Сломанное королевство

Ей бы закончить этот цирк с счастливым воссоединением с парнем\братом\не поймёшь и убеждать прочь из этого трижды проклятого дома. Ей бы перестать оборачиваться на его взгляды, полные отнюдь не презрения, а начать почаще замечать Джейса. Ей бы стоило попытаться хоть один раз вовремя заткнуться, ведь это уже окончательно надоело. — Что, сестренка, день не выдался? Он сидит на тёмном кресле, словно принц сломанного королевства, а его губы онауверенанастопроцентов вновь повторяют эту гребаную улыбку. Клэри бы хотелось вытравить самодовольство из его голоса вместе с этой дурацкой ухмылкой, запустить руки в светлые волосы и как можно сильнее потянуть, чтобы он наконец-то перестал делать это. Мудак. Ей бы промолчать или уйти с высоко поднятой головой в комнату к Джейсу, ведь она, чёрт возьми, здесь только ради него. (Джонатан тактично говорит ей в след, что она должна повторять себе это чаще, чтобы поверить) Но она бы не была Клариссой, если бы не сказала очередную чушь, от которой максимум можно рассмеяться. — То, что я нахожусь с тобой в одном доме обеспечивает ад буквально каждый день, — она смотрит прямо в глаза, буквально предлагая вызов "Давай, попытайся сделать что-нибудь, посмотрим, кто победит", а искры ненависти летают прямо в воздухе. — Кларисса-Кларисса, — Джонатан откладывает книгу и трет переносицу, словно от головной боли, одними действиями говоря, что устал от этого дерьма, — может тебе пора перестать быть таким ребёнком? Пощечина звучит слишком громко в окружающей тишине. У Клэри в голове одна злость и тысячи "может быть", которые осели желанием ударить кого-нибудь (если честно, цель вполне конкретная) на дрожащих руках. У Джонатана раздражение, немного испорченная её поступками психика и желание заставить сестренку замолчать и научиться элементарной вежливости. В комнате должно быть холодно, потому что по дому гуляет сквозняк, но температура почему-то накаляется до жара, который претендует на звание ярости или, возможно, чего-то большего. В комнате нет Джейса. Да и вообще во всем доме и Клэри это явно не на руку, хотя она не уверена, что он смог бы что-то исправить. Когда он медленно встаёт, она наконец-то понимает свою ошибку. Это не Джейс — верная собачка, которую легко можно заставить ходить за ней следом, а Джонатан Себастьян, от которого можно ожидать все что угодно. Он тянет её руки за спину, больно сдавливая запястья и прижимает к стене. Воздух из лёгких вышибает мгновенно (Клэри боится думать, что же будет дальше), а поясница ноет от резкого контакта с твёрдой поверхностью. — Отпусти меня, — не просит, а требует Клэри, а её глаза метают молнии гнева. Джонатан выше её на голову и сильней раз в десять, но она все же пытается выглядеть уверенно. Идиотка. Что же, весьма провальная миссия, потому что он только смеётся и тянет её за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Ну же, Клэри, не надо строить из себя мученицу. Ты знаешь, что во всем виновата сама, — его чёрные глаза смотрят в её зелёные, и она видит в них отголоски чистилища, которые норовят утащить её за собой, — тем более, я не думаю, что ты особо против, — и рвёт на ней блузку. Пуговицы разлетаются по деревянному полу, ударяясь с характерным звуком, контрастирующем в внезапной тишиной. — Иди к чёрту, — она вспыхивает ненавистью, но прежде всего желанием. Джонатан подчёркивает фломастером маленькую победу: наконец-то ему удалось укоротить поток бреда, который льётся из её рта. — О, дорогая, я уже там, — и целует её. Это греховно-сладкий поцелуй. В нем нет ни намёка на нежность или сентиментальность (они так просто не умеют), лишь очевидное "Я ненавижу тебя, но хочу". Они сталкиваются губами слишком сильно, почти кусают друг друга, руки Джонатана скользят по её