— Не возлюби жену друга своего, так сказано в библии!

— Не возлюби жену друга своего, так сказано в библии! — Пьяный возглас Сону разносится по всему общежитию в три часа ночи, и его рот тут же затыкает чужая широкая ладонь. Вторую руку Даниель подносит к своему лицу и вытягивает указательный палец к губам, шипя на своего друга и, жестом, выражая просьбу быть тише. Оба парня пытаются не ржать слишком громко, чтобы не будить своих одногруппников, так как в любой момент могут получить нехилого леща, если их спалят за распитием одной из подарочных коллекций алкоголя, принадлежащей Кану. Чья именно была идея нажраться посреди ночи, догадаться не сложно. У главного любителя алкоголя выдался тяжелый день, ну а что снимает стресс лучше, чем дорогой виски теплым вечером? Только вот этот вечер у парней затянулся. Изначально вся троица выпивала в комнате, но весьма впечатлительного и, как оказалось, не устойчивого к алкоголю Джисона, срубило после третьей рюмки, так что, оставив бабулю в покое, Даниель и Сону переместились в гостиную. Этим двоим всегда было комфортно вдвоем. Парни сходились в интересах, поддерживали чувство юмора друг друга, да в принципе, всегда понимали друг друга. Кан и не надеялся встретить такого хорошего и настоящего друга на шоу, где, в принципе, все должны быть соперниками. Он полагал, что каждый будет стараться всадить ему нож в спину, поэтому, с особым доверием ни к кому не относился. Только вот время всегда показывает, кто есть кто и ставит все на свои места. Скрип одной из дверей и резкий адреналин моментально приводят парней в чувство. Кажется, этот придурок Сону все же разбудил кого-то. Друзья выпрямляют спины и пытаются принять самый серьезный и трезвый вид, попутно спрятав весь алкоголь под низкий столик. Шаги в их сторону становятся все ближе, и напряженную тишину прерывает низкий, но еще не до конца сформировавшийся заспанный хриплый голос. — Что вы здесь делаете? — Так как парни сидели на полу, первое, что они видят – чьи-то ноги. Взгляд поднимается, а ноги все еще не кончаются, поэтому друзья сразу узнают того, кто их спалил. — Только посмотрите какая у малыша Линя милая пижамка! — Очередная глупость вырывается из уст уже в дрова пьянющего Сону, и весь этот серьезный облик, который парни так спешили воссоздать на своих физиономиях, рушился на глазах юного макнэ. Друзья заливаются пьяным кряхтящим смехом, и все что остается Гуану – закатить глаза и махнуть рукой на этих придурков. Даже не пытаясь что-то выяснить, Линь просто забирает из-под стола бутылку, пока старшие теряют бдительность. — Хреново прячете, гангстеры. Я заберу это, ложитесь спать. Не дай бог еще кого разбудите! Идиоты… — буркнул младший и уж было собрался уйти, но продолжил, отвечая на немой вопрос Даниеля, выраженный в тянущейся руке к бутылке и взгляду, будто от него забирают смысл жизни. — Завтра верну! — после этих слов, тощая фигура скрывается за своей дверью, а обиженный и обделенный Кан переводит взгляд на Сону, собираясь вылить на него все жалобы в сторону младшего, но тот, просто сидит, уперевшись взглядом в дверь спальни, куда только что ушел Гуан. Лицо Сону уже совсем другое, кадык дрожит, и на Кана ноль реакции, что, кстати говоря, нехило так пугает второго. Даниель махает ладонью перед лицом друга, но тот почти не реагирует, лишь тихо говорит осипшим голосом: — Он такой красивый… — Онг переводит взгляд на охреневшего от такого поворота событий друга, измученно улыбается, и падает тому головой на плечо. — Чувак… Он мне так нравится… — Ну ни хрена себе новости… *** С тех пор как Даниелю стало известно о чувствах Сону к младшему, прошло достаточно много времени, а их отношения так и не менялись. Кан не выяснял, и ему представить страшно, как давно