Краски цвета боли

Парень нервно перебирает браслеты на своём запястье и изредка кидает тревожные взгляды в сторону закрытых дверей. Час. Уже целый час они закрыты. Именно за ними, критики и оценивают работы, отправленные со всех областных художественных школ. Антон был уверен что картин набралось не мало, а значит шансов пробраться на выставку катастрофически мало. Должны выбрать 10 лучших, которые будут красоваться на стенах этой галереи. — Не кисни, длинный, у тебя есть все шансы! — донёсся знакомый голос подруги совсем рядом. Когда парень повернул голову, Ира уже сидела рядом, закинув одну руку на плечо Антона и ободряюще похлопала ею. — Это тебе легко говорить, твои то работы часто бывают на таких выставках, — с притворным возмущением ответил Антон, — и вообще, я очень рад, что именно мой труд взяли, но почему именно на эту выставку! Ира с непониманием уставилась на друга, явно ожидая продолжения возмущений. — И что тебя в этой выставке не устроило? — Просто, я боюсь. Ты знаешь кто из критиков там сейчас сидит? Арсений, мать его, Попов! Глаза Кузнецовой медленно расширились, а брови поползли вверх. Люди, спокойно себе идущие куда-то, начали оборачиваться на столь резкое повышение голоса. — Попов? — переходя на громкий шёпот уточнила она. — Попов. — подтвердил свои слова Антон. Боятся и правда было чего. О нем ходили рассказы по всем художественным заведениям, как об ужасно строгом критике, и неважно, касается это работ опытных художников, или обычных учащихся. Говорили, что у этого самого Попова, очень точный глазомер, и завидев хоть небольшую ошибку в построении — эту работу он больше не рассматривал. Говорили, что он был остр на язык, и часто не следил за своей речью, давая довольно резкую и обидную критику. А ещё говорили, что он гей. Но об этом особо не говорили. Проще говоря, если в отборе на выставку хоть как-то принимает участие этот Арсений, проще будет забрать свой холст и бежать куда подальше. — Ну Попов и Попов. — наконец прервала задумчивую паузу Ира. — у тебя хорошая работа, и пусть он хоть с пеной у рта будет доказывать обратное! — Спасибо — натянуто улыбнулся Шастун, после чего вставил в уши наушники и запрокинул голову растворяясь в музыке.