спине, ловко снимая лифчик (блузка уже где-то на периферии), а Клэри старается расстегнуть его рубашку, торопливыми движениями пальцев. Они хватают друг друга слишком сильно, очевидно оставляя синяки на коже (Джонатан — на бёдрах и груди Клэри, а она — засосы на его шеи) и рвут одежду, забывая о том, что её можно просто банально снять. В глазах Клэри горит огонь, а Себастьяна — лёд. Кларисса лишь на секунду думает о том, как прекрасен этот контраст. Они даже не доходят до кровати; он опрокидывает её на диван, стоящий в гостиной и совсем не_нежно входит, ревниво пробегаясь пальцами по меткам (засосам) Джейса на её коже. Клэри бы стоит вспомнить о Джейсе, о том, что не стоит терять свою девственность с братом. Блять, вообще не стоит спать с собственным братом. Клэри стоит перестать стонать и позволять брать себя в таком ритме, потому что это больше, чем просто неправильно. Клэри стоит убежать из этого дома, а не сладко выдыхать его имя куда-то в районе шеи, а сама слушать своё его голосом. Они на полу, потому что диван слишком маленький, а перемещаться в другое пространство не хочется. Все идёт хорошо: они молчат, но тишина в доме успокаивает больше, чем тысяча слов. А потом Джонатан начинает говорить и Клэри кажется, что не кончится не только поток слов, но и боль, вызванная его рассказом. Он прижимается к ней и рассказывает о детстве, Валентине и его уроках, о том, что он ничего не чувствует и ему явно нечего терять. Клэри даже не думает о том, когда же незаконный секс успел превратиться в сеанс у психолога. Все опять теряется, когда возвращается Джейс и Клэри наконец-то (удивительно, но она вспомнила) начинает уделять ему внимание, полностью игнорируя Себастьяна. Джонатану хочется сломать ей руки, потому она ломаетегокостиоднимгребанымвзглядом, но он только смотрит на неё с долькой презрения, когда она обнимает Джейса непривычно нежно. Джонатану хочется забрать все свои слова обратно, потому что она недостойна видеть его душу. Джонатану хочется научить её вежливости, выбить из неё всё лицемерие и вранье и заявить, что она, блять, его, поэтому как минимум теперь не должна прикасаться к Джейсу. Ему бы хотелось заставить её кричать, извиняться, а потом взять прямо на столе в кухне, рядом с которым она обнимала Джейса, но он говорит только: — Уже не такая чистая, сестренка, не так ли? — и в этих словах больше яда и грязи, чем во всем, что она могла бы представить. Он вновь выглядит как принц сломанного королевства (и корона на нем точно такая же — чёрная и поломанная на две половины), но сейчас он глазами словно предлагает трон рядом с собой. Предлагает место в личном аду. — Иди к чёрту, — Клэри думает, что ностальгия — та ещё сука, потому что после этих слов все повторяется, но вот только на столе, и горечь ошибки сходит с её губ вместе с тысячей поцелуев. Джонатан лишь ухмыляется, потому что это звучит как начало истории, а не как её конец. По истечению какого-то времени их ненависть превращается в почти_адекватные_и_постоянные_отношения, если исключить незаконность и отсутствие морали (Джонатану плевать на мораль, потому что его руки в крови по локоть). Ей бы перестать делать этого, потому что она вроде как герой, а он — злодей. Ей бы не соглашаться на посещение очередного города, а попытаться убить его во сне. Ей бы извиниться перед Джейсом, сказать, что это не её вина, а не покидать его спальню и выбирать другую — напротив (её брата), в которого она вроде как почти влюблена. Она была не права, потому что Джонатан — отнюдь не принц сломанного королевства. Он король. Это даже лучше, потому что при таком раскладе она — его королева. Клэри определено ненормальная. Но Джонатану это нравится.

Их сломанное королевство идеально, ведь единственное, что они на самом деле умеют — падать.