Сону прячет свои чувства, и как глубоко его друг засунул их внутрь себя. Ниэлю непонятно, почему его друг раньше ничего не рассказал, ведь все это время ему приходилось переживать в одиночку неразделенную любовь. Хотя было даже неясно, неразделенная ли она? Но на эти догадки Кана, Сону отвечал лишь, что ему ничего не нужно, что никаких отношений он не хочет. Отмахивался, менял тему, хотя при этом, временами и плакался о том, как сильно ему «хочется поцеловать эти пухлые губы», «вдохнуть запах мягких темных волос», «прикоснуться к этой гладкой молодой коже», ну и все в подобном духе. По правде говоря, Даниеля тошнило от этих слащавых высказываний, но он искренне сопереживал другу, и правда, не знал, как ему помочь. Кану хотелось все выяснить, понять, как сам Линь относится к Сону, хотя, о чем там говорить, ведь Гуану только-только исполнилось шестнадцать. Какая любовь может быть в этом возрасте? Даниель уверен, что все, что волнует младшего это вкусно пожрать и дневной сон, так как по понятным причинам, относился к Линю как к ребенку. Конечно, Ниэлю всегда нравились помладше, он тот еще педофил, но на Гуана это никак не распространялось. По крайней мере, парень не задумывался над этим. Несомненно, никто не мог отрицать того, что Гуанлинь очень красивый, но особого внимания он не привлекал. Когда Даниель смотрел на него, он видел лишь большого неповоротливого ребенка-переростка, а из чувств, максимум – умиление. Размышляя обо всем этом и сидя за одним из столиков на фудкорте в торговом центре, что находился неподалеку от общежития, Кан с большим аппетитом поглощал куриный бургер с полулитровым стаканчиком кофе. Незадолго до этого, Даниелю позвонил Сону, и они договорились встретиться в этом месте. Так как сам торговый центр находился близко к общежитию, парни всегда ходили именно туда за покупками, в кино, ну или просто развлечься. В принципе, было неудивительно, что именно там он и заметил знакомую высокую худощавую фигуру. Однако, было поразительно, что человек, о котором он размышлял всего несколько минут назад, появляется прямо перед его глазами. Гуанлинь медленным шагом направлялся к одной из стоек с кассами, видимо, чтобы заказать себе покушать, ну или просто взять какой-нибудь напиток. Кану показалось, что сейчас – именно как раз тот самый подходящий момент, чтобы ненавязчиво подкатить к младшему, задать парочку наводящих вопросов насчет Сону, и наконец выяснить, понять хотя бы для себя, есть ли у его друга вообще хоть какой-то шанс. Уверенным шагом, Даниель направился в сторону макнэ, попутно прикидывая, какими же вопросами можно вывести этого ребенка на чистую воду, и со всем присущим ему обаянием, заулыбался младшему, развернув его к себе лицом. Кан уж было хотел что-то сказать и как-то радостно поприветствовать Линя, но его сознание ударило молнией. Словно громом среди ясного неба раздался жалобный всхлип, и тонкие дрожащие пальцы начали судорожно вытирать влажное от слез лицо, которое кривилось от натянутой и изнеможённой улыбки. — Даниель-хен! — Гуанлинь пытается выразить радость, но его голос дрожит, ровно так же, как и все тело, выдавая того с поличным. У Даниеля не остается больше никаких мыслей, все слова теряются. Он еще никогда не видел макнэ таким грустным. Заплаканным, убитым, обиженным, раздавленным. Этот ребенок всегда улыбался, радовался каждой мелочи, словно весь мир ему казался огромным, а вот сейчас, перед Каном стоял совершенно другой человек. Сердце Даниеля уходит в пятки, он не знает, что делать, но все же хватает младшего за запястья и уводит в самый дальний угол. Усадив Линя на диванчик, Даниель садится рядом с ним и осторожно обнимает узкие плечи, поражаясь тому, насколько Гуан хрупкий, и, наверно, только сейчас