***
Это было несколько дней назад: давно стемнело, по оконному стеклу барабанил дождь. В новостях объявили, что где-то в промышленном районе вспыхнул большой пожар, а для Кастиэля это означало только то, что Дин снова в опасности и снова не придет домой вовремя. Ужин Дина пошел остывать в холодильник, на сердце было неспокойно. А тут еще и Алек закапризничал, будто почувствовал, спать отказывался, лежал, сердито скрестив руки на груди и глядя в потолок: — Пап, а почему отец теперь не укладывает меня спать? Раньше он всегда укладывал… — брови мальчика хмурились — совсем, как у Дина. Кастиэль хмурился тоже: — Потому что у отца теперь другая работа и эта работа ему нравится… — Мне не нравится его работа, — упрямился малыш. И упрямый он, как Дин — не захотел учить буквы. Выучил несколько, а потом прямо так и сказал: «Больше не буду». Нет, он развитый не по годам ребенок, у него хорошая память, но вот заупрямился и все, а если альфенок что-то основательно вбил себе в голову, переубедить его в обратном бывает сложно. Тут нужна изобретательность и смекалка, уговоры на него не подействуют. Кастиэль укрывал сына одеялом: — Но отец должен работать, чтобы у нас были денежки на мороженое, игрушки и… — Когда я вырасту, я стану начальником и возьму отца работать к себе, — серьезно перебил Алек, — и буду отпускать домой рано-рано, чтобы он успевал меня уложить и почитать сказку. Такая вот детская логика. И что ты с ним будешь делать? Кастиэль поправил мальчику волосы: — Ты скучаешь по отцу? — Я его люблю, а его снова нет, — малыш обиженно надул губы. — Давай сделаем так: в субботу мы напишем отцу записку. — Записку? — малыш покосился на папу подозрительно. — Да. Он придет с работы, прочитает, и ему будет приятно. А в воскресенье мы полетим в зоопарк… — На автодром, гонять на картингах! — перебил Алек и его глаза загорелись. — Хорошо, — улыбнулся Кастиэль, раскрывая яркую книгу, — на автодром. Все вместе. Хочешь? — Хочу! — мальчик радостно улыбался. — Так и сделаем. А теперь ложись, закрывай глазки и слушай сказку.***
Конечно, четырехлетний ребенок не может еще написать всего, что собирался, но Алек очень старался, а если альфенок поставил перед собой цель, то он будет упорно ее добиваться. — Быыы… — шептал малыш, выводя на бумаге слова, а Кастиэль смотрел на него и умилялся. Перед ним сидел мини-Дин — до последнего ноготка, до последней веснушки на кнопочном носу. И сердце Кастиэля заливалось теплой волной любви и гордости…***
А вот Дин видел в Алеке Каса: и в черных завитках волос, и в синих глазах, которые сейчас были закрыты. Дин улыбнулся: видно, они вдвоем смотрели мультики, да так и уснули в гостиной на диване. Кас обнимал ребенка рукой даже во сне — попробуй отнять, сразу проснется! Стереовизор, реагируя на то, что зрители уснули, давно выключился сам. В доме было тихо. Будить Кастиэля жалко, но что поделать. Дин наклонился, постарался осторожно приподнять руку Каса, чтобы забрать малыша, но Кастиэль тут же открыл глаза: — Дин, я сейчас… — Я сам, — Дин поцеловал супруга в губы, бережно поднял на руки спящего сына, — поднимайся наверх, я скоро. Кас не спорил, потер глаза, полусонный, пошел к лестнице. Находиться целый день с ребенком — тоже трудная работа. А еще уборка, стирка, готовка… Умаялся поди, устал, вымотал его этот непоседа, и домашние хлопоты замучили. Зачем напрягать супруга? Ужин в холодильнике, как всегда, он разогреет его сам, не маленький.***
И сам отнесет спящего сына в детскую. Укроет заботливо, полюбуется пару минут, несмотря на усталость. Хороший у них мальчик, умный и красивый — весь в папу. Вылитый Кастиэль! Сердце Дина сладко замирало от любви и гордости, а малыш во сне мило шевелил губами и сосредоточенно хмурил темные брови.***
Дин сходил в душ, смыл с себя запах пожара. Вроде, переоделся после смены и вымылся, но запах дыма впитался не только в одежду, но и в волосы. Не лезть же к супругу в постель, воняя, как обугленный окорок, приправленный соусом из паленой резины! Чистый, мокрый и босой, Дин прошлепал в кухню, взялся рукой за дверцу холодильника и замер.***
Дин улыбался. Как много эмоций может вызвать обычный тетрадный листок, прижатый к дверце холодильника магнитом! Мелочь, но теперь волна любви из сердца Дина поднялась мощным цунами и выплеснулась в его глаза. Суровые альфы не плачут, но разве может кто-нибудь противостоять цунами? Дин улыбался, а его глаза влажно блестели в полутьме кухни. Пальцы гладили листочек, расправляя примятый угол, скользили по клеткам. Любимый омега, любимый сын и эта записка — вот оно, его счастье! И ничего больше ему не нужно.***
Дин вымыл тарелки, сытый, поднялся наверх. Тихо, стараясь не разбудить любимого, забрался под одеяло. Обнял голого Кастиэля, а тот вздохнул и прислонился щекой к груди мужа: — Дин, — прошептал еле слышно. — Т-ш-ш, — Дин поцеловал омегу в макушку, ласково прижал к себе, вдыхал сладковатый омежий аромат, — спи. Если Кастиэль хочет заняться любовью, они сделают это под утро, пока Алек еще будет спать. Завтра воскресенье, у Дина выходной и спешить им некуда. Завтра Дин отлюбит Каса так, чтобы сразу реабилитироваться за все одинокие вечера, которые провели без него его мальчики за последние много-много дней. Будет любить его долго-долго и нежно-нежно, как он того заслуживает. А когда поднимется солнце, он сводит их… куда-нибудь, не важно, куда. Чтобы они гуляли втроем по осеннему городу, чтобы ели мороженое, бросались листьями и смеялись. Да, именно так он завтра сделает! И обязательно побалует своих мальчиков чем-нибудь интересным, кино или каруселями, а иначе зачем тогда зарабатывать деньги? А еще… еще Дин снова захотел ребенка.***
А сейчас пусть Кастиэль спокойно спит. Дин улыбался, обнимая любимого омегу. Поглаживал его по плечу, а перед глазами все еще стоял листочек в клеточку и несколько слов на нем, выведенных нетвердой детской рукой: «я тибя люблю» И ниже: «и папа тоже твой алик» Конец