Записки лучшего друга

День 2 Состояние: критическое Вопреки тому, что вчера он пообещал начать искать мне пару, поиски мы не начали и целый вечер провели вдвоём в нашей комнате в общаге. С одной стороны, я был на седьмом небе, но с другой понимал, что пробиваю очередное дно. Я с треском провалил первый день терапии, и в качестве наказания удалил две его фотографии из галереи. С каждым провалом цифра будет удваиваться, пока тайная папочка с паролем на четыре цифры его даты рождения не опустеет. Он заявил, что сегодня вечером мы идём гулять большой компанией, где будет несколько незнакомых девушек и парней, много алкоголя и немного наркотиков, так что я обречён на успех. Конечно, он употребил местоимение «мы», но я запретил себе говорить так, потому что мысли сразу идут в неверном направлении. В любом случае, вечером я буду бороться с любовью.

Kush Kush — Fight back with love tonight

Сегодня первая битва, и я могу её проиграть, но по крайней мере, начало положено. — Чел, ты не видел мой, э-э, как его…- он щёлкает пальцами, суетясь, а я снова умиляюсь вместо того, чтобы помочь. Так и быть, не буду себя за это штрафовать — это ведь только начало. — Фиксатор? — предположил я, и он улыбнулся, щёлкнув пальцами снова. — Точно! — обрадовался он, и я кинул ему флакон с пенкой. Он только что закончил выбирать прикид и теперь принялся за причёску. Не понимаю, к чему всё это — он ведь и так идеален. Это непредвзятое, вполне объективное мнение, любой бы это подтвердил. — Может, рожки намутить? — предложил он, и я пожал плечами. Я в таких делах для него плохой советчик, потому что не могу долго сохранять объективность.- Ладно, сделаю классику. Я героически пережил адские полчаса до этого. До сих пор он надевал и тут же снимал футболки, а бывало и брюки, и мне надо было смотреть на него и выносить вердикт. Как больной, проходящий терапию, я собирался остановиться на первом наряде, но как лучший друг, пусть и бракованный, я выдержал все пять, причём сумел дать адекватные комментарии и даже подшучивать в процессе. Разумеется, мне ещё можно ненадолго задерживать взгляд на его спине, животике, ямочках на пояснице, татуированных ногах — это ведь только начало, а это процесс длительный и болезненный, поэтому я не могу сразу запретить себе всё, чтобы потом однажды сорваться. Больше всего на свете я боюсь потерять контроль, нарушить его личные границы или даже пресечь грань дозволеного. Я никогда не изнасилую его, потому что слишком сильно его люблю и в жизни себе этого не позволю, но от продолжительной ломки у меня может развязаться язык, отключиться от мозга и подключиться к сердцу. А это чревато. — Ри, ты чего завис? — спросил он, щёлкнув пальцами у меня перед глазами. Да вот, система с глюком снова дала сбой… — Ничего, тоже думаю, что сделать с волосами, — пробормотал я, взяв у него фиксатор. Он соорудил незамысловатую причёску, которая подчёркивает черты его лица и делает его ещё более совершенным. — По-моему, тебе и так круто, — заверил меня он, улыбаясь, и я тоже расплылся в улыбке. О, нет, только не это! Комплименты с его стороны я не люблю больше всего. Точнее, больной я их обожает, но тот я, который мечтает вылечиться, видит в них прямую угрозу: они заставляют меня забывать, сколько боли мне приносит моя болезнь, и я влюбляюсь в него заново. — Спасибо, — поблагодарил его я и смущённо опустил взгляд. Он снова улыбнулся и надел рюкзак на одно плечо. — Всегда пожалуйста, — добродушно произнёс он, поправив волосы, и в моей голове промелькнула мысль о прекращении терапии.