Две ночи до полнолуния

Вампир скалится и ластится. Пытается сдерживать первый инстинкт - жажду. Его глаза давно уже стали черными, острые внушительные клыки выпирают из-под нижней губы, но он почему-то держится вместо того, чтобы сразу взять свое, добытое в честном бою один на один. Бои один на один сейчас редкость. Когда стало ясно, что неуязвимые к вирусам оборотни не болеют новым штаммом, никого уже не волновала честь и слава. Пал древний почти священный вампирский завет не пить из волков. На бывших врагов развернулась самая грандиозная в истории сложных отношений враждующих видов охота, которая выкосила почти половину всех оборотней - обращенных и чистокровных, родившихся с волком внутри. Джейк - чистокровный. Джейк - проигравший в схватке с кровососом в канун полнолуния чистокровный. Волк не ждал, что очнется избитым в мусорном баке, как не редко случалось с его братом в старые-добрые до вируса. Джейк знал, теряя сознание, что его сожрут, не понимает только, почему клыкастый медлит - хочет же, почему выбрал запястье вместо шеи, почему нежно ласкает губами костяшки пальцев плененного волка и почему не выпил свой трофей еще в той темной грязной подворотне, где они случайно столкнулись, а притащил в свой дом, раздел до белья, перевязал пострадавшие ребра Джейка и уложил на мягкую роскошную постель. Укусить - не в дом войти, тут пиявкам разрешение не требуется. Ослабший после жестокой схватки, волк лениво наблюдает, как черноволосый вечномолодой вампир покрывает поцелуями его ладонь, посасывает кончики пальцев, проводит дорожку поцелуев к вожделенному запястью и снова резко отстраняется, так и не совершив болезненный укус. - Ты мазохист? - не выдержав, интересуется Джейк. Двинутый экспонат пиявки ему не отвечает, снова начинает играть губами с левой рукой единственно возможного обеда. Джейкэль фон Блэнниберг не снисходит до повторной попытки развязать диалог. Больно надо. Не кусают - ему же лучше. Еще бы ребра не болели и на месте кровососа была какая-нибудь пышногрудая моделька - совсем бы идеально. В паху приятно тяжелеет от слишком долго затянувшейся примитивной ласки, настойчиво требует внимания и Джейк, забив на извращенца-кровососа, просовывает руку под светлое одеяло, обхватывая в кулак свой внушительный стояк. Прикрыв глаза, представив, как с его пальцев слизывает взбитые сливки Диана или Мэри, чистокровный подкидывает бедра, быстро втягивается, ускоряет темп, ожесточенно вбивается в свой кулак до скрипа постели и едва не пропускает тот момент, когда острые клыки пиявки нежно, словно в пазл, входят в его кожу на запястье. Это больно, но не так, как тогда, когда вампиры беспощадно разрывают зубами плоть. Его пиявка замирает и очень медленно пьет, пока Джейк пребывает в блаженной неге после яркого финала. Пиявка отрывается на удивление быстро, у Джейка даже не успевает начать кружиться голова. Вампир хорошо контролирует себя, залепляет рану пластырем, благодарно целует в ладонь и вытягивается на большом ложе слева от Джейка. - Я не только кровь сосать могу. - с очень живым и жарким намеком произносит вампир, придвигаясь поближе к ошарашенному Джейку и нагло устраиваясь на мускулистом плече естественного врага. - А у вас, оборотней, очень высокое либидо. Мне нужно есть, тебе нужно безопасное убежище, комфорт и секс. Договоримся?