Последняя ложь

      И вновь он в ее покоях, как и пару дней назад, когда она позвала его к себе, до смерти напуганная собственной сестрой. Сестрой, которая превратилась в убийцу, и которая готова приговорить ее к смерти из-за этого глупого письма, написанного много лет назад. Какой же она была дурой! Наивной девочкой, которая верила в сказки о прекрасных рыцарях, верила в вечную любовь и верность. Теперь она знает, что все это ложь. Нет никаких рыцарей, нет вечной любви, есть только похоть, боль и звериная жестокость. Она знает об этом все, на ее коже до сих пор сохранились следы, оставленные Болтоном. Но хуже ран на теле — зияющие дыры в душе. Их оставил тот, которого она считала другом и защитником. Тот, который предал ее, отдав на растерзание ублюдку. И все же, он до сих пор здесь, в Винтерфелле, в ее покоях.       Если бы она могла, то давно бы приказала лорду Бейлишу убраться прочь из ее дома. Но она не могла. И не потому, что он, вместе с рыцарями Долины, помог ей и Джону отвоевать Север и Винтерфелл. И не потому, что они теперь союзники — все это ложь, которую она может сказать Джону, Бриенне, Арье, кому угодно, но не себе. Она знала, что уже не сможет жить без его внимательного взгляда, без аромата мяты, который окутывал ее с головы до ног, когда он был рядом. Пыткой было находиться рядом с ним — ещё свежи были воспоминания об ужасах, которые она пережила по его вине. Но еще большей пыткой было не видеть его вовсе. Слишком она привыкла к нему, слишком нуждалась в нем, и это пугало. Пугали эти непонятные чувства, разрывающие ее изнутри каждый раз, когда она смотрела в его серо-зеленые наглые глаза. Смотрела на его губы, вспоминая их вкус и мечтая снова почувствовать их на своей коже. Все это было так неправильно, так мучительно, и это сводило Сансу с ума. Как долго она сможет сдерживать себя, притворяясь равнодушной? Как долго сможет скрывать, что уже простила его за предательство, и что та картина, которую он описал ей в Богороще, всплывает в ее воображении все чаще.       Он рассказывает ей о какой-то игре, о мотивах, о словах и поступках. Но Санса практически не слышит его, погрузившись в свои фантазии, наслаждаясь ароматом мяты, заполнившим все пространство покоев. Она автоматически отвечает на его вопросы, словно ее совсем не задевает мысль о том, что Арья готова ее убить. Словно не перед ней сейчас стоит выбор — казнить сестру или позволить ей предъявить это злополучное письмо лордам Севера, и тем самым подписать самой себе смертный приговор. Все это теряет свою важность в тот момент, когда он садится напротив нее, глядя ей прямо в глаза, когда расстояние между ними сокращается до метра.       — А после того, как она убьет вас, кем она станет? — вкрадчивый голос Петира доносится до нее сквозь пелену тумана, охватившего ее разум. Внезапно этот туман рассеивается ярким лучом света — пониманием, которое пришло к ней за секунду до того, как она ответила почти шепотом:       — Леди Винтерфелла.       Она с трудом удерживает прежнее выражение лица, стремясь ничем не выдать изменений, которые произошли в ней всего за одно мгновение. В какой-то момент ей отчаянно хочется как можно быстрее покинуть комнату и бежать как можно дальше от этого человека. Но она не сделает этого. Она больше не та наивная Пташка, которая стремилась упорхнуть при малейшем намеке на опасность. Теперь она — Волчица, и ее долг защищать свою стаю.       Санса поднимает глаза и видит выражение его лица, видит его глаза, сверкающие довольством — он даже не пытается скрыть улыбку! Он думает, что вновь обманул ее, что она в очередной раз поверила его песням — глупый Пересмешник! Да, ее сестра изменилась. Да, Арья стала убийцей. Но она никогда не хотела править, никогда не хотела быть леди Винтерфелла. С самого детства ее сестра мечтала быть воином, и Санса это знала. Несмотря на все их конфликты, несмотря на стену непонимания, которая была выстроена между ними еще в детстве, они все еще оставались сестрами. Они должны защищать друг друга. И они защитят.       Тело Сансы как будто налилось свинцом, грудь сдавило железным обручем, она судорожно пытается сделать вдох, поднимается из-за стола и подходит к окну. Впервые в жизни она точно знает, что должна делать дальше. Хочет ли она сделать это — нет, но она знает, что бесполезно искать другие выходы. Сможет ли она сделать это — тоже нет, но для этого у нее есть Арья. Сестра наверняка с большим удовольствием исполнит роль палача. Пусть Санса и нарушит завет Нэда Старка, ведь она не сможет сама занести меч над головой человека, который называл себя ее другом, и который продал ее Болтонам. Благодаря которому она вернула себе дом и стала леди Винтерфелла, и который попытался вбить клин между ней и ее вновь обретенной сестрой. Но она никогда не забудет уроки того, кто научил ее гораздо большему, чем ее отец, и первым, против кого она их использует, будет сам Пересмешник.       