- Пойдём? Будь сильным, Райан. Ты выдержишь. Это только поначалу сложно, а дальше будет легче. Это пока он смысл твоей жизни, а потом станет просто лучшим другом. — Ага, — я кивнул, взял свой рюкзак, бросил туда бутылку воды, сигареты и зажигалку, и мы отправились на поиски моего призрачного идеала. Пусть ему так кажется. Он мой идеал, но пусть лучше он об этом не знает. хХх Яма. Огромный пустой бассейн посреди нашего кампуса, где каждый вечер собирается молодёжь со всего колледжа. Студенты сидят на бортах, на дне, рядом на стадионе и даже на земле. Отовсюду слышатся песни под гитару, смех и звон бутылок, а огоньки сигарет разбавляют густые сумерки. Его здесь все знают и обожают, а меня знают как его лучшего друга. Я бы мог быть популярным в этой тусовке, ведь также, как они, люблю гитару, пение и вредные привычки, но это не мой тип досуга. Я прихожу сюда либо с ним за компанию, либо когда боль перекрывает кислород, и хочется забыться. Помню, пару месяцев назад я напоролся здесь на Кэти, мою лучшую подругу из нашей компании, которая тем вечером зависла с общиной феминисток. В тот день он начал встречаться с Сарой, и как бы я ни убеждал себя, что он счастлив, и нужно радоваться, слёзы не переставали обжигать щёки, и я взялся за бутылку. Я был настолько пьян, что излил ей душу, как только увидел её. — О, Штопор! — воскликнула Рокси, наша бывшая одноклассница, и бросилась ему в объятия, а за её спиной тут же выстроилась толпа желающих поприветствовать его.- Привет! Тогда дело было даже не в алкоголе, а в моём состоянии. Это было последней каплей, и я буквально взорвался от отчаяния. Я всё говорил, говорил, курил, рыдал, а она сначала гладила меня по спине, а потом влепила пощёчину, чтобы привести в себя. — Ри, здорова! — Рокси обняла меня, лучезарно улыбаясь. Она настоящий ангел, как внутри, так и снаружи, со светлыми волосами и голубыми глазами. В школьные годы все пророчили нам счастливую семейную жизнь, и я грустно улыбался, зная, что каким бы ангелом она ни была, ничего у нас не выйдет. Вежливо ей улыбаюсь, а сам погружаюсь всё глубже в воспоминания. От этого бортика Кэти вела меня до общаги, отобрав бутылку. Я постоянно останавливался, всхлипывал и говорил, что не хочу жить. Я очень её напугал тогда. — Ну что, споём? — задорно воскликнул он, взяв гитару в руки и зажав сигарету меж зубов, и вся яма восхищённо завизжала. Я приклеил к нему взгляд и окунулся в его голос, который окутывает, как аромат сирени весной, хоть он и поёт какую-то дурацкую песню для пьянок. На следующее утро после моей истерики я проснулся с жуткой головной болью. Кэти зашла двадцать минут спустя, чтобы проверить, как я — до этого я лежал пластом. Я ничего не помнил, и когда Кэти мне всё рассказала, с жалостью глядя на меня, я был на грани очередной истерики, но подруга вовремя впихнула в меня успокоительное. Она призналась, что давно подозревала, что я вижу в нём далеко не просто друга, но не придала этому значения. Теперь Кэти смотрит на меня с щепоткой жалости во взгляде. — А что у меня есть? — воскликнул он, осушив бутылку пива, и толпа вновь завизжала. Он словно конферансье, знает, как зажечь публику и чего она хочет. Он всегда самый яркий, самый остроумный, самый уверенный. Самый любимый. — Бутылочка, дамы и господа, — торжественно объявил он и хитро глянул меня, будто напоминая, что это мой шанс подцепить кого-нибудь, а судя по тому, как он скосил взгляд на Рокси, мне нужно остановиться на ней. — Понеслась! — воскликнул он, и пьяные подростки снова загудели. Я устало вздохнул и собрался отмазаться от всего этого безудержного веселья, но вспомнил, что это — процедура в рамках терапии. Ещё немного, и от боли начнётся внутреннее кровотечение, но я продолжаю созерцать то, как он лижет чужие губы и языки. Это своеобразная прививка: сначала больно, а потом привыкаешь. Я должен реагировать на это нейтрально. Он мой лучший друг, и его личная жизнь меня не касается. Мне тоже пришлось елозить губами по чужим