Light

Ты смотришь в ее глаза. Просто смотришь, ничего не говоря. Тонешь, погружаешься, ныряешь в океан глаз напротив. Сегодня ты впервые замечаешь это. Искорку, маленькую озорную искорку, которая еще полгода назад непрерывно горела в ее глазах, которой нет сейчас… Такой знакомый огонек. Такой родной… Та же искра сияла и в глазах Джеймса с Сириусом во время придумывания особо удачных проказ. Та же искра поселилась в твоей собственной душе, когда ты впервые приехал в Хогвартс, подружился там с Сохатым, Бродягой и Хвостом — стал одним из Мародеров, когда ты впервые после укуса Фенрира Сивого вновь почувствовал себя кому-то нужным, живым… Этот огонек, это желание жить, угас со смертью Джеймса. Как ты тогда винил себя, как страдал! Два твоих друга мертвы, а третий — предатель… Ты оказался снова никому не нужен. Это невыносимо. Вновь появилась эта искра лишь тогда, глядя на Карту Мародеров — их собственную Карту, над созданием которой они просидели ни один вечер! — и осознавая все. Понимая, что Сириус — не предатель, понимая, что жизнь не закончена. Было невыносимо жить — нет, не жить, существовать, — все эти годы думая, что твой лучший друг — один из самых близких людей, который принимал тебя таким, какой ты есть, не отворачиваясь от тебя за то, что оборотень, а, наоборот, всячески поддерживая… — он предал вас, метнулся к Волан-де-Морту, фактически убил Джеймса, Лили и Питера, сделал Гарри, своего крестника, сиротой… Невозможно. Почти физически больно. Ты тогда еще не хотел верить, искал для него оправдания. Но доказательства были неоспоримы… Но все оказалось не так! Это Питер — предатель, а не он. Сириуса подставили, отправили гнить в Азкабан вместо Петтигрю. Ты наконец понимаешь: Бродяга — жертва — и нет, не Хвоста, тот бы такое провернуть не смог, — Волан-де-Морта, монстра, что разрушил жизни столь многих людей… А потом Сириус умер. Был убит Беллатрисой Лестрендж, собственной двоюродной сестрой. Тогда у тебя вновь пропало желание жить. Еще бы! Последний дорогой тебе человек погиб! Сначала Джеймс и Лили, а потом и он. Ты тогда даже не задавался этим дурацким вопросом: почему они?! Понял уже, что жизнь забирает лучших. Вот и сейчас из всей вашей компании Мародеров остались только ты и Питер— оборотень и предатель… Ты просто смотришь в ее глаза. Не важно, какого они были цвета: синего, зеленого, карего, серого или почти черного, но раньше в них всегда сияла эта искра, бесились чертенята. А сейчас ее лицо обрамляют серые, пепельного цвета тонкие локоны, которых быть не должно. Только не такого цвета!.. Будто яркое пламя ее души погасло, искра затухла, остался только пепел, как напоминание того, что Сириуса уже не вернуть. Пепел, чей цвет так похож на ее локоны сейчас. «Смерть Сириуса убила не только меня…» — внезапно осознаешь ты. И глядя в ее глаза, тебе остается лишь надеяться, что пламя, ее внутренний огонь, загорится вновь. И в глазах появится такая родная тебе искорка, а лицо озарит искренняя улыбка. Ты надеешься на это. Неправильно. Эта обычно бойкая девушка не должна выглядеть так… беззащитно, одиноко… Тебе хочется прижать ее к себе, успокоить, обнять и не отпускать. Защищать и оберегать. Ей ведь сейчас так нужна поддержка. А тебе ведь самому так знакомо это состояние, когда земля будто уходит из-под ног, когда необходимо присутствие близких и их объятия, как бы говорящие «Все в порядке. Жизнь продолжается». И ты решаешься. Осторожно прижимаешь ее к себе, обнимаешь нежно, но крепко и надежно. Выдержка подводит ее, чувства, что она так упорно прятала в себе, вся боль и отчаяние, давно копившиеся в душе, вырываются наружу. Слезы хрустальными капельками катятся по ее щекам. Она даже не пытается убрать их. Зачем? Ты же понимаешь ее боль и никогда не осудишь за эти всхлипы и слезы. Очень хорошо понимаешь. Ты чуть отстраняешь ее от себя. Она смотрит на тебя немного напугано, смущенно, наверняка думая: «Я же воин! Мракоборец! Я не должна показывать свои слабости…» Глупая! Ты вовсе не хочешь уйти, бросив ее один на один со своей болью. Нет. Ты просто стираешь ладонью, покрытой шрамами, слезы с ее лица. Нежно, осторожно, почти невесомо. А потом вновь прижимаешь к себе, шепча то, что ей сейчас так нужно услышать. «Это не конец. У тебя есть я… Ты в безопасности…» Ты обещаешь самому себе, что сбережешь и защитишь, что оживишь искру в ее глазах, заставишь улыбаться вновь… Ты обещаешь. Ты обещаешь самому себе, Ремус Люпин.