То, что важно

Короткий и жёсткий ворс ковра до красноты натирал коленки. Тони постоянно чесал их, ёрзал и менял позиции, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Мальчик морщился и думал о том, что, когда вырастет, в его доме вообще не будет ковров, а если и будут, то очень-очень мягкие. В кабинете отца абсолютное всё было жёстким, резким, тёмным, строгим и не нравилось юному Старку. Но сегодня у него не было выбора. После обеда Тони очень старался, тайком перетаскивая коробки с конструктором из своей комнаты сюда. Говард запрещал играть в кабинете, и няня с Марией об этом знали, поэтому мальчик был максимально тихим и осторожным. Сегодня наступил особенный день. К этому Тони готовился долго и по большей части морально, набираясь храбрости. Он долгую неделю возился со своим металлическим конструктором, собирая и разбирая его раз за разом, бесконечно теряя гайки и шурупы под кроватью. Мальчик пытался создать что-то впечатляющее, значительное в глазах отца, которого весь мир считает гениальным изобретателем. Наконец, прошлым вечером Тони добился успеха - собрал гигантский самолет со всеми мелкими деталями, какие только позволял создать его конструктор, но, к огромному разочарованию, металлический самолет оказался таким тяжёлым, что семилетний Тони смог поднять его над полом всего на пару сантиметров и тут же с грохотом поставил обратно. Мальчик растерянно опустил руки и сжал края футболки. Отец постоянно пропадал в лаборатории или на работе, возвращался очень поздно, и как бы Тони его не звал, Говард не пришёл бы в его комнату посмотреть на игрушки. И вообще, это совсем не по-взрослому, считал Тони, это не серьёзно, это значит, что он не закончил работу, если не смог представить ее должным образом. Просить маму или кого-то еще отнести его самолёт отцу он не собирался. Тогда было принято волевое и болезненное решение: разобрать самолет и собрать заново в кабинете отца, потому что там Говард бывает ежедневно. Может быть, если ему понравится, он даже не станет ругаться. Теперь, царапая лодыжки ковром, Тони ловко орудовал маленьким гаечным ключом, делая небольшие перерывы - выбираясь на лестницу и прислушиваясь к чужим шагам. Несколько раз он спускался и нарочно громко пробегал мимо гостиной, чтобы его не теряли из виду и ни о чем не догадались. Такие вылазки были необходимы стратегически, но негативно сказывались на работе - приходилось торопиться, а Тони очень нервничал. Иногда он пропускал детали, забывал их порядок, постоянно бил себя по лбу и один раз чуть не расплакался, но вовремя взял себя в руки. Еще одно волевое решение было принято, когда в кабинете стало слишком темно и пришлось стащить из кладовки фонарик, чтобы включенный свет не выдал мальчика с потрохами. Большие часы в коридоре пробили восемь вечера, предвещая ужин. Тони очень проголодался. Наверное, он никогда в жизни не чувствовал себя таким голодным, но тратить время на еду означало совершить фатальную ошибку. Когда мама позвала его за стол, он надул живот и заявил, что не голоден. Тони понимал, что Мария не отпустит его просто так, поэтому соврал, что недавно прокрался на кухню и наелся ветчины с сыром. Терпеливо снося материнскую нотацию, мальчик вспоминал взрослые слова о том, что омлет не приготовить, не разбив яиц. Тони забежал в кабинет и тихо прикрыл дверь, оставив щелочку для обзора. Он включил фонарик, вздохнул и зажал его в зубах, снова опускаясь на колени. Шея и плечи ужасно затекали, но самолет был уже практически равен по высоте сидящему на полу Тони, а значит, работа подходила к концу. Великолепный четырёхмоторный самолет с настоящими колёсами от пожарной машины и фарами от радиоуправляемого пикапа, который он получил на прошлое Рождество. У него открывался каждый аварийный выход, регулировались закрылки и опускалось шасси. Эту модель Тони придумал сам, методом проб и ошибок, пряча намечающиеся мозоли на указательных пальцах. В неё Тони вложил всю свою уверенность в себе, все знания, всю душу и весь конструктор. Когда последняя гайка была закручена, мальчик отошел к стене и навел фонарик на свое творение. Металлические детали поблескивали на свету, от чего Тони восхищался проделанной работой еще сильнее. На мгновение он перестал беспокоиться о том, что отец не оценит его стараний, потому как с высоты своих, впечатляющих для семилетнего, познаний в машиностроении, мальчик признавал самолёт изобретением, достойным Старка. Внезапно у Тони будто бы щелкнуло в голове, и он помчался к себе в комнату. Через минуту в кабинете были разложены ножницы, бумага и несколько карандашей синего цвета. Тони взял со стола визитку, улегся на ненавистный ковер и принялся рисовать. В висках громко случало, руки похолодели, а рёбра болели от давления на пол, но мальчик был сосредоточен, несмотря на нервы и дискомфорт, потому что времени было катастрофически мало, а рисовал он немного хуже, чем мастерил. Аккуратно выводя линии логотипа Stark Industries, Тони думал, что будет, если прямо сейчас его застукают, и решил, что закончит, даже если ему будет грозить порка. Последнюю букву мальчик закрашивал так яростно, словно от этого зависела его жизнь. Улыбаясь, как солдат, вернувшийся с войны, Тони перевернулся на спину и раскинулся на полу. Он выключил фонарик, чтобы тот не раздражал зрение, положил руку под голову и уставился на мрачные витиеватые узоры резного потолка. Сейчас, как никогда до этого, Тони ощущал чудовищную усталость. Хотелось есть, пить и спать, шея ныла, а затёкшую ногу неприятно покалывало при любом движении. Однако, несмотря на все это, он был рад. Мальчик прикрыл глаза и сказал себе, что это всего на минуту, и продолжал говорить так каждую следующую минуту, пока не задремал.

