Control the Storm

Все знают, что у Ильи проблемы с самоконтролем. Точнее, с контролем собственной ярости. Приступы стали куда реже, после того как Илья стал работать на U.N.C.L.E., но они по-прежнему случались. Габи боится подходить к нему в такие моменты, да и вообще находиться в его поле зрения. Злость Ильи похожа на ураган, который методично уничтожает все на своем пути, вот только в отличие от урагана, если оказаться в эпицентре гнева Курякина, тот не откроется тебе чистым небом, а переломит хребет. Она понимает, что Курякин никогда бы не тронул ее, но, глядя, как под его пальцами расходится столешница, она замирает в ужасе. Так что к Илье ходит Наполеон. Он старается находиться поблизости и уловить первые признаки приступа, до его начала. Так Илью гораздо легче успокоить. Потерянный взгляд, дрожащие пальцы, испарина на висках и стиснутая челюсть. Соло знает их все. Тогда Илью еще можно успокоить словами, заговорить, задобрить, отвлечь. Глаза фокусируются на нем, Курякин дышит размеренно, пальцы еще подрагивают, но катастрофа миновала. Наполеон смеется, говоря, что не зря дал ему прозвище "Угроза". Но иногда его просто не бывает рядом. Курякин крушит все, до чего дотягивается, и Габи старается не дрожать за стенкой, потому что та слишком тонкая, а единственный, кто способен успокоить Илью, слишком далеко. Наполеон возвращается несколько побитый, но живой и выполнивший задание. Его костюм не подлежит восстановлению, и его самого сильно пошатывает. Илья подхватывает Соло у двери и доносит до дивана, осторожно укладывая, чтобы не задеть синяки. По состоянию Наполеона можно сказать, что они есть и их много. Иногда Габи удивляется, насколько бережными могут быть руки, которые уничтожают все, чего касаются, когда Курякин обрабатывает раны Наполеона и снимает с него костюм. Он не говорит, что волновался. Не говорит, что, пока Соло не выходил на связь, он разгромил комнату в конспиративной квартире. И Габи тоже молчит. Только утром, когда Наполеон, уже более бодрый, шутит, улыбается беспечно и просит кофе в постель, Курякин отчитывает его. Но не кричит, так, едва голос повышает. А в следующий раз Наполеон успевает почти вовремя. Илья рычит и разламывает несколько полок секции, и Габи не знает, как у Соло хватает мужества подойти к нему в этот момент. Она сама прячется за дверью, лишь изредка выглядывая и понимая, что в случае чего она не успеет ему помочь. Наполеон громко зовет его по имени, Габи почти уверена, что у него дрожат руки, когда он кладет их на сведенные плечи, но это неправда. Соло спокоен и мягок, он словно обволакивает Илью собой, обнимая со спины и прижимаясь к нему всем телом. Габи понимает, что не должна смотреть, но не может оторваться. Курякин застывает словно изваяние, Габи кажется, что сейчас он развернется и сломает Наполеона так же просто, как он отрывал багажник у машины. Она почти может представить себе, как трепыхается Соло, пока нервные пальцы сжимаются на его горле. Но тот лишь стоит. Соло глубоко дышит, его плечи вздымаются и опускаются размеренно и медленно. Он прижимается к шее Ильи лицом. Может, что-то шепчет, а может просто дает почувствовать свое дыхание на коже. Через десять минут от приступа остаются лишь подрагивающие пальцы, да развороченные полки. Голова Ильи у Соло на коленях, он перебирает его волосы, пока русская Угроза, закрыв глаза, выглядит бесконечно умиротворенным. Габи пристраивается рядом. Они непринужденно болтают с Соло, она тоже гладит отросшие ржаные пряди, прогоняя свой страх. Габи смотрит на Наполеона и видит там легкий, словно далекое эхо, отголосок тревоги. Даже не страха. Ей хочется спросить у Соло: "И ты не боишься, что он убьет тебя?". И однажды он отвечает ей: "Илья никогда не поднимет на меня руку". И она восхищается уверенностью в его голосе. Габи никогда не думала, что Наполеон может быть таким смелым. Она работает с ним уже больше года, и Соло всегда представал эгоистичным повесой, но только не рядом с Ильей, он будто неуловимо менялся, становился более открытым и будто более чувствительным, немного, но этого хватало, чтобы у них с Ильей возникало незримое понимание и доверие. А может и что-то большее. Они никогда не говорили об этом напрямую, но ей кажется, она знает. Ей страшно, что любви Ильи к ней не хватит, чтобы он остановил себя. А Соло боится не этого. Он боится, что Илья снова останется один. Закроется в себе, как тогда, до Рима, один на один со своими демонами. Габи кажется, что Наполеон слишком хорошо знает, каково это. Наполеон не боится рук Ильи, хотя он не раз прочувствовал их мощь на себе, пока наконец не достучался. Должен, но не боится. Потому что Илья останавливается перед ним, словно на стену налетает. Каждый гребанный раз. Потому что привязанность Ильи к Наполеону сильнее его клокочущей ярости.