ртам, и один раз даже по рту Рокси. Пусто. Холодно. Никак. Я ничего не чувствую. Кручу бутылочку, тихо вздыхаю от скуки. Потерпи, Рай, скоро процедура подойдёт к концу. Бутылочка остановилась, толпа завыла, а я истерически захихикал, выдавив из себя тупую улыбку. Горлышко указывает на него. Как стрела Купидона. Какая ирония! — Ну иди сюда, сладкий! — кокетничает он, подползая ко мне. Для него это шоу, это веселье, им движет алкоголь, хорошее настроение и овации публики — таковы правила тусовок. Я хочу ему подыграть, хочу устроить шоу, хочу, чтобы всем было весело, хочу относится к этому, как к шутке, но не могу. Нельзя относиться так к тому, о чём мечтаешь каждую ночь. — Ну же, Ри, давай покажем им, какие мы хорошие друзья, — томно произнёс он, и меня пробила дрожь, а на коже выступил холодный пот. Это будет финальным испытанием после окончания терапии. Тогда я буду здоровым и смогу впиться в его губы забавы ради, и это ничего не будет значить для нас обоих. Пока это значит для меня весь мир, всю Вселённую, поэтому я воздержусь, хотя готов отдаться ему целиком и полностью. — Фу, чувак, мы же братья, как не стыдно! — я вошёл в амплуа клоуна и принялся развлекать публику. Все заливаются смехом, а он театрально хмурится, подыгрывая мне.- Сорян, я против инцеста! Студенты воют, визжат, смеются, кого-то тошнит где-то недалеко, а я с лёгкой улыбкой кручу бутылочку, которая попадает на какую-то девушку, и прикасаюсь к её губам. Не чувствую совершенно ничего. Так и должно быть. Внутри ощущение ваты, пластмассы и картона, её губы безвкусные, как и губы всех, кого я поцеловал, но я знаю, что иду в верном направлении. Я и не должен ничего чувствовать. Отличная работа, Райан! хХх Вскоре тусовка утратила вкус, как жвачка после получасового пребывания во рту, и толпа потихоньку начала расходиться. Некоторые не способны передвигаться на своих двух, поэтому их везут на спине. Я иду в общагу с чувством выполненного долга, до жути гордясь проделанной работой. Мы идём вместе со знакомыми с нашего этажа, он поддерживает с ними беседу, активно жестикулируя, а я чувствую, что могу даже иронизировать над ним и его манерами. Я не ставил себе цель возненавидеть его, потому что его невозможно ненавидеть, но охладеть и относиться к нему нейтрально — вполне посильная задача. Мы зашли в здание, ребята попрощались с нами и разбрелись по комнатам. Внезапно я услышал знакомый голос. — Блудные сыновья, — сказала Кэти с улыбкой, скрестив руки на груди. Я широко ей улыбнулся, подначивая спросить, чего я такой довольный, а он обнял её.- Странно, что на ногах стоите! — Тебя-то чего не было? — поинтересовался он, сдвинув брови. — Вообще-то, я не очень такое люблю, — напомнила Кэти.- Это у нас семейное. Я хихикнул и дал ей пять, а он расплылся в улыбке, закатив глаза. — Ага, семейное! — воскликнул он, кивнув, и прядь волос упала ему на лицо. Безумно хочется её убрать — она наверняка мешает! — Он знаешь как отжигал, тихоня, блин! В его словах нет укора или желчи, только эмоции и запал. Мы втроём засмеялись, и он отправился в комнату, ссылаясь на усталость и пиво, рвущееся наружу. — Ри, ты как? — спросила Кэти тем самым тоном, и улыбка сошла с моего лица. — Отлично, — заверил её я, покачав головой и сделав вид, что понятия не имею, о чём она. Она пристально глянула на меня, словно пробираясь взором в глубины моего сознания, и слегка прищурилась. — Хорошо, — Кэти мило улыбнулась, демонстрируя глубокие ямочки.