Охотник/Hunter

      

Тэйлор (8)

      Март.       Гилберт оказался прав. Подаренный им огнемет оказался очень полезным. Звери, как и следовало ожидать, боялись огня.       Конечно не все. Многие зашли по пути безумия слишком далеко, или просто были слишком большими и агрессивными. Таких, правда, не было среди тех, кто охотились в Старом Ярнаме, чему я была очень рада. Местные были более испорчены, чем те, что заполонили улицы Ярнама. У них остались лишь их клыки и когти, отравленные грязью и гноем. Нанесенные ими раны гноились и воспалялись. Но без высоких шляп и воротников было намного проще разглядеть их морды. Взмахи факела заставляли их инстинктивно отшатываться и прикрывать глаза лапами, огнемет же сжигал слишком смелых. Яркие всполохи огня сказывались на моем собственном зрении, из-за чего внешность зверей расплывалась.       Нельзя сказать, что путешествие через Старый Ярнам было таким уж легким. Очень скоро город преподал мне урок терпения. Даже жаль, что звери такие хитрые и кружат вокруг, чтобы подловить момент, набраться мужества в количестве или визгами подозвать более сильных зверей. Огнемет помогал, но для него нужна была твердая рука, а мостовая Старого Города была в ужасном состоянии. Хотя он и не выглядел настолько сгоревшим и заброшенным, как говорил Герман. Главные ворота были заперты, да. Но к ним было пришпилено предупреждение, написанное на желтом пергаменте. За ними я обнаружила распятых на крестах зверей. Они горели. Все провоняло паленой шерстью и вонючим нефтяным дымом.       Если подумать, мне надо было обратить больше внимания на предупреждение. Старый город был заброшен и сожжен. Но вот обитателей здесь было не меньше, чем на заброшенных улицах моего города.       Распятые трупы были постоянно свежими и никогда не сгорали. Мне стоило больше задумываться над тем, кто бы мог это устроить. Потому что, как ни странно это звучит, но псих с пулеметом, что засел на часовой башне, такого не делал.       Джура заметил меня довольно быстро и приветливо встретил меня предупредительным выстрелом. Я едва-едва успела отступить назад, когда остатки стены рядом со мной взорвались кирпичной шрапнелью. Один из осколков рассек мне щеку, еще несколько застряли в прическе.       — Охотник! Разве ты не видел предупреждения? — голос звучал будто со всех сторон одновременно.       — Возвращайся. Это место заброшено, и лишь звери нашли здесь приют, угрозы для живущих в верхнем городе нет.       Километрах в полутора впереди на башне я заметила блик заходящего солнца на металле. Присмотревшись, с трудом смогла разглядеть там какое-то шевеление. Похоже, у него есть какой-нибудь примитивный громкоговоритель.       — Возвращайся, охотник. Тебе здесь не рады. Я не буду предупреждать тебя дважды.       Он не врал. Что я выучила очень быстро, так это то, что у Джуры слова не расходятся с делом. Он не собирается церемониться: у него было снайперское гнездо, где он засел с пулеметом.       Старый Ярнам преподал урок терпения, который я не забуду. Я не могла беспечно ходить по разбитым улицам. Мне нужно было смотреть под ноги, управляться с огнеметом и следить за многочисленными зверьми, которые так и норовили меня окружить. А еще мне нельзя было выходить из укрытий. Точность Джуры была точностью охотника на пенсии.       Не раз я просыпалась во Сне и кричала от боли-воспоминания о том, как пулеметная очередь разваливала меня надвое.       Не раз, сидя с Куклой, я размышляла, уйдет ли когда-нибудь мой страх смерти.       Не раз, сидя с Папой перед телевизором, я размышляла что хуже: потерять свой страх смерти или как-то приспособиться к нему.       Герман не позволял мне надолго оставаться во Сне Охотника, пусть даже я и принесла ему карандаш и мелки, и даже Кукла, пусть и поблагодарила меня за швейные принадлежности, тем не менее подталкивая к надгробным камням со словами:       — Пожалуйста, не бойся… Добрый Охотник.       