***
Тогда он только начал создавать игру по своим правилам в Берлине. Разумеется, сначала не все шло гладко. Но Дэвид не был бы Дэвидом, если бы не смог выровнять каждую задоринку, превратив все в единообразную лакированную поверхность. В переносном смысле. Она появилась на его жизненном пути в один из вечеров в баре (разумеется, он был там не только для развлечений). В памяти всплыла картинка… — Гуттен Морган, — заплетающимся языком со специально воспроизведенным акцентом обратился Персиваль к сидящей у барной стойки девушке. Его планы на сегодня уже были выполнены, а потому мужчина имел полное право на отдых. Незнакомка лишь мельком глянула на него и приподняла уголки губ, помешивая свой коктейль трубочкой. — Доброе, доброе, — мягко ответила девушка по-английски, решив, видимо, не придавать значения тому факту, что сейчас было около полуночи. — Не надо пытаться затащить меня в койку. Я не настолько пьяна и безмозгла. — Ну, первый недостаток всегда можно исправить, — ухмыльнулся Дэвид, подсаживаясь наконец рядом и встречаясь со спокойным и изумительно-ясным взглядом. У нее были чёрные волосы, с легкой небрежностью перекинутые на левый бок. Правый же висок был сбрит. Обычная для того времени представительница Берлина. Сколько он таких видел. Дэвид протянул руку, называя первое пришедшее в голову имя. На всякий случай. — Джеймс. — Зато второй неизлечим, — девушка хмыкнула и чуть кивнула головой. — Хайке. Хайке Рехтер. Можешь звать меня Эйч, если удобно. Приятно познакомиться. Она обернулась чуть направо и позвала официанта. Рядом тут же оказался молодой парнишка чисто арийской наружности. Светловолосый и голубоглазый, какие обычно нравятся девушкам. — Михель, повтори в двойном экземпляре. Будь добр, — бармен обезоруживающе улыбнулся и, кивнув её, как старой знакомой, налил в её стакан ещё пойла. Хайке опустошила оба стаканчика практически за один подход и зажмурилась на мгновение, чуть морщась. Дэвид хитро улыбался, глядя на нее. — Как ты это делаешь? — поинтересовался он, чуть прищуривая глаза. Рехтер вопросительно глянула на нового знакомого. — Ты ж явно уже много выпила. Почему у тебя такие чистые глаза? Но Хайке лишь рассмеялась, впервые за их короткий диалог широко улыбнувшись, пожала плечами и встала, расплачиваясь с Михелем. Дэвид краем глаза заметил подозрительного типа в углу. В руке у него что-то блеснуло. Персиваль чертыхнулся. Опять. А ведь хотел нормально провести свободный вечер. Набухаться, снять девочек и забыть к чертям, что он гребаный агент МИ-6. Хоть и уже бывший. Рехтер прощалась с Михелем, обещая зайти завтра. Силуэт двигался к Дэвиду. Персиваль чуть не рычал от этого всего. Ненавистная сторона его работы. Но, взяв себя в руки, мужчина тоже встал и усмехнулся, беря Хайке под локоть. Девушка удивлённо на него посмотрела, но лишь чуть дернула плечом и, в последний раз улыбнувшись бармену, позволила быстро вывести себя из бара. И уже на улице, когда они отошли так, чтобы их не было видно, усмехнулась: — От кого скрываешься, Джеймс? Персивалю показалось, что его имя она произнесла как-то особенно, что не могло его не насторожить. Он остановился напротив нее, готовый в любой момент провернуть излюбленные боевые трюки. Рехтер ещё больше взлохматила свои чёрные волосы, оглядываясь по сторонам. — Надо быть очень тупым, чтобы не понять этого, — выдохнула она, и Персиваль увидел в её глазах самую настоящую усталость. Которая, впрочем, не делала их менее чистыми. — Времена в Берлине тяжелые, сам знаешь. Никто не может быть уверен, что завтра вообще будет жить. Многие сейчас от кого-то прячутся. Да и ты, уж прости, но совсем не похож на пай-мальчика. У таких врагов, как говорят русские, «вагон и маленькая тележка». Подозрения Дэвида это немного уменьшило, но он все равно был насторожен. Хайке хмыкнула. — Ладно, бывай, Джеймс. Может ещё увидимся… И они увиделись. И даже не один раз. Как оказалось, Эйч посещала практически все «подпольные» тусовки, так нужные Персивалю для купли-продажи информации. — Иногда мне кажется, что ты за мной следишь, — чуть приподняла уголки губ в усмешке девушка, в очередной раз заметив знакомую фигуру в толпе. Тогда Дэвид впервые увидел у нее синяки. Их просто нельзя было не заметить. Под глазом красовалось пунцовое пятно, губа была рассечена, что причиняло немке определённые неудобства в связи с ее привычкой закусывать губы. Она морщилась