***

Он не знает сколько так просидел, пока один плейлист сменял другой. Парень уже даже задремал, но неожиданный толчок локтем в бок его отрезвил. Вытащив наушники, он непонимающе посмотрел на подругу. — Там открывают уже! Пошли скорее! — тащив Антона за рукав его красной толстовки, поясняла девушка. У открытых дверей уже толпился народ. Херова туча учащихся толкалась, пытаясь занять более удобное для себя положение, Шастуну же, было по боку где стоять. Главное вообще стоять, потому что от недавней дрёмы он ещё не отошел, и от падения его спасала держащая под локоть подруга. Двери хоть и были открыты, внутрь зала никто заходить не решался, все лишь с интересом всматривались внутрь помещения, где на полу были разложены их работы. Их было чертовски много, и все казались безумно хорошими, от чего Антон нахмурился. Мало того, что там блять Попов сидит, так ещё и работы одна лучше другой. В силу своего роста, Антон смог рассмотреть гораздо больше остальных. Эта стремянка возвышалась над толпой, и первая заметила подходящих критиков. Их было всего пятеро. Первая, неторопливо шла женщина, лет эдак шестидесяти пяти. Седые волосы были убраны в аккуратный пучок, а очки с круглой оправой красовались на носу. Одета она была строго. Черные, прямые брюки, светло бежевая блузка, и из этого строгого образа выделялась лишь шаль, накинутая на плечи. Вероятно, старушка могла сама расписать ее многочисленными узорами, цветовая гамма которых, всё же оставалась довольно сдержанной. Скорее всего, она очень мягкая, и критику даёт тоже более смягчённую. Рядом, шла женщина помоложе, на вид ей было около 40. Короткая, идеальная стрижка, выглаженный костюм, белая рубашка и туфли на высоком каблуке. С первого взгляда и не скажешь, что этот человек имеет хоть какое-то отношение к творчеству, она больше похожа на какую-то бизнес леди. На её алых губах красовалась надменная ухмылочка, а нос был чуть вздёрнут вверх. Эта женщина Антону сразу не понравилась, и он решил не задерживать на ней своё внимание. Позади шёл мужчина, о котором вообще трудно было что-либо сказать. Просто пожилой человек, но по дресс-коду от других не отличался: чёрный костюм, рубашка застёгнутая на все пуговицы и до блеска начищенные ботинки. От скучного старичка, Антона отвлёк чей-то заразительный и ужасно громкий смех. И доносился он из этого самого зала. Вскоре, на вид показались ещё двое мужчин, один из которых и был обладателем этого жуткого смеха. Коротышка армянин, с забавной причёской, о чём-то говорил со своим товарищем активно жестикулируя руками и прерывисто смеясь. Прямые брюки, ботинки, рубашка не застёгнутая до конца и с закатанными до локтя рукавами — кажется, они все покупали одежду в одном месте. А вот рядом с ним, шёл человек, который совершенно не вписывался в их компанию. Темноволосый, довольно высокий (с Антоном конечно не сравнить, но всё же) мужчина, лет тридцати на вид, казалось зашёл сюда случайно. Облегающие, с дырками на коленях чёрные джинсы, футболка, с каким-то непонятным хэштегом и кеды — никаких тебе рубашек да брюк. Шастуном овладел дикий интерес, кто же из присутствующих в зале мужчин — Попов?.. Выйдя из зала, критики одними глазами искали кого-то, а потом, видимо наконец заметив нужного человека, махнули руками в знак приветствия. Спустя некоторое время, к ним подошёл ещё один мужчина. Крупный, полный мужичок зашел за тумбу и взяв в руки микрофон, громко объявил: — Здравствуйте, дорогие участники конкурса. Меня зовут Илья Макаров, и я организатор этого события. Сегодня, здесь собрались почётные критики, которые оценили сотни ваших работ, и выбрали 10 лучших, что удостоятся чести висеть на стенах этой галереи! По завершению его речи, люди бурно зааплодировали, но также быстро затихли, ожидая самого главного — результатов. — И так, не будем заставлять вас нервничать ещё больше положенного. Я попрошу, главного члена нашего, так называемого жури, огласить результаты — Арсений Попов, как вы поняли, я предоставляю эту честь вам. — с этими словами, Макаров передал микрофон в руки критика. Антон стоял в явном ступоре, и пытался соотнести раннее полученные факты о Попове, с его внешностью. Он представлял его совсем другим, и даже тот старый дедуля стоящий с остальными критиками подходил под этот образ больше. Зато, глядя на него, слухи о том что Арсений Сергеевич гей, вполне имели место быть. Встряхнув головой, и разогнав ненужные мысли подальше, Шастун решил сконцентрироваться на речи Попова. — Дорогие участники! Хочу сказать, что выбор даже для меня оказался сложным. Работы собраны очень хорошие, но к сожалению выбрать нам нужно лишь 10. И так… Антон вдруг резко затрясся в руках Иры. Осознание того, что небольшой шанс у него всё же есть, и его работа в действительности может висеть здесь, пришло внезапно. Кузнецова успокаивающе поглаживала друга по спине, хотя сама тряслась от волнения. Она знает, что как бы Антон не показывал, что относится ко всему этому ровно — для него это очень важно. Незнакомые фамилии звучали резко, и с каждой последующей работой сердце парня пропускало удар. Вот уже девятый человек. И это не Антон. — Ну нахер. — выпалил юноша, и развернулся к выходу. Ира даже не успевает понять, куда из её рук делся друг, она лишь видит высокий, отдаляющийся силуэт. Девушка уже собралась кинутся за парнем, но громкий голос заставил её остаться на месте. — И… Антон Шастун, наш десятый финалист!