В очередной раз пройдя через ворота, остановилась на балконе и окинула взглядом Старый Город. Джура дал свою предупредительную очередь. Я окинула взглядом извилистые улочкам, тени, притаившиеся у стен, и глубоко вздохнула. Терять мне нечего.       Не бояться.       Я побежала.       У меня длинные ноги, как и у мамы, я все еще тощая и долговязая. А силы у меня намного больше, чем еще месяц назад.       У Ярнама есть свои способы изменять человека. Я стала сильнее, чем была во время встречи с Гаскойном, быстрее. Быстрее зверей, что пытались порвать меня, когда фонарь затухал. Быстрее ворон, что прыгали с насестов и лазали по стенам, пытаясь клюнуть меня в ноги.       Я быстрее Джуры: он хоть и осыпал меня дождем пуль, но не мог достаточно быстро разворачивать свой пулемет. Я бежала, а мое сердце стучало жизнью, даже в глазах я ощущала пульс. И, наконец, на меня снизошло озарение, отныне контроль над собственной жизнью и смертью принадлежал мне.       Добежав до башни Джуры, обошла несколько проснувшихся от спячки зверей и запрыгнула на лестницу с внешней стороны башни. Вверху раздалась какая-то возня, между тяжелыми вздохами сумела разобрать клацающий звук взводимых курков.       — Эй! Эй. Стоп. Погоди. — обратилась я к охотнику.       Я добралась до самого верха, вот только теперь мои руки горели точь в точь как и ноги, и на крышу я выперлась с грацией снулой рыбины. Сорвала с лица шарф и уставилась на ноги в ботинках, возникшие в поле зрения.       — Хех. А ты не слишком молода, чтобы быть Охотником, девочка.       Джура окинул меня выразительным «взглядом», хотя его глаза и были забинтованы. Мой плащ и штаны зияли прорехами, некоторые из них сочились кровью. Но зубья пилы на моем боку были сухими. На его неопрятном лице возникла гримаса.       — Сколько тебе, охотник?       — Пятнадцать. — я села так, чтобы мои руки были подальше от оружия. Гримаса прошла по лицу Джуры       -…слишком юна.       Он помог мне подняться и представился.       Когда-то Джура был охотником, но он отошел от дел, когда Старый Ярнам был сожжен во время последней Великой Охоты. Он отнекался, сказав что в этом не было ничего великого. Я с ним не согласилась.       После этого он избрал Старый Ярнам для своего отшельничества и приглядывал за зверьми, что избегли пламени. Ему не хотелось Охотиться на них, и он не собирался позволять другим делать это. Джуре, похоже, просто нужна была спокойная конура, словно старому псу.       — Знаешь, они не звери. — он посмотрел на меня напряженным взглядом.       — Они — люди, как ты и я. Они живут здесь, у них есть семьи, работа, дети… — он вздохнул, и его следующие слова прозвучали грустно. — Ты должна остановиться. Иди домой девочка. Не участвуй в этой Охоте.       Я тряхнула головой и он напрягся.       — Они не животные, нет. Но мне кажется, что они уже звери. — я покусала губы, пытаясь собрать свои мысли в порядок. Джура постучал пальцем по своему мушкету. — Да, он. Они люди. Но, думаю люди тоже могут быть зверьми.       — Ты понимаешь что говоришь?       — Джура-- Я живу в Броктон Бэй.       — Никогда не слышал о таком месте.       — Ну, не думаю… что это где-то здесь. — как бы полегче. — Там где я живу — никто не заражен, но… они все равно звери. Они создают банды и стаи, бродят вокруг и просто… обижают людей. Не потому, что они больны, но потому что могут. Они убивают, грабят, насилуют… — тряхнув головой я продолжила.       — Они люди, но они выбрали жизнь зверей. А я — Охотник.       — И Охотник должен охотиться? — сказал он с горечью и разочарованием. Мое горло, по непонятной причине тоже наполнилось разочарованием, и я не понимала почему.       — Кто-то должен. — я помялась, затем сглотнула.       — Прости, Джура. — сказал я очень тихо.       — Ты должна кое-что понять, девочка. Охота — это ужасно. — он взвел курки своего дробовика и направил ствол мне в лицо.       — Но, Тэйлор… Охотники — самая страшная ее часть.       И он выстрелил.