Случайные встречи не случайны

Отабек — метис, мама — русская, папа — казах, в, черт пойми, каком поколении. Он частенько слышит о том, какой красивый, только ему это не нужно. У Алтына на носу красный диплом, так что он учит и ночью, и днем; от постоянной работы в темноте при свете лампы — чтобы не мешать соседям по комнате, — он посадил зрение. Наверное, именно это позволило ему увидеть не только учебники и экран ноутбука. В тот день он шел, перебирая страницы реферата, когда ему в грудь, выбив из рук реферат, врезалось светловолосое торнадо. Незнакомец, тихо матерясь, упал на пол и попытался собрать свои бумаги, перемешавшиеся с листами Отабека. — С-сука! Три блядских реферата! — паренёк, которого Алтын сначала принял за худощавую девушку в мужской одежде, принялся разгребать листы, раскладывая их по стопкам. — Ты не пробовал смотреть, куда идёшь, узкоглазый? Говорить-то по-нашему можешь? Салямалейкума? — Лучше просто промолчи, — Алтын поднял один листок, оказавшийся титульным, протянул его. — Я родился и вырос в России. А ты ведь Юрий Плисецкий, студент второго курса. Хвосты сдаешь? — А тебя ебет? — интересно, он со всеми так или только с теми, кто не подходит под определение «русский»? — А тебя ебут? — вопрос вырвался раньше, чем Алтын понял, что он ляпнул. — Один/один. Кое-как разобравшись, где чье, парни разошлись, рассчитывая, что вряд ли ещё хоть раз пересекутся в огромном университете. Отабек ради безопасности сложил реферат в сумку, а Юрий понёсся дальше, ещё надеясь успеть сдать до трёх. Второй раз они встретились, когда Юрий сшиб Алтына с ног. Тот около минуты пытался понять, как мелкий, тощий мальчишка смог сбить его, человека, которого хрупким мог назвать разве что слепой. — Казах, ты вообще не смотришь, куда прешься? Ноут-то целый? — Юра встал так же резко, как врезался в Отабека, подал руку. Алтын, усмехнувшись, протянул свою, но Плисецкий вдруг сильно дёрнул его наверх, поднимая. Отабек сглотнул: надо же, не баба. — Целый… — он поднял сумку с ноутбуком. — Я обедать, пойдешь со мной? А то выглядишь, будто ел последний раз в прошлой жизни. — Го, у меня все равно окно, Синичка заболела, а поставить ничего не успели. Ты это, прости, что въебался, голова не варит ни черта. — Да че там… Оказалось, что у них довольно много общего, особенно любовь к мотоциклам и хорошему пиву. Юрий, вопреки первому впечатлению, не был на грани отчисления, просто какое-то время провалялся дома с сильным растяжением, а теперь досдавал пропуски. Юрий занимался балетом и, так как он был слишком хрупок для мужских партий, ему, на страх и риск, давали женские. С ними, впрочем, Плисецкий справлялся на "ура", а парни, с которыми он отрабатывал поддержки, даже не морщились — давно уже воспринимали Юру как младшего брата. — Покажешь что-нибудь? — Тебе интересно? — Юра широко распахнул глаза и встал, едва не опрокидывая стол. — Да, Юр, как ты с такой «грациозностью» вообще занимаешься балетом? Ты же как слон в посудной лавке… — Алтын рассмеялся, поправляя подносы. — Предпочитаю " как кот на полке", два/один в твою пользу. После пар они встретились на лестнице. У Юрия за спиной болталась спортивная сумка, на которую Алтын крайне выразительно и непонимающе посмотрел. — Русич проебал, сходил до общаги, взял вещи, — он повел плечом, мол, даже не спрашивай. — Будешь ржать — дам пизды. — Определенно, два/два, — Отабек рассмеялся. — Расслабься. Далеко отсюда? Я просто подвезти могу, не кортеж, конечно, но… — Да!!! Доехали без происшествий, Алтын вел уверенно, маневрируя между полос, а Юра задыхался от восторга, прижимаясь к его спине и рассматривая быстро проезжающие машины через темный визер шлема. Его глушило, а куртка надувалась