Санса смотрит в окно, в бескрайние белые дали, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что поможет ей найти иной путь, поможет отказаться от принятого решения. Она чувствует на себе внимательный взгляд Бейлиша, чувствует, как он следит за каждым ее движением. Наверняка он думает, что его очередная интрига удалась, что она вновь поверила ему, что она сможет казнить сестру, а он избавится от очередного препятствия на пути к своей цели, как это было с тетей Лизой, улетевшей через Лунную Дверь.       Она поворачивает голову, и их взгляды пересекаются. Каждой клеточкой своего тела Санса ощущает этот взгляд. Ей кажется, что он стремится проникнуть глубоко под ее кожу, проникнуть в ее разум, заполнить его собой. Так уже было раньше, когда все, что она знала, и во что верила, было вложено в нее Пересмешником, но больше она не попадет под его влияние. Он сам научил ее видеть всю суть вещей, все тайные помыслы людей, вести одновременно сотни битв в своей голове и продумывать тысячи возможных исходов. Пусть медленно, но она этому научилась, и поэтому сейчас, в этом пронизывающем насквозь взгляде она видит не только неизменное ехидство с легким оттенком триумфа, но и тщательно сдерживаемое желание, и неутоленный голод. Санса знает, чего он действительно хочет в этот самый момент. И ужаснее всего, она знает, что сама хочет того же. Хочет хоть на миг забыть обо всех проблемах, забыть о боли и жестокости, и, наконец, познать наслаждение. Чтобы в тот миг, когда все будет кончено, у нее осталось что-то на память о Пересмешнике, кроме его интриг и предательства.       Она пытается что-то сказать, но слова не находят выхода и застревают где-то глубоко внутри. И зачем вообще нужны слова, ведь они в любом случае будут ложью. Поэтому Санса медленно протягивает ему руку, молчаливым жестом приглашая к себе — он должен понять. Конечно, он понимает. Также молча, Бейлиш поднимается, и, не переставая смотреть ей в глаза, подходит ближе. Она берет его за руку, осторожно переплетая их пальцы.       — Петир, — все-таки удалось выговорить ей, но звук ее голоса растворился в громком удивленном вздохе мужчины. Ведь это единственный раз, когда она сама назвала его по имени, когда ему не пришлось исправлять это вежливо-бездушное «лорд Бейлиш». Несколько мгновений Санса наслаждается непривычным выражением лица Мизинца, наверное, первый раз в жизни ей удалось удивить его, и внутренний голос подсказывал ей, что далеко не последний. Она уже знает, что в искусстве тайных заговоров и неожиданных союзов у нее еще будет шанс превзойти своего учителя.       Все разумные мысли вылетают из ее головы в тот момент, когда Бейлиш наклоняется к ее лицу и накрывает ее губы нежным, практически неощутимым поцелуем, одновременно приподнимая ее за талию и усаживая на высокий каменный подоконник. Так же молча, он опускается перед ней на колени, задирая ее юбки, мягкими прикосновениями поглаживая внутреннюю сторону ее бедер. Она дала себе слово, что не издаст ни звука, что ни одним движением или взглядом не выдаст эмоций, которые охватили ее в тот момент, когда она ощутила этот долгожданный поцелуй на своих губах. А уже через пару мгновений, когда она опустила голову и увидела его, стоящим на коленях между ее ног, все ее обещания готовы были полететь в пропасть — Петир Бейлиш на коленях. Было в этом зрелище что-то странное и ужасно неправильное.       С большим трудом ей удалось сдержать стон наслаждения, до боли закусив губу и ухватившись пальцами за край подоконника, когда его губы коснулись ее влажной плоти. Его язык плавно скользил внутри ее лона, заставляя Сансу судорожно вздыхать, подавляя рвущийся изнутри крик удовольствия. Одни только Боги знали, как ей хотелось стонать от наслаждения, шептать его имя, умолять не останавливаться. Но, несмотря на обволакивающую ее тело пелену удовольствия, на краю сознания сохранилось воспоминание о его коварной игре. И поэтому, что бы он ни делал с ней, она больше не в его власти, и она осуществит задуманное, и пусть ее тело предательски выгибается навстречу этим бесстыдным ласкам, и пусть каждое движение его языка сводит ее с ума.       