Досадные помехи и оригинальные способы их устранения

Похоже, эта ночь была самой неподходящей ночью для эротических утех в году. Или это был тайный заговор? Не задалось всё с самого начала. Еще за невинной партией в шахматы Чарльза и Эрика беспокоили трижды. Сначала — Хэнк, жаловался на Алекса, который стащил у него из лаборатории какую-то архиважную машинку*. Затем — Алекс, который жаловался на Рейвен, усердно портившую ему репутацию, сидя в его облике в гостиной с женским журнальчиком. Затем — Шон, который ни на кого не жаловался, а невинно интересовался, где можно найти скотч. *как выяснилось потом, для стрижки волос На стадии поцелуев тенденция пошла на увеличение — их прервали целых четыре раза: Рейвен, которой очень хотелось поговорить (Чарльз посоветовал ей поболтать с кем-нибудь еще); Хэнк, интересовавшийся, где в этом доме спрятан йод; Шон, спрашивавший, можно ли ему взять молоток; и снова Хэнк, умолявший спасти его от Рейвен, решившей продемонстрировать ему все свои наряды. Каждый раз Чарльз прерывался, и, под всё более и более злобными взглядами Эрика, открывал дверь и объяснял, сочувствовал, советовал... На постельной (было бы точнее сказать, ковровой) стадии их побеспокоили уже пять раз: Алекс, которому очень хотелось поговорить о своей большой и чистой любви (ему был дан совет поговорить об этом с предметом своей чистой любви); Рейвен, жаловавшаяся, что ей нечего надеть; Шон, признавшийся, что очередное разбитое им стекло починке не подлежит; Хэнк, просивший профессора принять участие в своем новом эксперименте, и снова Алекс, которого волновало, как поудачней сделать признание в любви. Несчастный Чарльз был вынужден всякий раз давать хоть мало-мальски удовлетворяющий интересы вопрошающего ответ, что, сами понимаете, было очень нелегко. Обычно юного профессора радовало повышенное внимание к своей персоне, позволявшее ему чувствовать себя нужным, но черт возьми, ну не сейчас же! Абсолютно так же считал и Эрик, который, пытаясь успокоиться, выстраивал в голове лесенку своих врагов, в которой подопечные Ксавье с каждым стуком в дверь всё ближе и ближе поднимались к лидирующей позиции. — Да внуши ты им, что ты уехал, пусть забудут сюда дорогу! — Ну а вдруг что-то важное... — оправдывался Чарльз. На шестой раз Эрик не выдержал, и, наспех натянув штаны, сам отправился к двери. — А можно, пожалуйста, один... презерватив… — пробормотал смущенный до ужаса Шон, зажмурив глаза (очевидно, чтобы было не так страшно). «Я знаю, у Вас должен быть», — хотел прибавить он, чтобы разрядить обстановку, но увидев перед собой разъяренного Эрика, передумал. — Если кто-нибудь еще хоть раз приблизится сегодня к этой двери, то презерватив ему не понадобится до конца жизни, — прорычал Эрик. — Потому что я внушу ему, что он – комнатный фикус, а фикусам, как известно, презервативы не нужны, — с подозрительно радушной улыбкой прибавил Чарльз, появляясь в дверном проеме рядом со своим другом. Альтернативная концовка — Если кто-нибудь еще хоть раз приблизится сегодня к этой двери, то обещаю, я использую гребанный презерватив на нём, — прорычал Эрик. — На голову наденет, — послышался из-за его спины успокаивающий голос Чарльза. «Да ладно, дай ему парочку, думаю, оставшихся семи нам на эту ночь хватит», — добавил он в голове у Эрика.