***

Когда Тони вдруг стало тепло и мягко, он едва не проснулся. После холодного пола и жёсткого ковра, оказаться внутри чего-то нежного и согревающего было очень приятно, и мальчик сладко заёрзал. Сквозь дрёму он чувствовал, что его несут на руках, и по привычке засопел матери в плечо, от чего объятия стали немного крепче. Тони показалось, что сегодня Мария пахнет иначе, но эту мысль он развить не успел, потому что оказался в своей постели. Пуховое одеяло накрыло его до подбородка, он тонул в мягких подушках и практически отключился, когда его поцеловали в лоб. Тони привык, что мама целовала его на ночь, но сейчас все было по-другому. У мальчика внутри все сжалось, вывернулось на изнанку, снова сжалось и взорвалось обжигающим фейерверком. Тони задохнулся от неожиданности, он действительно перестал дышать и замер, словно оленёнок под дулом ружья. Медленно, очень медленно, Тони открыл глаза в надежде, что это был не сон и ему не показалось, как щетина отца коснулась его лба. Он резко сел, повернулся и увидел Говарда на пороге спальни. — Папа, - полушепотом позвал Тони, и в этом слове радость граничила с отчаянной мольбой. Мужчина обернулся, но из-за темноты его лица не было видно. — Доброй ночи, Тони, - сказал он и вышел, прикрыв за собой дверь. Тони не знал, плакать ему или смеяться. Возможно, за всю его жизнь это был их самый долгий контакт с отцом, и этой эйфорией он сейчас захлебывался, тонул в ней, и одновременно не мог насытиться. Мальчика бросило в жар от избытка чувств, и теплое одеяло полетело в сторону, заставляя Тони онеметь от того, что было под ним.

