Глубина души Черного Лебедя

Брошенный мотоцикл и ноги заплетаются от сводящего с ума ощущения безысходности. Сложно представить, но неведомая ранее пустота, как будто издеваясь, открывала все новые и новые горизонты своего могущества. Возможно, странно, но помутнение рассудка от эйфории, не сравнимо с тем смогом, который сейчас расползается внутри каждой клетки внешне идеального тела, превращая для сознания в невидимку самые очевидные вещи. Дождевая вода безобразным потоком стекает с полов одежды на грязную землю. Сливаются в струи капли с мокрых волос, очерчивая скулы, и, наконец, падая вниз. Ощущения под кожей подобны змее, медленно скользящей, наслаждающейся хрустом костей. Она подбирается все ближе к сердцу, в которое тот час же впустит последнюю каплю смертельного яда. А пока, она лишь довольствуется пленительной ломотой, треском кожи и последними секундами сознания, вот-вот готового сдаться и впасть в болевой шок. В городе давно не было такой грозы. Ясное небо в какой-то момент слишком быстро затянуло пугающей чернотой. Она то и дело издавала адский, словно всех псов разом выпустили из преисподней, звук, сверкая яркими вспышками редких розовых молний. Шаг за шагом приближается к своему дому. Стеклянные глаза. Медленно вздымающая грудь, насквозь мокрая рубашка. На его бледном лице, как и всегда, ничего не прочесть. Никому. Не свободная, но гордая птица. Всего пара шагов и парень будет у собственной лестницы. Шум дождя заглушает любые посторонние звуки, а водяная завеса не дает ничего разглядеть на расстоянии более 2 метров. Еще шаг, но вместо этого, чужой силуэт бегом слетающий вниз и натыкающийся на парня. - Йесон! – голос мальчика, срывающийся на высокие ноты, пока нога соскальзывает с последней ступеньки и хрупкие руки не толкают старшего в грудь, ударяя,- Где тебя носит в такой апокалипсис на улице?! Знаешь сколько я тебя жду?! – Вода мешает ясно видеть, умывая холодными ручьями. Черные глаза, слишком пустые для такого как он,- Что с тобой? - Откуда у тебя синяки на руках? – тихо и слишком пугающе, для того, чтобы сохранять спокойствие. Крышу срывает, когда младший на расстоянии меньше полуметра начинает приспускать рукава, опуская глаза. Резко хватая за запястья, путаясь в собственных чувствах, словно специально резкостью и силой причиняя боль,- Мне повторить свой вопрос?!- по переулку разносится хриплый крик. Йесон дергает за запястье, приближает к себе. Темные глаза сумасшедше бегают по чужому лицу. Тишина в ответ, пока по приоткрытым губам ручьем стекают капли дождя. - Это ничего… - Ах ничего,- вдруг начиная смеяться, заламывая шею, делая шаг назад,- Ничего…- кивая, но все еще не отпуская руку. Брюнет на секунду замирает, делая вдох,- Ахах, отлично,- Йесон дергает парня за руку, буквально таща за собой по скользкой лестнице, поднимаясь на крышу, грубо и небрежно толкает дверь так, что вот-вот начнет сыпаться штукатурка. - Йесон, постой,- мальчик не успевает за старшим, практически втаскивающим его за собой. Но вдруг чужая рука слабеет на тонком запястье и ударяет о стену над головой. Тяжелое дыхание опаляющее губы, но в следующую секунду рык и вновь удар от которого вскрикивает младший,- Послушай, это… - Послушай? Послушай?! – заставляя жмурится от того, насколько близко находится брюнет, практически касаясь своим носом чужого лица,- Йа! – оказываясь рядом со столом и переворачивая его, Йесон зарывается правой рукой в мокрые волосы, стягивая их на затылке,- Это ты послушай. - Но… - Хочешь я расскажу тебе кое-что, от чего ты убежишь отсюда раньше, чем тебя опять затолкают в машину шавки твоего отца?