"Перо"

Поток памяти не дает сосредоточиться на делах. Между полом, выложенным темной мозаикой, и потолком, украшенным фресками, висит гнетущая, ощутимая пустота. В библиотеках всегда так — отражаясь от стен, голос становится мистическим шепотом, шаги звучат глуше, зато дыхание слышно пугающе отчетливо, и еще стук сердца. Массивный низкий стол завален пергаментом так, что темной столешницы даже не видно. Отчеты, доклады, доносы, прошения… Взгляд Малика смотрит сквозь них, его мысли далеко. Через витраж окна свет сюда проникает изуродованным и покалеченным, его пестрые многоугольники окрашивают лицо, руки и одежду в яркие, неправильные цвета. Теплые пятна на коже. Изуродованный. Покалеченный. Запятнанный… Малик закрывает глаза. Пальцы с ненавистью ломают перо. Как же он ненавидит все эти перья! По ночам он просыпается и судорожно хватает воздух - ему снится, что они набились в нос, в рот, не дают дышать, мерзко щекочут, больно вонзаются в тело, и от них нет спасения. Белые перья. И красные тоже. Пахнет книжной пылью и высохшими чернилами. Не так, как он привык - резкий порыв ветра, вкус крови на губах, безумная, дикая радость от убийства, страсть погони, шуршат под сапогами камешки, осыпаясь, а далеко внизу под тобой маленькие люди с их маленькими проблемами: шелк, кувшины, пряности, неверные жены, карманные воришки… Теперь он заживо погребен в бюро среди книг, сплетен и бесконечных перьев. Его проклятье — много раз повторять контур одних и тех же городов. И напрягая слух, до звона в ушах, ожидать шорох шагов по увитой плющом решетке на крыше. «Рука еще может держать меч, люди до сих пор верны мне». Бравада. Если делать вид, что все в порядке, люди вокруг будут думать, что все действительно в порядке, но никто не знает на самом деле, насколько глубок и пуст его мир по ту сторону кожи. И хочется выть, хочется вывернуться наизнанку, чтобы только избавиться от этой тишины. А потом вернулся ОН. И стал для Малика глотком отравленной воды в пустыне, смертельно-ярким, выжигающим глаза, светом в беспросветной мгле. Не спросив, стал для него всем. Против его воли. Малик терзает измусоленный пух. Рука дрожит и роняет на желтоватый лист крупные черные капли, это потому что тело боится. Страх, желание и страх своих желаний. - Мира и покоя тебе, – Альтаир откидывает капюшон и небрежно проводит рукой по волосам. - Мира и покоя…— обычное приветствие, но о каком покое может идти речь?! Сейчас он пришел не от Повелителя. Он пришел получить то, что принадлежит ему. - Я был в бюро, но… - Я попросил Рафика заменить меня в Иерусалиме, есть кое-какие дела тут, - вспоминая о приличиях, Малик приподнимается со своего места. Многозначительное «Угу» и снова молчание. Как-то так вышло, что им не о чем говорить, если это не связано с… перьями. — А что ты забыл ЗДЕСЬ? – Малик обводит глазами высокие темные книжные громады. Он знает, ЧТО, но вдруг есть и другая причина. Альтаир усмехается и, обходя Малика сзади, выдыхает ему в самое ухо: - Просто по пути… - От Иерусалима полдня, если лошадь гнать во весь опор, - Малик закрывает глаза, наслаждаясь легким прикосновением сухих, обветренных губ к шее. - Вот я и гнал, — руки обжигают даже через одежду. Черный плащ с шуршанием падает и остается лежать в большом квадрате нарезанного света. - Так чего же сейчас остановился? Придерживая Малика за локоть, широким жестом Альтаир скинул на пол все, что было на столе, безропотно ложатся друг на друга листы пергамента, катится по камню чернильница, захлебываясь содержимым, а сверху опускается, неизвестно откуда взятое, белое перо. Страсть захлестывает с головой, Малик не смог бы и под пытками вспомнить, как оказался на столе, прижатый сильным тяжелым телом к его гладкой черной поверхности. Альтаир заломил ему правую руку за спину, в этом нет нужды - Малик не сопротивляется, но этот жест заставляет их сильнее ощутить, насколько беспомощен один и как всевластен другой. Это безумно заводит обоих. Происходящее не кажется реальностью, а какой-то похотливой фантазией. Руки по-хозяйски избавляют от одежды, губы бесстыже дразнят своей близостью. Малик чувствует горячее дыхание Альтаира, его легкие укусы, которые становятся все ощутимее, и возбуждение уже не скрыть. Ладонь ласкает напряженную плоть, но слишком медленно! - Не мучай! – хриплый стон души. Сейчас он может позволить себе быть любым, даже настоящим. Слабым, похотливым, несдержанным. Альтаиру не интересны его маски, он безжалостно срывает их все, оставляя рваные раны. Альтаир странно улыбается, неторопливо поглаживая и время от времени неосторожно двигая рукой, заставляя смуглые бедра Малика подаваться вперед. Он жадно любуется потоком эмоций на красивом лице, обычно сосредоточенном и суровом, а теперь стыдливо раскрасневшемся. Влажные приоткрытые губы и отведенные в сторону глаза. - Посмотри на меня! - рука требовательно ложится на волевой подбородок, заставляя повернуть голову. Глаза в глаза. Душа заглядывает в душу, но видит там не горный водопад, а дымящиеся руины. Не обращая внимания на все еще болезненно вывернутую руку, Малик выгибается навстречу неприветливо сжатым губам и целует их, покусывает шею и плечи, прежде чем рухнуть, придавленным требовательными ладонями. Сейчас плоть Альтаира близко, нетерпеливо трется о внутреннюю сторону ягодиц выступившим рельефом. Глубокий вдох ожидания. Легкое давление, замершее время и сильный толчок, потом еще один. Малик расслаблен, боль уже не ослепляет, и он знает, что скоро она пройдет совсем. Ускоряющийся темп. Чтобы увеличить соприкосновение их тел, чтобы глубже ощутить в себе бесконтрольный звериный напор Альтаира, Малик сначала неуверенно, потом более решительно обхватывает талию мужчины ногами, притягивает к себе, от безумного полного счастья закрывает глаза. Возмущенно скрипит черный стол, с него алой струйкой стекает пояс и белые крылатые одеяния. Только обнаженные тела, только стоны, только близость. Больше ничего не надо. Под высокие своды потолков долетают глухие страстные стоны. Не случилось ничего страшного. Все можно пережить. Ты не один. Больше ты никогда не будешь один. В голове тревожная гудящая пустота, раскрытые глаза темны от наслаждения, почти истеричный вскрик имени. Другого имени, но никто не заметил. Альтаир неуклюже сползает на пол, ладони скользят по отполированной поверхности. Он машинально подает руку Малику, но тот с нескрываемой злостью отталкивает ее. Все правильно, ему не нужна помощь, он прекрасно справляется сам, как ему не нужна и жалость - он прекрасно обходится без нее. Поэтому Альтаир одевается очень медленно, повернувшись спиной к тому, кто только что в сладком беспамятстве метался под ним. Когда он повернется, Малик уже будет одет. Он спокойно зашпилит свободный рукав и, фыркнув, присядет у разбросанных свитков. - Там, где ты, Альтаир, всегда нет порядка. Ты - хаос, – голос будет еще чуть подрагивать, но игра сыграна, маски вернулись на место. Альтаир присядет рядом, поцелует его в висок, жадно вдыхая на прощание пряный, терпкий запах и с улыбкой вытащит из жестких, спутавшихся волос белое перышко. А потом уйдет. Малик ненавидит перья.