«В неизбежный час холода, И на этот раз навсегда, Все, что стоило ждать, Поместилось в ладонь Снега белый огонь» Би — 2 и И. Желанная «Небо без края»
Шел снег. Спиралью скручивался книзу и рассыпался искрящимися звездами по земле. Совсем недавно лес зябко ежился под порывами пронизывающего до костей ветра, а теперь сыто дремал под теплым снежным одеялом. В доме было тихо и уютно, горело пламя в очаге, нет-нет, да и разгорающееся вновь, послушное моей нехитрой волшбе. В доме пахло травами и супом из тетерева. Хорошо. И не имеет значения, что там, снаружи, бушует ненастье и серебрится метель. Я закрыл глаза и вздохнул. Я видел сон, как и каждый раз в ночь излома зимы. Резные башенки шпилей замка серели под закопченными сажей факелами. Пламя трепыхалось на ветру, но не гасло. Мы стояли друг напротив друга, все никак не начиная этот непростой поединок. Во мне не было ни ненависти, ни ярости, одна лишь глухая и муторная горечь. Я любил ее. Любил безумно. Прикасаясь к черным, как ночь волосам, растворяясь в пламени глаз, слушая пылкие признания. Я любил ее, несметное количество раз умирая в застенках Старминской тюрьмы. Оживая с рассветом, чтобы снова быть распятым на цепях. Стоя на околице города и невидящим взглядом смотря на обугленные запястья, я продолжал ее любить. А за ее любовью не было ничего, кроме чадящих сажей факелов, и слишком обманчивой иллюзии света. Тайринн плела связывающее заклинание, которому я сам же ее и обучил. Замысловатый пасс левой рукой, сложенные щепотью пальцы с отставленным мизинцем, рывок вперед — и вот уже она недоуменно смотрит на меня, а в огненных глазах плещется отчаяние. Я любил ее, когда клялся на могиле, но сейчас мои клятвы обратились в дым. В сердце шевелилось наивное: «А может, все-таки…». Я протянул руку и ощупал последний амулет. С холодной решимостью я уже готов был отправить ее туда, откуда не будет возврата, но мое внимание вдруг привлекла Шелена, равнодушно скребущая за ухом левой задней лапой. Мне было не до угрызений совести, липкой волной поднимающихся изнутри, но в волчьих глазах я увидел то, от чего, мне стало еще горше. Все ошибаются, но не все могут извлечь из своих ошибок хотя бы один урок. Мысленно я вновь стоял на коленях за околицей Стармина, а перед глазами горели вересковые пустоши. Пока я сплетал последнее заклинание, Шелена подошла к Тайринн, и как бы невзначай, мазнула ее серым боком. Я любил ее, даже не подозревая о том, что такое любовь.***
Шелена ушла от меня после того сладостного поединка в зимне-весеннем лесу, но я знал, что это еще не конец. На ее шее болтался тот самый амулет от боевых заклинаний, под завязку напитанный моей магией. А я стоял на вновь начавшей покрываться снегом поляне и смотрел ей вслед. Мрак прохлопал крыльями и опустился рядом. — И что теперь? — А теперь, друг мой, я буду тайком захаживать в Чернотравную Кущу, — задумчиво ответил я. — Дураком был, дураком и остался. Не зря она тебя «гхыровым колдуном» обзывала, — ядовито отозвался Мрак. — Нет, Мрак, просто вода и огонь плохо сочетаются друг с другом. Но он меня уже не слушал, оттолкнувшись от земли и шумно захлопав крыльями. Меня, как и ожидалось, восстановили в должности и «уговорили» перебраться в Стармин. Шли недели и месяцы, а я, как наивный мальчишка, все не решался навестить помощницу тутошнего лекаря. Прав был Мрак: я ни гхыра не понимаю ни в женщинах, ни в любви, но меня мало это заботило. Совсем скоро полнолуние, а у меня как раз практикум на кладбище. Ровно через семь дней Шелена гремела ухватом, пряча в печку горшок с травяным отваром, и на чем свет стоит, шепотом, поминала меня. А я посмеивался, стараясь не слишком морщиться от боли. — Нет, ну вы подумайте, мракобесий ты чернокнижник, это ж надо было! — Шел, не злись, пожалуйста. — Да я тебя сейчас этим самым ухватом да в печку к пирожкам, и то больше толку будет! — А с чем пирожки? Шелена вздохнула, возвела очи горе и подошла к столу. — Снимай куртку. Ну, да, я специально не делал попыток защититься от той очень голодной гарпии, но и вломиться в логово оборотня с букетом ромашек и мужними чувствами тоже так просто не мог. Шелена бинтовала мне руку и гневно зыркала исподлобья. Я смущенно улыбался, прекрасно понимая, что она не злится. Хотя имела полное право. Что хорошего ей ждать от людей? А от магов? Да даже от оборотней. Она защищала единственное, что ей осталось: свой вновь обретенный дом. Дом, в котором жарко горело пламя, сушились пучки трав и вязанки грибов, висели выбеленные скатерти, и алела маками расписанная к излому печка. Дом, к порогу которого я каждые две седмицы приносил молоко, картошку, яйца, но так и не решился зайти. Она вправе защищать сына от всего, даже от меня. В комнате, отгороженной от кухни цветастыми занавесками, недовольно захныкали, Шелена сорвалась, было, с места, но задержала взгляд на мне и торопливо буркнула: — Пойдем, чего уж. Я держал на руках маленький сверток, смотрящий на меня серыми материнскими глазами, и впервые понимал, что до этого дня я просто горел в вересковых пустошах, а сейчас там разразилась животворящая летняя гроза. Шелена встала рядом и животом прижалась к моей спине. — Ты так долго не приходил. Упрек был мягким и не осуждающим, а я чувствовал, что отдал бы за нее и сына не только год — всю свою жизнь. Я любил ее уже тогда, в вересковых пустошах, но только сейчас понял, что это такое. — Поедем со мной в Стармин? Она лишь вздохнула. — Оборотню нечего делать в чародейском городе. Ты приходи, мы будем ждать. Я буду ждать тебя, Верес. «Гхыров колдун» и то звучало привычнее. Так и повелось: две седмицы я учительствовал в Стармине, а потом мчался на практику в Чернотравную Кущу. И каждый раз, подъезжая к собственноручно выкованным и заговоренным воротам, я знал, что на подоконнике для меня горит свеча, а у окна ждет Шелена.***
Шел снег. Серебристые снежинки рисовали на слюдяных окошках причудливые узоры, метель пела заунывные песни и изредка любопытно заглядывала в трубу, но в доме было тепло и уютно. Шелена что-то сонно пробормотала и уткнулась носом мне в шею, я улыбнулся и обнял ее. Больше ей никогда не снился тополиный пух, а мне — тот поединок на замковой стене. Однажды Шелена помогла мне сделать конечный выбор. Теперь я смело мог наречь его правильным. Конец. 22.09.17 13:52