немного, но даже несмотря на это пыталась делать вид, что все в порядке. — Уу, — протянул мужчина, оглядывая ее лицо и игнорируя реплику о слежке. — Неплохо тебя жизнь помотала, я смотрю. Дай угадаю, упала с лестницы, запутавшись в собственных же ногах. — Какой ты проницательный, — девушка закатила глаза. Но в глазах ее читалась легкая благодарность за то, что хотя бы он не осложняет и ее, и свою жизнь вопросом, откуда у нее эти травмы. — Опять торгуешь информацией? — Вернее сказать, покупаю. За бутылочку хорошего виски, — Рехтер только хохотнула. — Кстати, на тебя это предложение тоже распространяется. Подумай. Девушка закатила глаза и фыркнула, одними губами заметив: «Все еще пытаешься затащить меня в кровать». Дэвид среагировать не успел, его отвлек какой-то очередной доносчик, впихивающий далеко не первой свежести информацию. Хайке стояла рядом, рассматривая контингент, который, в большинстве своём, был ей известен, и время от времени перебрасываясь парой слов с Персивалем, которого все ещё знала, как Джеймса. — Все! Лавочка закрыта, — хмыкнул Дэвид, получив то, что ему было нужно, и выразительно подмигнул Рехтер. Девушка насмешливо улыбнулась, обнажив белые зубки, но пошла за ним к барной стойке. — Знаешь, на кого ты похож? — лениво протянула она между делом, здороваясь с многочисленными знакомыми, но при этом стараясь не отставать от мужчины. Дэвид обернулся и качнул головой. Девушка хохотнула и, весело сверкнул глазами, выдала: — На какого-то супер-агента. Эта информация, слежка, постоянная осторожность. И, плюс, ты ещё не сказал мне, кто ты. За весь месяц наших странных встреч. Ей-богу… эм… Как это по-английски? Spy, кажется. Дэвид отвернулся и поморщился. Если она и дальше будет такая же догадливая, то её придётся убить. А этого, ох, как не хочется. Уж больно светлая. Иногда ему, привыкшему бродить в темноте в одиночку, даже противно видеть это честное и такое светло-ясное существо с безумно чистым взглядом. Впрочем, тут же решив для себя, что такую правду можно было превратить в шутку, только сказав все, как есть, Персиваль присел за барную стойку, заказал виски и «Куба Либре» безо льда — любимый коктейль Хайке — и хмыкнул. — Ты же знаешь, что за это мне придётся тебя убить, — глаза его хитро сверкнули. Хайке цокнула и чуть толкнула его в бок, смеясь. На этом тема шпионства в тот день и закончилась.***
Спустя ещё почти месяц они пустили друг друга в святая святых своих жизней — домой. Хайке это далось, разумеется, гораздо легче. Да и получилось все как-то само собой. Они сбегали от копов после очередной буйной ночной вечеринки, и девушка затянула мужчину в подъезд одного из домов. Взлетев по лестнице на второй этаж, рывком открыла незапертую дверь и, не дав Персивалю успокоить ускорившееся от бега сердцебиение, пихнула его в шкаф. — Только не вылазь, — умоляюще протянула она и закрыла дверь, лишая мужчину возможности видеть что-либо происходящее. Через пару минут в дверь уже забарабанили полицаи, и Дэвид услышал голос Рехтер. Но, Боже, какой же он был вымотанный и уставший. Говорила что-то вроде: — Здравствуйте. Чем-то обязана? Нет, у меня дверь заперта, а я сплю очень чутко — услышала бы. Да, конечно, обязательно. Дверь хлопнула. Дэвид вылез из шкафа и тут же столкнулся с Хайке, одетой в светло-бежевую пижаму, её волосы почему-то были светло-русыми, хотя она их и не красила. Впрочем, объяснилось все довольно быстро, когда Рехтер резким движением стянула парик, закинула его куда-то в угол и развела руками: — Добро пожаловать в моё скромное обиталище, — хмыкнула она, проходя на кухню. — Прости, что запихнула в шкаф. Просто однажды они уже проделывали беглый осмотр квартиры в похожей ситуации. Едва успела привести себя в сонный вид. Квартира была маленькая, совершенно непохожая на жилище самого Персиваля. Они пили алкоголь, разговаривали в своей обычной, странной для других манере, издеваясь друг над другом, но при этом пытаясь сохранить важнейшую часть общения — доверие. Пусть оно и было весьма и весьма относительным. Дэвид ни на секунду не сомневался, что и у Хайке имелось достаточно своих секретов. И, может быть, даже не меньше, чем у него самого. Они не затрагивали темы, которые могли не понравится собеседнику. Да, обоих съедало любопытство, но они также знали и то, что после придется раскрывать свои карты. К посещению же своего дома Дэвид готовился куда