулся о том, что дружбы между парнем и девчонкой не будет никогда. Вероятно, он ошибся. Вероятно, Мартин просто не разобралась с чувством, ноющем под лопатками. Вероятно, Шистад не смотрит на других лишь ссылаясь на «передых», который взял в начале того года, после появления рыжеволосой в крутой жизни, наполненной выпивкой и алой помадой на его шее каждую пятницу. Вероятно, каждая сплетница этого района растрезвонила всем, что Шистад и новенькая Мартин — заноза в заднице популярной девчонки на этой улице — прикрываются крепкой дружбой, чтобы никто не узнал, как звучат громкие стоны Лидс. Толстовка с детским принтом идеально сидит, согревает ладошки, ведь осень и холод, неожиданно постучавшийся в двери из красного дерева, заставляют Лидию всё чаще благодарить друга за подачки в виде своей одежды. Белая рубашка идеально подходит под чёрную юбку-клеш, которую новенькая натягивает в четверг. Футболка гармонирует с чёрными джинсами и ботинками, купленными в магазинчике перед домом, говорили, что цены там низкие. У Лидии в животе сироп разливается, когда новое сообщение разрывает тишину в новой квартирке в новом городе, который принял её лучше, чем тёмный и таинственный Бейкон-Хиллс.

Chris ❤: я очень надеюсь, что толстовка согревает. просто представь, что это мои объятия. сладких, принцесса. ;)

У Лидии почему-то улыбка ползет-разрывает лицо, ведь до кончиков пальцев родной. / Бледные ладони, перевязанные грязным бинтом, челка с белокурыми концами закрывает глаза, заставляя пальцы скользить сквозь неё и убирать назад, чтобы позволить упасть вновь. Колотится сердце, бьётся о стенки грудной клетки, когда губы, только что сжимающие ментоловую, повторяют извинительную речь перед его Ариэль, найденную не в океане, а на парковке перед аэропортом, с огромными чемоданами и каблуками, длиннее обычного карандаша. У Кристофера обязанности, у Кристофера семья со статусом, который поддерживает отец, а в будущем — он сам. У Кристофера кровь сворачивается, когда ягодный микс впивается в кожу, а ладошки заставляют тьму охватить. И он клянется, что вернётся к ней. Обязательно. / Первый заканчивается просмотром любимого сериала Мартин, к которому, кажется, привыкнул и сам Шистад. «Дневник памяти» после подарит рыжая, вручит, точнее, заставит оставить диск в дорожной сумке, наполненной лишь на четвертак. Они будут сидеть на двуспальной, пока за окном вновь соберутся грозовые тучи, томящиеся под рёбрами лучшей подруги. И, кажется, дождь будет идти постоянно. Второй начнётся с крепкого и булочек с шоколадом, по которым после будет выть Кристофер. Стирает остатки еды с уголков губ и оказывается на его коленях, чтобы обнять, сильно, крепко, до хруста костей не только его, но и своих. Пару вдохов бергамота и лайма, Лидия знает, что не сможет, что привязалась к мальчишке, что знает здесь только его и привычки, связанные с натурой с белокурыми кончиками волос. Казалось бы, осталось три дня, семьдесят два часа, но обоим мало, катастрофически, до боли в запястьях. Третий завораживает светлячками, гирляндой, найденной Крисом на чердаке. Именно её он оставит на стене над кроватью принцессы, чтобы она не боялась, чтобы кошмары не надоедали. Вжимается в её тело своим, пока прячутся вместе, как в детстве с другими, под одеялом. Жарко, уютно и по-домашнему. Шистад упирается своим лбом в её и шепчет сказку о Рапунцель, захваченной разбойниками. Лидия вновь напоминает о том, что он — её любимый сказочник, а Крис заставит её улыбнуться поцелуем в нос. Четвёртый потревожат тихие всхлипы рыжей, сидящей на краю собственной постели. Крепкие ладони впиваются в хрупкие плечи, инь и янь, чёрт побери, но у Мартин слезы-кипяток, обжигающие сердце Шистада. Целует осторожно плечи, обнимает крепко и чувствует ладошку на животе, так рьяно пытающуюся схватиться за край серой футболки. Кристофер Шистад забьет на ноющую под лопатками и скажет, что все пройдёт. Пятый пройдёт незаметно перед девушкой в синем комбинезоне и красных ботинках, с зонтом в руках и грустным лицом. Аэропорт вновь встретил шумом самолётов, приветливыми улыбками проводников, прощальными поцелуями перед отлётом. Они лишь обнимались, пока голос в микрофон не объявил, что на его рейс производится посадка. Не плакала, держалась, даже рукой на прощанье махала. Но на запястьях осталась та самая «5», которой так мало для прощальных слов.