corde

Середина осени радовала своими яркими красками так, словно провожала любителей солнечного тепла и света в холодную зимнюю пору и дарила им напоминание, что тепло вернётся вместе с новой жизнью. Однако, никто не видел того многообразия подарков, которые она преподносила. Людей больше заботило, куда сходить на обед, чем заняться в один единственный выходной, а кто-то совершенно не выходил из дома. У всех одна и та же мысль: «Ужасно холодная осень! Сыро, грязно и пасмурно». Хотя сыро, грязно и пасмурно не только на улицах города… Неторопливый будильник вновь поднимал с кровати парня, которому было по большей части плевать на сегодняшний день. Так же, как на завтрашний и вчерашний. Всё слилось в одну бесконечную картину уныния бытия. Сейчас дверь откроется, и войдёт младшая сестра. Попрыгает на кровати в своей розовой пижаме с кроликами, а потом спрыгнет и убежит к родителям. Далее последует монолог матери, что нельзя опаздывать в школу, выпускной класс и всё в этом духе. Кажется, Юнги будет говорить всё за них, дабы сократить затраты времени на это. Однако будильник всё ещё пищал, а дверь никто не открывал. И парень вспомнил, как несколько месяцев назад попрощался с семьёй и переехал в другую квартиру, где жил с… другом? Слишком громкое слово, но и сожителем его не назовёшь. Просто человек, который снимал с ним квартиру. Просто никто. Мин глянул на календарь. Новый день — ещё на шаг ближе к смерти. С трудом встав с мягкой постели, парень прошёл мимо стола, попутно скидывая с него результаты анализов и заключения врачей. Все говорили о прекращении существования такого человека, как Мин Юнги. Но был ли толк в их словах, если плевать на свою жизнь? Привычно откашляв лепестки гортензии, он с небольшим удивлением заметил, что помимо привычного цветка появилось что-то новое, похожее на мальву. Его мать любила цветы, поэтому имела свою небольшую оранжерею, где Юнги проводил всё своё детство. Ведь никто не хотел заниматься и воспитывать ребёнка, а следить за ним надо. Привычная мешковатая одежда скрывала те цветы, что росли на теле. Несколько тетрадей ушли в небольшой портфель, и парень отправился на занятия.

***

Во время очередной скучной и бесполезной лекции, Мин думал, сколько раз успел пожалеть о своём желании получить высшее образование. Столько «если бы» крутилось в голове, что их не собрать воедино. И снова взгляд блуждал по аудитории в поисках одного, очень важного человека. Его нет. Юнги снова чувствовал ту раздирающую горло боль. Кашель, лепестки. В груди становится тяжело, а все мысли ушли в другую голову. Он задыхался от чувств. Бесконечное одиночество и ненужность преследовали его сердце на каждом шагу. Мин не мог удовлетворить потребность в принадлежности и любви. Никогда не мог. Пальцами сжал кофту в районе груди, потому что эта боль невыносима. Она давит своим существованием. Словно ты стоишь на коленях, а подле тебя палач, который наклоняет тебя всё ближе к земле, несмотря на сопротивление. От такой боли хочется плакать в объятиях любимого человека. «Чёрт», — всё, что мог подумать парень. Дрожь по всему телу и озноб добавили в картину свои темные краски. Он хотел скрыться. Хотел убежать. Хотел… быть нужным своей матери. Воспоминания цеплялись за письмо, которое было получено несколько дней назад. Лист бумаги гласил, что без Юнги куда лучше живётся и им, и его маленькой сестрёнке, поэтому ждать его никто обратно не будет. Далее идут обрывки, где ребёнка просто ругали ни за что. Лёгкая ухмылка появилась на его губах. Физическую боль Мин закапывал в психологическую, заставляя свои чувства снова и снова дрожать от пережитого. Ему это нравилось. Лекция закончена.

***

Большую перемену парень проводил в отдалённом месте, предпочитая лавочку где-то за деревом. Благо, листья всё ещё могли его скрыть. — Привет, — к нему подсела причина его заболевания. — Привет, — эхом отозвался Юнги, не смея взглянуть на потревожившего покой. Он также спешно прикрыл ладони рукавами кофты. — Тебе недавно плохо было. Всё нормально? — в груди всё полыхало, а нынешнее состояние ни в какое сравнение не идёт с тем, что было ранее. Мин до дрожи окрылён этим чувством. Он хотел поцеловать, обнять, ещё раз коснуться губ и просто наслаждаться теплом. — Да, всё нормально, — парень прокашлялся, прежде чем ответить. — Хосок, ты скоро? — позвали откуда-то издалека. — Да, сейчас, — спешно ответил собеседник Юнги. — Если всё нормально, то я могу не волноваться за тебя. Чон потрепал парня по волосам и улыбнулся. Мин снова откашлял лепестки, однако Хосок не заметил этого, что не могло не радовать. Вот только ушедший делил с оставшимся одну и ту же болезнь

***

Ещё немного и выпадет первый снег. Состояние Юнги совсем ухудшилось. Боль не оставляла его, напоминая о себе пустотой в груди. Он совершенно не выходил из квартиры, будучи поглощённым одиночеством. Пару раз приходил Хосок, но встречал тишину и спешно покидал порог. Через пару дней появились галлюцинации как слуховые, так и зрительные. Голос матери звал, просил помочь, а потом всё сменялось видением Чона. Он аккуратно садился на кровать, интересовался состоянием Юнги и целовал его лоб, говоря, что тот никогда не будет один. Спустя несколько суток это было не отличить от реальности. Повсюду лепестки мальвы и гортензии, и Мин стал находить прекрасное в этих цветах. Парень сам стал местом, где они обитали. И это завораживающе. Хосок приходил всё чаще, интересовался состоянием и просто был рядом. Этого достаточно. Так было снова. И снова. Опять. Каждый час как новый день был для Юнги. Он закрывал глаза, открывал и видел перед собой лицо любимого человека. Касался его, словно в последний раз, проводил с ним время. И снова закрывал глаза. Неторопливый будильник вновь поднимал с кровати парня, которому было по большей части плевать на сегодняшний день. Так же, как на завтрашний и вчерашний. Всё слилось в одну бесконечную картину уныния бытия. Сейчас дверь откроется, и войдёт Хосок. Скажет, что нельзя столько спать, потому что вредно для здоровья. Из кухни раздается запах завтрака, и Мин с радостью покидает кровать. Как обычно, утро проходит так хорошо, что Юнги чувствует счастье. Ему легко. Наконец-то легко быть с кем-то, кто его любит. Но Хосок ушёл. Снова. Он полз за ним, не в силах встать на ноги. Сладкий обман разума пленил его, и реальность окончательно была потеряна. Сердце глухо стонало. Вместе с кашлем на пол падали лепестки с кровью. Для Юнги наступил конец на пороге его съёмной квартиры в цветах гортензии и мальвы. Для Хосока наступил конец, когда сердце Юнги остановилось.