более основательно. Он прогнал Хайке по всем возможным базам данных, ненавязчиво расспросив о ней своих информаторов. Впрочем, он облегчил себе работу сразу после их знакомства — поставил за девушкой наблюдателей. Относительное доверие, к сожалению, имело место только в разговорах. Он не мог позволить себе такую роскошь на постоянной основе. Ничего подозрительного. Да, она буйная, постоянно вляпывающаяся в неприятности девчонка, но не приспешница одного из многочисленных врагов Персиваля. Даже рядом не стояла. Что ж, была не была, как говорится. Он предусмотрел все меры предосторожности и, в случае чего, будет сам разгребать эту кашу. — Итак, дорогая моя фрау Рехтер, — с довольной усмешкой мужчина первым зашёл в квартиру, разводя руками. Хайке шагнула следом оглядываясь почему-то очень опасливо. Она не ожидала, что он покажет ей свою квартиру даже после того, как она невольно показала свою. И была немного напряжена, хоть и сама не знала чем. — Прошу любить и жаловать. Я знаю, где ты живёшь, теперь моя очередь. Он прошёл в свой кабинет-спальню-гостиную-столовую, по пути расчищая для девушки «тропинку» среди мусора. Разумеется, вся конфиденциальная информация была спрятана. Было спрятано все, что могло хоть чем-то выдать деятельность Дэвида. Только чище от этого почему-то не стало. — Ого, — хмыкнула Хайке. — Не то что моя каморка. Тут прямо все по стилю. Красиво, красиво. Только я все больше убеждаюсь, что уж слишком ты похож на шпиона. Она улыбнулась, одарив его светлым взглядом и чуть потянулась, хрустнув суставами. Этот жест он тогда видел у нее в первый и последний раз. Кажется, потом она говорила, что это помогает ей принять новое пространство, почувствовать себя как дома. Это была такая особая привилегия для важных для нее людей. — Теперь мне точно придётся тебя убить, — привычно сверкнул глазами Персиваль, по-хозяйски усаживаясь на кресло и кладя ноги на стол. Девушка оглядывалась. — Извини, не получится тихо посидеть с чаем, как у тебя. Чая нет. Рехтер рассмеялась и с улыбкой прошлась пальцем по корешками старых книг на полке. Да, Дэвид знал о её любви к тактильным ощущениям. Кому-то нравится чувствовать запахи, причём абсолютное их большинство. А ей нравилось ощущать вещи тактильно. Более того, она практически всегда запоминала все с этой точки зрения. Ценный кадр, на самом деле, был бы для разведки. Но что-то останавливало «Джеймса» от её вербовки. Сам он весьма убедительно увещевал себя, что пока справляется сам, нечего давать ещё больше поводов для его убийства. Враги вполне могут ее перевербовать. Никогда. Никому. Не верить. — Тут бы прибраться, — задумчиво протянула Рехтер, оглядываясь и аккуратно опускаясь перед ним на стул. В её позе сквозила чуть заметная нервозность, постепенно переходящая в спокойствие. — А ещё, ты используешь мои слабости. У тебя в доме как будто все сделано специально для меня. Она рассмеялась. Мысленно Персиваль победоносно вскинул руку: пришлось прикупить кое-что для того, чтобы ей понравилось. — Не льсти себе, — усмехнулся он, на что девушка закатила глаза. — Это ты сделана специально для этого шикарного дома. — Да пошёл ты…***
О том, что он действительно агент, она узнала только в день своей смерти. В то утро Хайке, встав раньше, тут же прилетела в квартиру Дэвида и разбудила мужчину. Но что-то явно пошло не так, потому что потом они еще долго лежали рядом. Девушка проводила пальцами по его коротким волосам, а он не мог скрыть обычную для него усмешку. Обычную, да. Только в тот раз она приобрела какой-то новый оттенок, что-то отдаленно похожее на удовольствие. Не то дикое удовлетворение, что бывало после секса с очередной проституткой, а что-то тёплое. Если бы Дэвид вел немного другой образ жизни и был знаком с этим понятием, он бы сказал, что был во всем этом какой-то домашний уют. Но все же ничто не длится вечно. И Персиваль до сих пор проклинает тот момент, когда в дверь позвонили. Рехтер несколько напуганно (ничто не могло отнять у нее этой природной настороженности) взглянула на мужчину и, словно предчувствуя что-то, схватила его за руку. Персиваль прищурился. «Не ходи». Эта фраза не выходит у него из памяти. Этот голос, напуганный, но словно сам не зная чем, и невероятно заботливый. — Да брось, Эйч, ты чего? — усмехнулся Персиваль и вышел. Вот только… Стоило ему открыть дверь и увидеть перед собой абсолютно пустой коридор, как