***

Мария осторожно открыла дверь в комнату сына и замерла, не зная, как поступить. Она собиралась разбудить его, потому что завтрак Тони благополучно проспал, и близился обед, но теперь боялась даже шевельнуться. Её сын, который никогда в жизни не таскал игрушки в постель и всегда спал один, сейчас прижимал к себе скомканный халат Говарда и сопел куда-то в воротник. Нежная улыбка появилась на лице женщины, и она все-таки позволила себе присесть на край кровати. Тони вздрогнул во сне, переворачиваясь на другой бок, но не выпуская халата из рук. Мария ласково провела ладонью по взъерошенным волосам сына и погладила его по щеке. Мальчик сонно забормотал, щурясь от дневного света. — Милый, пора вставать. — Ладно, - зевнул Тони, принимаясь вяло тереть глаза. — Не забудь умыться, - заботливо напомнила Мария. Она потрепала сына по голове, чмокнула в щёку и вышла, предупредив, что будет ждать его в столовой. Тони упал лицом в подушку и залился звонким смехом, прокручивая в голове события прошедшей ночи. Он сжал в объятиях халат, и тут же вскочил, когда вспомнил про самолёт. На глаза попались коробки из-под конструктора, которые Тони точно не забирал из кабинета, потому что уснул. Улыбка мгновенно исчезла с лица. На столе лежали карандаши, бумага и гаечный ключ. Тони надеялся, что это не то, о чём он думает. Мальчик неуверенно встал, подошел к одной из коробок и положил руки на крышку. Его никто не ругал, не наказывал, ему даже слова никто не сказал, а значит всё хорошо, внутри пусто. Тони успокаивал себя, сидя на корточках, не смея заглянуть в коробку. Он обернулся, чтобы набраться храбрости, посмотрел на халат, зажмурился, вцепился пальцами в крышку и резким движением сорвал её. Звон. В ускользающей надежде на то, что звенит у него в ушах, Тони, не открывая глаз, сунул руку в коробку. Он рухнул на колени, когда почувствовал холод металлических деталей под пальцами. Коробка была забита под завязку. Мальчик всхлипнул, проглатывая слезы, спешно вытирая глаза, запрещая себе плакать. Он закрыл коробку и начал по очереди открывать три другие, сам не понимая зачем, и что ожидая там увидеть. Весь конструктор был на месте, разобранный. Тони и сам чувствовал себя разобранным. Он стоял и мял в руках края своих зеленых шорт, поджимая губы, стараясь выровнять дыхание. Ощущая себя обманутым, обиженным и брошенным, мальчик начал злиться. Тони выбежал из комнаты, как ошпаренный. Он не умылся, не причесался и не сменил мятую одежду. Ему было все равно, как он выглядит, потому что какая разница, если он собирался накричать на собственного отца. Скорее всего, он разноется прямо у него в ногах и будет размазывать сопли по лицу, крича про старания и несправедливость, но и это не имело значения, потому что Тони уже ворвался в его кабинет. Дверь распахнулась и Говард отвлёкся от каких-то бумаг, удивлённо глядя на сына. Лицо мальчика раскраснелось, огромные глаза были полны слез настолько, что те едва не лились через край. Тони сжал руки в кулаки, набрал в грудь побольше воздуха, открыл рот, и, готовый выплеснуть на отца всю свою обиду, случайно задел взглядом резную дубовую тумбу. Вчера, как и всегда, там стояла хрустальная копия Эмпайр-стейт-билдинг, которую Тони ужасно боялся разбить. А теперь здесь стоит его самолёт с логотипом Stark Industries на подставке для визиток. Мальчик закрыл рот так резко, что у него клацнули зубы. От изумления он, казалось, проглотил язык, и, как дурак, стоял и пялился то на отца, то на тумбу. — Тони? – Говард мягко позвал сына, вытаскивая его из бездны утренних потрясений. — Я.., - мальчик замялся, глядя в глаза мужчине, и теряясь в словах. Он видел, что отец прекрасно понимает, о чем Тони думал. Наверное, ему впервые стало так стыдно и Тони покраснел еще больше. — Я хотел… Хотел сказать спасибо. За новый конструктор. — Рад, что тебе понравилось. — И я рад, - Тони окончательно смутился, полируя носком паркет. – Что тебе понравилось, - он неуверенно перевел взгляд на самолёт. — Продолжай в том же духе, - мужчина сдержанно улыбнулся. Мальчик поднял на отца глаза, но теперь в них плескалась радость. Румяные щеки округлились от детской улыбки, и Тони, крикнув звонкое: «Ага!», пулей вылетел из кабинета.