пузырем, но Плисецкий был счастлив. Бросив старушке-консьержке, что Алтын с ним, он взял Отабека за полу куртки и потянул за собой по коридорам. — Я всегда прихожу раньше, чтобы разогреться и все такое, женские партии требуют больше пластики… А я хоть и, — он скривился, явно передразнивая кого-то, — Гуттаперчевый мальчик, но не резиновый. — Я могу подождать тебя в раздевалке? Нет желания куковать в коридоре, под взглядами тощих девиц, — Отабек неопределенно махнул рукой. Юра осмотрел его и решил, что действительно не стоит другу тут зависать. — Ладно, но... — он ткнул Отабеку в грудь. — Если ты слабонервный, главная твоя задача не смотреть на ноги… — бодро и жёстко начав, под конец фразы он отвёл глаза, понижая голос. Отабек замер, стоило Плисецкому снять кроссовки и носки. Его ноги были в нескольких местах заклеены пластырями, но из-под них все равно выглядывали большие натертости и даже гематомы. — Это как так? — он подошёл, взял ногу в руки и легонько сжал, отчего Юра зашипел. — Хуем об косяк, пуанты это… ...Юрий долго разогревался, но даже на разогреве умудрился удивить Отабека. Алтын-то даже встать ни в одну из позиций не мог, не говоря уже о прыжках. Он был, в какой-то мере, бревном, в то время, как Юра словно не имел костей. Когда Плисецкий, прогнувшись назад, коснулся головой зада, Алтын предложил вызвать экзорциста, за что получил ногой по животу и убедился, что пуанты — страшная сила. Наблюдать за тренировкой ему позволили, но высокая женщина с ядовито-зелеными, практически как у Юры, глазами, предупредила, что если он скажет хоть слово, то в ту же минуту будет выставлен не только из зала, но и из комплекса в целом. Два часа, пока длилась тренировка, Алтын неотрывно наблюдал за Юрием, понимая, что восхищается парнем. Многие девушки стонали, когда Лилия тянула их, когда поднимала ногу, тянула носочки, Юра же лишь стискивал зубы, уходил в минус на шпагате, прыгал на голову выше. Он словно не замечал ничего вокруг, протанцовывал свою партию, исправлял одному ему заметные недочеты. Лилия его даже не окликала, только удовлетворённо хмыкала на очередной идеально выполненный прыжок. Когда Юра переодевался, Алтына посетила мысль, что лучше бы он этого не видел. Плисецкий, тихо матерясь, стягивал пуанты и дул на кровоточащие ноги, сложившись в три погибели... А потом вдруг разделся, абсолютно не стесняясь Отабека, и направился в душевую. Бека сглотнул, прикусил щеку изнутри, скользя взглядом по хрупкому, угловатому телу, задерживаясь то на острых ключицах, то на реберных дугах, то на бедренных косточках. Когда Юра вышел из душевой, то, встретившись с ним глазами, только рассмеялся: — А я знал, что ты минимум бисексуал. Нравлюсь? — он крутанулся, от чего с мокрых волос разлетелись в стороны капли. — Красивый… — Отабек скользнул кончиком языка по зубам, улыбнувшись. — Три/два в твою пользу. Ты победил. — Точно красивый? — Юра встал в метре от Отабека, уперев руки в бока. — Чего ты добиваешься? — первый раз Алтына так явно провоцировали, это было слишком нагло — стоять обнаженным, спрашивая красивый ли. — Дай-ка подумать… Когда я рассыпал твои и свои листы, я собирался с тобой познакомиться, собственно, «мишн комплит». Когда я уронил тебя через две недели, моей целью было узнать о тебе чуть больше, чем я уже знал, тоже «выполнено», — он ухмыльнулся, подходя и усаживаясь на колени к Алтыну, вообще не стыдясь наготы. — А сейчас я… Добиваюсь тебя, — шепотом на ухо, опаляя горячим дыханием и касаясь чуть влажными губами. — You win. — I know. Кажется, это был лучший первый поцелуй в жизни Отабека, все предыдущие просто меркли на фоне бессовестного и бесстыдного мальчишки, студента второго курса, Юрия Плисецкого.