осознавая, как легко его ранить. — Кто тебя обидел, малыш? Эй, что произошло? — Даниель с переживанием заглядывает младшему в лицо, но тот смотрит в одну точку и не продолжает. В сильных и крепких руках старшего, Линь чувствует себя легче, ему кажется, что он под защитой, и дрожь отступает. Но он все еще не готов высказаться, не готов показывать, что ему плохо, ведь он и не планировал. — Все в порядке… — Неуверенно и тихо произносит младший, все еще продолжая пялиться в одну точку. Линь плечом чувствует сильный и теплый торс Даниеля, непроизвольно прижимается к нему, и стоит Кану обнять того крепче, в ту же секунду, Гуанлинь чувствует всецелое доверие, прячет лицо в массивной шее старшего, практически падая на того, и начинает рыдать, периодически всхлипывая и пытаясь что-то рассказать, но разобрать эту речь Даниелю явно не под силу. Кан только заботливо гладит младшего по спине, волосам, и ласково шепчет, что все хорошо, просит Линя успокоиться, и постепенно, младший приходит в себя. Все оказалось не так сложно. Линь рассказывал, как его все конкретно так подзаебало за последний месяц, что нагрузка для его детской психики слишком большая, что с каждым днем синяки под его глазами становились все больше, нервы тратились тоннами, а обиды глотались литрами. Удивительно, что никто из десяти человек не замечал этого. Либо Гуан слишком хорошо скрывал эмоции, либо все совершенно разучились обращать внимание на кого-то кроме себя. Кану было стыдно за себя и за других, угрызения совести за свой эгоизм и невнимательность терзали душу парня, в то время как младший продолжал свой монолог. Но что правда было неясно, так это то, как так Сону этого не заметил? Ведь он постоянно смотрит на макнэ, при любом удобном случае кидает мимолетный взгляд в сторону Линя, и так ничего и не заметил? Даниель внимательно слушает Гуанлиня, но тот в который раз заставляет Кана растеряться. В очередной раз, не успевает старший подобрать слова, как все они теряются, стоит взглянуть ему на Линя. Опухшие от слез ярко-алые губы оказались в миллиметрах от лица Даниеля. Кан нервно сглатывает, чувствуя теплое дыхание младшего, внутри голопом скачет сердце, и, кажется, сейчас он понимает Сону. Понимает, почему он так красочно описывает каждый миллиметр на лице Гуана. Понимает, что именно может в нем так зацепить, и впервые за все время, обращает на младшего внимание. Но разве это правильно? Даниель поспешно поднимает взгляд к влажным глазам Гуанлиня, но и там не становится лучше. На таком близком расстоянии, Линь кажется еще красивее, чем он есть. Нет, скорее, он кажется самым красивым человеком на земле. От греха подальше, Даниель подрывается с места, заставляя младшего потерять равновесие и чуть ни упасть на диван, на котором парни сидели все это время. — Я куплю тебе попить и поесть, и мы с тобой поговорим, хорошо? — Широкая ладонь ложится на темную макушку, взъерошивая волосы, и Даниель ласково улыбается младшему, а затем быстрым шагом направляется к кассам, пытаясь угомонить непонятно откуда взявшийся бешенный колот сердца. Кан валит все на переизбыток кофеина в крови, стараясь оправдать свое дикое желание поскорее вернуться назад, снова прикоснуться ко младшему, почувствовать теплое дыхание, и, черт возьми, «вдохнуть запах мягких темных волос». Стоя в очереди, парень постоянно поглядывает в сторону макнэ; а тот сидит, уткнувшись в телефон и преданно ждет своего внезапно появившегося рядом рыцаря-героя с подносом еды, усердно тыкает пальцами в экран телефона и нервно морщит нос, видимо, играя в какую-то игру, а у Даниеля непроизвольно лезет яркая улыбка на лицо. Кан опускает взгляд к своему телефону, и набирает сообщение: «Чувак, сегодня встретиться не выйдет. Появились дела. Не ждите»...