до ушей донесся пронзительный, до ужаса напуганный женский крик, чем-то заглушенный, который также резко стих. Персиваль чертыхнулся и, метнувшись обратно, замер в приёме спальни. Ее не было. Рехтер не было. Было только распахнутое окно с чуть колыхающимися от ветра шторами и ощущение пустоты внутри Дэвида. Мужчина рывком перевернул тумбочку, готовый взвыть. В голове он насильно держал мысль, что просто боится, что она может выдать его секреты под пытками, а сам факт того, что Хайке будут пытать, его не волнует. И сам в это верил. Ему звонили. Предлагали обмен. Что-то вроде жизнь за жизнь. Но, черт возьми! Что она могла им рассказать. Она сама ничего не знала. Значит, нет и смысла рисковать своей шкурой. Ты хотел доказать, что тебе плевать на её жизнь. К черту этот внутренний голос. К черту все! Мужчина отложил все дела на завтра и заперся в квартире с алкоголем. В спальне, где ещё целый день чувствовался терпкий запах её духов. Дэвид Персиваль слетел с катушек. Последний звонок застал его лежащим с очередной бабой на ночь, чья вонь заглушала духи Эйч. Мужчина буквально выпихнул из дома эту накрашенную блондинку и, дотянувшись до мобильника, рыкнул в трубку что-то вроде: «Отвалите от меня уже. Она ничего вам не скажет. А я не рванусь её спасать». Но это был информатор, один из всей сети Персиваля, раскиданной по всему Берлину. Новости были достаточно любопытные. Из дома, куда привезли «фрау Рехтер», выехали пятеро мужчин. Девушки среди них не было. Дом выглядит пустым. — Какого черта ты не сказал мне об этом раньше, идиот! — сорвался Персиваль. Слишком. Слишком много всего. Так не должно быть. Это невыровненный сучок посреди лакированной поверхности. — Вы же сами сказали не говорить. А, да. И правда. Чёрт. Чёрт. Чёрт. — Так, ладно. Где, говоришь, этот дом? Ты самый страшный обманщик. Ты обманывал себя и тем самым подвел других. Дальнейшее он помнит смутно. Только, что ехал куда-то, постоянно перезваниваясь с информатором. Что перебегал улицу на красный, едва избежав столкновения с машиной. Что взлетал по этажам заброшенной, недостроенной даже фабрики. И, конечно, что замер у двери в один из залов на верхнем этаже. Хайке лежала на боку посреди зала, вздрагивая иногда и смотря в одну точку. Вода, которой её, видимо, обливали, расплылась под её телом, пропитавшись кровью и приобретя красный оттенок. Выглядела она ужасно, если не сказать больше. Вся в следах от ножа, синяках и ссадинах. Руки бледно-синие с ярко-выступающими следами сигарет, которые тушили о её кожу. Один глаз заплыл ужасным фиолетово-жёлтым синяком. Дэвид отпрянул. Видимо, это не она. Это не может быть она. Но девушка, увидев гостя боковым зрением, заскулила. И этот скул, раздирающий уши, вытряхнул из мужчины это состояние помутнения. Персиваль рванулся к ней. — Джейми, — наконец признав гостя, Рехтер потянула к нему израненные руки. Блестящая слеза скатилась по её щеке из более-менее здорового глаза. Она не говорила. Она хрипло скрипела и чуть поскуливала. — Прости. За что? За что она извинялась. Ведь это он лишил её спокойной жизни. Дэвид сгреб её в охапку и крикнул пришедшему с ним человеку, чтобы тот вызвал врача. Не скорую. А именно врача. Хотя последующий прогон воспоминаний того дня и привёл Персиваля к выводу, что он уже тогда знал, что долго ей не выжить. Были ранения, несовместимые с долгой и счастливой жизнью. — Я ведь говорила, — она откашлялась, выплюнув кровь, но попыталась улыбнуться. Персиваля передернуло. — Что ты шпион. Я была права, Джеймс. — Не Джеймс, — он медленно поглаживал её по спине, стараясь не давить на и так больные места. — Дэвид. Дэвид Персиваль. Жаль, что так и не затащил тебя в постель. Шутка вышла дерьмовой и неуместной. Но Персивалю было все равно. Он смотрел, как медленно тухнет свет в её глазах и понимал, что что-то рушится внутри. Какой-то механизм оказался недееспособен. — Ты классный шпион, — мягкий блеск глаз, один из последних, и несколько минут молчания. — Мне так много надо тебе рассказать, Дэвид. Так много. С губ внезапно сорвалось избитое «ещё расскажешь», о котором мужчина тут же пожалел. Глаза Хайке практически потухли. Дэвид вдруг понял, что он точно должен сказать что-то прямо сейчас. Пока она ещё здесь, пока слышит его. Я тебя люблю. — Я тебе верю. Последний раз сверкнув светом глаз, Рехтер дернулась и застыла. Навсегда.***
Выстрел. Адская боль. Спокойствие.