- Тогда до завтра! — До завтра, — произнёс я в ответ, решив отложить хвастовство до завтрашнего утра. Она ещё раз окинула меня внимательным взглядом, и удостоверившись, что всё так, как должно быть, направилась в свою комнату. Я улыбнулся ей вслед и представил, как она будет гордиться моим прогрессом. В таком приподнятом настроении я дошёл до комнаты, напевая что-то себе под нос, пока не узрел ужасное зрелище. Дверь в ванну приоткрыта, и сквозь щель я вижу его, рыдающего у стены. Он сидит на полу, согнув ноги в коленях и прислонившись щекой к кафелю, и всхлипывает, даже не пытаясь вытирать слёзы. Внезапно вся гордость улетучилась, и её место заняла печаль, боль и любовь. — Би, что случилось?! — испуганно воскликнул я, опустившись на колени рядом с ним и погладив по плечу. Всё, хватит! Я отлично сегодня справился, поэтому удалю только две фотографии в наказание за то, что я сейчас буду делать. — Да ты же меня знаешь, — пробормотал он, всхлипывая, и упёрся лбом в моё плечо.- Я весь из себя холерик, все дела, устал, скорее всего. Не знаю, нахлынуло что-то… Договорив, он продолжил плакать с новой силой, и я позволил себя приобнять его. Хорошо, когда вы оба больше по мальчикам, и это не считается чем-то из ряда вон выходящим. — Всё будет хорошо, Би, — тихо произнёс я и ощутил, как глаза наполнились слезами. Сердце обливается кровью, когда моему мальчику плохо. Меня словно насквозь проткнули тысячами лезвий и мечей. В глубине души я надеюсь, что на самом деле он тоже тайно любит меня и плачет, потому что я не захотел его целовать, причём даже не потому, что хочу взаимности — просто в этом случае я бы знал, как утешить его и избавить от страданий, а сейчас я совершенно беспомощен. Я глажу Бренни по спине и чувствую, как вновь начинаю тонуть и задыхаться. Всё это ложь, наглая ложь, банальное самовнушение. Я знаю это, но терапию не прекращу. Однако его манеры не кажутся мне глупыми, и иронизировать я над ним не могу. Мой котик, мой малыш, моё солнышко, мой Бренни, если бы ты только знал, насколько я тебя обожаю! Ты смысл моей жизни, ты и есть вся моя жизнь, ты самая яркая звёздочка и самый прекрасный цветочек! — Спасибо, Ри, — пролепетал Бренни, шмыгнув носиком, и я улыбнулся ему, изо всех сил пытаясь скрыть нежность во взгляде. Хочется поцеловать его в лобик, взять на руки, уложить в кроватку, накрыть одеялком, обнять и петь ему колыбельные, гладя по головке, пока он не уснёт, а после — охранять его сон и задремать рядом. Нельзя. Я его самый лучший и самый верный друг, но не парень. — Всё в порядке, — сказал Бренни то ли мне, то ли себе.- Сейчас умоюсь и пойду к Уиксу. О, да, он то уж точно развеет печаль! Напоминание: не лезть в его личную жизнь — Уверен? — уточнил я, и Бренни кивнул, глянув на меня добрыми карими глазками. Мой котёночек! — Ты у него заночуешь? — Ага, — подтвердил Бренни, и я помог ему подняться.- Всегда быстро засыпаю, когда он мнёт мой зад. Я зажмурил глаза и сжал при в кулаки, а мой подбородок задрожал. Это его дело, это его дело, это его дело… — У тебя есть смазка? — спросил он, окончательно успокоившись.- Мы всю мою выжали. Я сжал губы в плотную линию, сунул руку в рюкзак, выудил оттуда пакетик и потянул моему, точнее, не моему, мальчику. — Спасибо, чел, — поблагодарил он меня, улыбнувшись, и я наклеил на дрожащие губы ответную улыбку. — Марафон собираетесь устроить? — предположил я, и опустил глаза, чтобы слёзы не блестели на свету. — Угу, как на иподроме, — подтвердил Бренни, пошло ухмыльнувшись.- Я буду наездником, а он лошадкой, только шлёпать, чтобы придать скорости, будут меня. Я готов к скоропостижной кончине. Вот он я. Заберите меня отсюда. Я не хочу ничего чувствовать. — Удачи, — сказал я с улыбкой из картона, который чувства вытеснили из груди.- Смотри, с лошадки не упади. — Я опытный жокей! — соблазнительно произнёс мой Бренни и скрылся за дверью. Что ж, я отлично справился с поставленной задачей и могу перейти на более сложные процедуры. Но это утром, а ночью я буду рыдать в подушку, отгоняя от себя картинки «скачек», происходящих этажом выше.