Драбблы и мини по "Ведьмаку"

Север уничтожен. Всего лишь вопросом времени было, когда нильфгаардское Белое Пламя спляшет на курганах его королей и белое солнце на черных стягах взойдет над стенами бывших столиц. За стенами дворца горит королевство Мэвы, заживо сгорают подданные и ее жизнь, в очередной раз. Она сидит на ступеньках трона, привалившись спиной к резному подлокотнику и ждет, когда за ней придут. Ей хотелось бы умереть с мечом в руках, но вот незадача, руки, отяжелевшие от усталости, уже не в силах поднять меч. Шагов Мэва не слышит, но краем глаза замечает шевельнувшуюся тень среди драпировок на стенах. Последним усилием она вскидывает меч. — Кто здесь? Тень негромко смеется и обретает знакомые очертания. — Гаскон? — Она удивленно поднимает брови. — Что ты здесь?.. — Она хмурится, — На чьей стороне ты в этот раз? — Как обычно, на стороне обиженных, угнетенных и тех, кто больше заплатит. — Гаскон мягко улыбается, подходя ближе. — Но королевы в беде - моя особая слабость. Мэва смеется, ее пальцы размыкаются на рукояти меча. Меч с грохотом скатывается по ступенькам к ногам Гаскона. — Дьявол, пусть даже ты нильфгаардский шпион, я уже не могу драться. По крайней мере, сделай все быстро. Не хочу месяцами гнить в застенках. Гаскон качает головой, перешагивая через меч. — Глупенькая. Вот сколько раз я должен тебе доказывать, что я не шпион? — Он подает ей руку, заставляя подняться. Мэва повинуется со стоном, задеревеневшие мышцы не желают подчиняться. — Тогда зачем ты пришел? — спрашивает Мэва, поневоле расслабляясь в его объятьях. — Тебя целый год не было видно, я думала... — Ты ждала, что я буду просиживать штаны в дарованном тобой поместье, пока ты снова где-то воюешь, а в перерывах греть тебе постель? Я еще не настолько бесполезен. Хоть меня и зовут Кобелиным Князем, роль твоей собачки всегда больше подходила Рейнарду. — Улыбка Гаскона холодеет. Мэва, хмурясь, отстраняется от него. — Ты не ответил. Чего ты хочешь? — Вытащить тебя отсюда. Кстати, мы тратим время. Нильфы еще не прорвались во дворец, но это дело получаса, в лучшем случае. Нам нужно уходить. — А если я не пойду? — медленно говорит она. — Тогда потащу тебя, как мешок с картошкой. — Гаскон улыбается, как всегда, но Мэва знает, что он серьезен. Утащит, со всеми доспехами. Гаскон на диво силен для такого невысокого человека. Крепкие руки, ловкие пальцы. — И что дальше? Поможешь мне организовать восстание? — Мэва хочет выяснить все до конца. — Опять? Ну нет, не в этот раз. — Гаскон качает головой. — Хватит. Навоевалась. Ты, может, не видишь, но там за окном, уже Нильфгаард. Нет больше Севера. Нечего отвоевывать. Мэва глядит на него, будто не понимая до конца смысл его слов. Вздохнув, Гаскон продолжает: — Радость моя, впервые за твою жизнь я предлагаю тебе не быть королевой. Попробуй. Тебе может понравиться. Мэва медленно краснеет от гнева. Гаскону приходит на ум забавное сравнение с закипающим чайником, но он благоразумно его не озвучивает. — Да как ты смеешь?.. — Да так же, как смел трахать твое королевское величество весь прошлый год, — любезно отвечает Гаскон, терпение которого, (и время) тоже на исходе. — Ну так что, мне тебя тащить? — деловито спрашивает он, подходя ближе. Она замахивается и бьет его по лицу. Гаскон не уворачивается, шагает под удар. Мэва поднимает руку второй раз, но Гаскон перехватывает запястье, тянет на себя. — Чтоб тебя, Кобелиный Князь! — яростно выдыхает Мэва ему в лицо. — И тебя, моя Сучья Королева, — ласково соглашается Гаскон. На щеке его маковым цветом алеет пощечина, а на губах — клеймом горит поцелуй.