Пастырь

Был жаркий полдень, когда деревянная дверь костёла распахнулась, скрипя жалобным голосом самой старой местной прихожанки. С россыпью мельчайшей пыли под священные своды вошёл крепко сложенный человек в широкой ковбойской шляпе. Церковь пустовала, лишь пастырь, развалившийся на неудобной деревянной скамье, отдыхал в этот малолюдный час. Он лениво потянул воротничок, сжимавший его пересохшее горло. - Эй, кто бы ты ни был… - прохрипел пастырь, махнув рукой, - подай мне бутылку. - Загорелый перст пастыря указывал куда-то в угол. Прихожанин смутился, но лишь на секунду, затем проследовал по персту указующему, и нашёл в углу бутылку виски. И даже если бы этот сосуд нашёл самый большой в этом мире оптимист, он без тени сомнения подтвердил бы, что бутылка была скорее на половину пуста, нежели полна. Пришедший незнакомец нехотя наклонился за вожделенным виски, медленно прошёл по дощатому полу, а его уверенные шаги эхом разнеслись по пустому костёлу, и, казалось, достигли ушей самого Христа, деревянная фигура которого облупилась от времени. Потрескавшийся крест, казалось, дрогнул и издал короткий стон, непостижимый человеческим ухом. Такой стон издают многовековые сосны, покачиваясь на ветру. Незнакомец медленно протянул бутылку пастырю. Тот сел прямее и жадно выпил оставшееся содержимое, провёл рукой по короткой щетине на лице. -Пастырь, - проговорил незнакомец, - я хочу исповедоваться. - Что ж… сын мой, - ответил молодой пастырь, лениво прищурив глаз от попавшего в него острого луча солнечного света, что бил через высокое окно, - я готов выслушать тебя. Верзила уселся на скамью рядом, снял шляпу, неловко расправляя её широкие поля, и заёрзал. Найдя удобную позицию и собравшись с духом, он кхекнул, словно дав сигнал, что готов. - Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди… - начал пастырь, застёгивая пуговку на костюме. Та не слушалась и… вдруг отлетела и покатилась по полу. Оба очевидца проследили её путь до распятия. - Моя последняя исповедь была… Господь милосердый, её не было… И с тех пор мои грехи таковы, - незнакомец прервался и посмотрел на пастыря выцветшими глазами, - я всё верно сказал? Пастырь кивнул. - Начинал я с того, что грабил дилижансы и воровал коней с бандой Голли. Я спускал деньги на шлюх, но… в один прекрасный день я влюбился. И всё, что я делал - это только ради неё. Я хотел стать лучше. Всё ради неё. - Незнакомец замолчал. - И… это всё? - аккуратно переспросил пастырь. - Нет, святой отец. Я снова грабил дилижансы и воровал коней, потом возвращался с награбленным к моей крошке Сью, думая, что очень скоро изменю свою жизнь и… тогда-то мы заживём! И вот в последний раз, когда я вновь вернулся, то застал её за работой. Несмотря на нашу любовь и деньги, которые я привозил, она снова вернулась в бордель! - он округлил глаза, и слюна вылетела из его рта на последнем слове. - Сначала я снёс яйца, а потом и череп тому, с кем застал её. От мощного выстрела её окатило кровью, волосы… её чудесные вьющиеся волосы слиплись как сосульки, а лицо напоминало скальпированного краснозадого. Я не выдержал и выбросил её из окна. От греха подальше. Она расшиблась, а стёкла пропороли ей живот. Потом я перестрелял охрану, что ворвалась в комнатушку. На одного мне не хватило патронов, и я перерезал ему глотку, жадно смотря, как он булькает и фонтанирует кровью… Бабы орали. Ой, как они пронзительно орали. И тут я понял, что они, бабы эти, - отродья сатаны, что ввели меня в искушение. Я вынул из кобуры мой старый кольт и устроил охоту на баб. И это все грехи мои… Пастырь причмокнул и сбросил белую нитку со своего чёрного облачения. - И я сокрушался и страдал, а потом успокаивал себя тем, что сделал богоугодное дело. Понял я, что не всё потеряно, есть ещё шанс. Может… Бог спасёт меня?.. - незнакомец растерялся, - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного… Исповедующийся покорно склонил голову, изучая муравьёв на полу. - Бог, Отец милосердия, - затянул пастырь, - смертью и воскресением Сына своего примиривший мир с Собою и ниспославший Духа Святого для отпущения грехов, посредством Церкви Своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. - И Господь простил меня? - воодушевился незнакомец. - Господь простил тебя. Иди с миром… - пастырь улыбнулся сквозь тёмную щетину. Оба поднялись. Пастырь похлопал прихожанина по спине. Тот улыбался и глупо нахлобучил шляпу на голову. - Спасибо, святой отец. Хвала Господу нашему… Незнакомец повернулся в проходе. Лучи солнца коснулись его пожелтевшей потёртой куртки. Под ногами печально скрипнула половица. Острая боль пронзила тело его в районе лопатки. Пастырь по рукоять всадил нож в спину прихожанина. - Идти с миром собрался? - зло усмехнулся он тёмными глазами. Крепкий незнакомец ещё стоял на ногах, и удивление застыло в его глазах. Но пастырь выдернул нож. Исповедовавшийся, пошатываясь, ухватился за скамью, та проломилась под его весом. Он рухнул на пол, а пастырь подошёл ближе и, желая завершить начатое, шесть раз проткнул прихожанина. Итого - семь, для полноты прощения. - Люди… - ухмыляясь, проговорил пастырь, вытирая скользкий нож о край чёрного пиджака, - вы… великие оптимисты… ©Марик Войцех 2017