- не давая мальчику договорить, парень обрывает и следующую его фразу. - Так ты все… - Знаю? … Двадцать лет назад в пригороде Сеула в результате ужасного пожара в доме почитаемого политика, на деле же главного мафиози страны, стоящего у вершины мафии Келлае, заживо сгорели все находившиеся в нем люди, включая прислугу, самого господина Кима, его жены, двоих сыновей. В результате расследования причиной возгорания был назван умышленный поджег, но преступник так и не был найден. Тела господина Кима, его жены и младшего сына были обнаружены и опознаны близким другом семьи господином Чхве Хи Гоном, тело старшего сына, на тот момент восьмилетнего Ким Чонуна так и не было обнаружено. Судя по оценкам следствия, на момент возгорания мальчик предположительно находился в самом эпицентре, в результате чего, криминалистам не удалось найти каких-либо останков ребенка. Данное дело названо самым крупным за последние 50 лет в городской истории и вошло, как пример преступлений в учебники по криминалистике для университетской подготовки молодых специалистов,- Сбившееся дыхание, новый сломанный стул, - Знаю ли я? – Стоя спиной к Реуку, Йесон поворачивает голову, оглядывая неподвижную фигуру из-за плеча,- Маленький мальчик, маленький принц, с крылом под левым ребром,- медленно поворачиваясь, но не подходя, брюнет лишь смотрит из-под волнистой челки,- Выжженным за насколько часов до трагедии, разыгравшейся в самом богатом доме этого города,- кадык дергается на влажной шее,- без вести пропавший наследник кровавой империи,- Реук неосознанно делает шаг назад, держать одной рукой за свои ребра,- мое настоящее имя Ким Чонун. Я тот мальчик. - Чон-у-н…,- хмурясь, словно пытаясь найти что-то в своей памяти,- Чон Ун…,- глаза в момент округляются, и рот уже невозможно держать закрытым. Реук прикладывает руку к губам, зажимая их, боясь издать лишний звук,- Ун..Ун-а?... – еще один слабый шаг, от неверия собственным мыслям мотая головой,- Ты,- парень напротив пожимает усталыми плечами. - Двадцать лет…,- сходя на шепот, но от внутреннего непостоянства вновь срываясь на крик,- Я искал убийцу двадцать лет! И нашел его…,- Йесон медленно ступая, приближается к младшему. Сорванное дыхание, словно последнее в груди умирающей от истощения кошки. Брюнет подходит слишком близко, настолько, что Реуку уже некуда пятится и выпирающие лопатки мальчика, до боли вжимаются в стену. - Ун-а…,- тихий шепот соскальзывает с губ так же медленно, как и слезы, наконец переполнившие полу луну шоколадных глаз. Рука брюнета оставляет вмятину в стене над головой, и парень еще долго не поворачивается, смотря в сторону,- Я так рад тебе,- холодные пальцы с дрожью почти невесомо касаются голой кожи в разрезе рубашки на шее. Губы, окрашенные в алый от соленых слез, цвет трогает напряженная улыбка. - Но моей целью, стал другой человек… Лишить того, что дорого. Убить того, кто ближе всех. Заставить испытать на себе то, через что он когда-то заставил пройти ребенка,- Находясь в запредельной близости, словно органической клеткой сокрыв в узком пространстве тело мальчика, брюнет дернулся от прикосновения к шее, поворачиваясь лицом к младшему,- Вукки,- сглатывая и тяжело дыша, Йесон ближе наклоняется к лицу, жмурясь , пока руки с шорохом от усталости и боли опускаются по стене за головой младшего. Нос скользит по чужой щеке и ужасно раскалывается голова. Приоткрытые губы опаляют неконтролируемым дыханием. Последние силы, чтобы открыть глаза в сантиметре от чужого лица, и со всей силы еще раз ударить кулаком о стену, разбивая костяшки в кровь, проскулив от боли, но скорее не физической. - Ун-а…,- холодные кисти Реука удерживают за основание шеи, как будто цепляясь, пытаясь поймать и усмирить загнанную птицу, мальчик смотрит вверх, замирая от влажных глаз старшего,- Все нормально,- шепча, мальчик немного тянет за шею к себе, стараясь успокоить, приблизить. Но в ответ лишь чужая рука касающаяся щеки и с ощутимой дрожью убирающая челку, пока старший с пугающим отчаянием наклоняется ниже, отрицательно мотая головой. - Нет,- жмурясь и утыкаясь носом в чужую щеку, словно стараясь сдержать себя от убивающего звука,- Все никогда не будет в порядке. - Я же сейчас здесь, ты не один…,- ластясь к щеке, все еще удерживая за шею. Дыхание практически сливается в одно. Так близко. Слишком сложно. Невозможно контролировать эмоции. Абсолютно бесполезно планировать что-то и трезво размышлять. Одной секунды напряженной тишины хватает для неловкого касания приоткрытых губ напротив. Чонун наклоняется, удерживая парня за скулы. Широко открытый рот. Брюнет скользит губами, медленно растягивая свой поцелуй. Тяжелое и горячее от лихорадки тело становится на йоту ближе от небольшой потери равновесия, пока старший прижимает Реука всем весом к стене, продолжая затягивать чужие губы, задыхаясь рваными вздохами. - Это твой отец,- отстраняясь на сантиметр брюнет прикасается своим лбом к чужому, сглатывая, пока руки опускаются на шею. Йесон тяжело дышит, поднимая свой взгляд с губ младшего,- Ты, тот, кого я должен убить,- но новое слово пропадает в резком касании, буквально разбивающем губы старшего. Отчаянный. Будто и правда последний поцелуй, вцепляясь всеми силами в шею, пытаясь хотя бы на секунду остановить время, прикасаясь к чужому, но такому близкому телу. Прижимая одной рукой за талию к себе, второй держа за затылок, Йесон приоткрывает чужой рот своим языком, углубляя рваные прикосновения, превращая их более чувственные, нежели слишком пошлые и грубые, такие, какие обычно присуще его натуре. Изменяя себе или же изменяя себя, но в том или ином случае, давно заблудившись в собственной пустоте, брюнет целует прижимая парня к себе. Он тяжело дышит, сводя долгий и глубокий поцелуй на поверхностное скольжение и неосознанную ласку к мальчику, давно утонувшем в нем самом. Черные глаза с отчаянным блеском впиваются в чужую душу. Один за одним удар о стену, пока тело не опускается вниз. Йесон сидит на коленях посредине комнаты с опущенными плечами, пока пушистые волосы прикрывают лицо. Ощущение безысходности давит со всех сторон. Слишком тяжелая ноша для воздушных крыльев плененной птицы. Реук опускается рядом, обнимая со спины, прикладывая щеку ближе к плечу. - Ун-а…,- шепот раздается у самого уха старшего, но от него хочется кричать,- Если это действительно то, чего ты хочешь…,- ожидание всегда хуже самой смерти, особенно, когда ты играешь с ней в кости. Йесон разворачивается, поднимая взгляд на парня. Брюнет кладет руку на шею, постепенно увеличивая давление, под которым младшему ничего не остается, как начать опускаться на пол, ощущая недостаток кислорода. Старший добавляет вторую руку, смыкая пальцы на тонкой коже в кольцо, медленно зажимая сонную артерию. Бесчувственный взгляд в щенячьи и полные жизни глаза. Приоткрытый рот и высохшие губы, пока на сильные и цепкие пальцы брюнета не ложится холодная рука. Чужой пульс отдается в собственных висках, и Чонун резко ослабляет руки на хрупкой шее, опускаясь вниз на пол и практически, накрывая своим телом мальчика, парень прикасается носом к уху закрывая глаза. - Я не могу,- чуть ближе, скалясь от собственной потерянности, но стараясь скрыть это в чужом изгибе шеи,- Какого черта... - Я всегда знал, что призраки добрые,- голос младшего все еще дрожит, но собрав всю волю, он все же прикасается к чужой шее, слыша теплый, разливающийся тихой мелодией смех. - Призраки – это же потерявшиеся души? У такого как я, ее нет. - Ты ошибаешься. Глубоко,- пока одно сердце бьется для двоих,- у тебя она есть. Только ты прячешь ее. В своей бесконечной тьме,- закрывая глаза, ради минут тишины и близости под тяжестью чужой руки, ставшей самой теплой и самой опасной в одно мгновение.