Касания его языка, тем временем, становятся все настойчивее. То замедляя, то ускоряя движение, он периодически останавливается, но лишь для того, чтобы покрыть горячими поцелуями кожу на внутренней стороне бедра, а затем жадно обхватить губами пульсирующий комочек плоти… Теряя голову от ощущений, охвативших ее тело, Санса на миг подумала, что ему все-таки удалось проникнуть в ее мысли, и теперь каждым своим прикосновением, каждым поцелуем, он пытается заставить ее забыть о принятом решении и вновь стать марионеткой в его руках. Казалось, ему доставляет огромное удовольствие пробовать ее на вкус, ощущать запах ее тела, слышать ее с трудом подавляемые вздохи.       С каждым его движением Сансе становится все сложнее контролировать себя, её сердце стучит так громко, что она уверена, что этот звук слышен далеко за пределами Винтерфелла. Ее тело предательски дрожит от наслаждения, а внизу живота бушует пламя, которое разгорается все сильнее с каждым касанием и поцелуем Бейлиша. В какой-то момент ей показалось, что она не выдержит охватившего ее удовольствия, и совсем забыв о контроле, она громко стонет, вцепившись пальцами в его плечи и спину. Но он не останавливается, вновь и вновь он проникает в нее своим языком, продолжая возносить ее на самые вершины блаженства. Она дрожит все сильнее, приближаясь к пику наслаждения, и почувствовав это, Бейлиш усиливает напор своих губ и языка, и уже спустя мгновение громкий крик срывается с ее губ, и она еще сильнее выгибается ему навстречу, желая продлить этот томительно-сладкий миг удовольствия.       Все еще ощущая жар внизу живота, Санса неотрывно смотрит, как Бейлиш встает с колен и еще выше задирает подол ее платья, одновременно развязывая шнуровку на своих штанах и подходит к ней вплотную. Когда он поднимает голову и пытается встретиться с ней взглядом, Санса отводит глаза. Она почему-то уверена, что все эти безумные ласки подняли на поверхность все ее тайны, и стоит ему только посмотреть на нее, как он сразу догадается об истинных причинах этой внезапной близости. Но кроме того, страх, который, как ей казалось, исчез вместе с Болтоном, вновь зародился в ней, когда она ощущает тепло его тела, когда чувствует, как его твердая, горячая плоть касается ее лона.       — Не бойся, моя любовь, — шепчет он ей в ухо, — Тебе больше не будет больно, я обещаю.       И в последний раз она разрешает себе поверить его обещаниям, несмотря на то, что прекрасно знает, что вся боль еще впереди, и что на этот раз она сама станет ее причиной. Но в тот момент, когда он плавным движением проникает в ее тело, она забывает обо всем. Пытаясь привыкнуть к этим новым ощущениям, она позволяет ему начать движение, постепенно расслабляясь в его руках. Ей кажется невероятным, что возможно получать удовольствие от слияния двух тел, что возможно наслаждение без капли жестокости, без разрывающей изнутри боли, без крови и синяков на бедрах. Движения его плоти внутри ее тела вновь возносят ее на вершину блаженства. У нее больше не осталось ни сил, ни желания сдерживать свои эмоции, и громкие стоны наслаждения слетают с ее губ один за другим. Впервые за долгое время она забыла о прошлом и не думает о будущем, полностью сосредоточившись на Бейлише и его ласках. Она слышит его тяжелое дыхание, чувствует дрожь его плоти внутри своего тела, и это настолько прекрасно, что она готова забыть и простить все его интриги, лишь бы он не прекращал двигаться, лишь бы это ощущение безумного удовольствия не исчезло вместе с Пересмешником.       Их громкие стоны отражаются от каменных стен и заполняют все пространство покоев. От тела Бейлиша исходит жар, и Санса все теснее прижимается к нему, стремясь уничтожить малейшее расстояние между их телами. Движения его плоти внутри становятся все сильнее, он то выскальзывает из ее тела, то вновь резким движением врывается внутрь на всю длину. С каждым толчком Санса чувствует близость этого невероятного удовольствия, которое подарил ей Бейлиш несколько мгновений назад, но в этот раз наслаждение намного сильнее. Она снова и снова выгибается навстречу его телу, желая приблизить момент развязки, толчки Бейлиша становятся интенсивнее, и спустя пару мгновений Санса вновь чувствует, как пламя блаженства охватывает ее тело. Она слышит крик его освобождения, чувствует, как он изливается глубоко внутри. И это ощущение дарит ей какое-то странное удовлетворение. Как будто впервые они поменялись ролями, как будто теперь в ее руках власть над его телом и над его жизнью.       Спустя пару мгновений, все еще ощущая внутри себя его семя, она осторожно высвобождается из его объятий и медленно движется к двери, поправляя юбки. Уже на пороге она оборачивается и вновь успевает заметить удивленное выражение лица Пересмешника, быстро сменившееся привычной насмешливой маской.       — Леди Санса? — он слегка приподнимает бровь, а в голосе столько спокойствия, словно ничего не произошло в этой комнате несколько минут назад. Что ж, он всегда хорошо умел скрывать свои эмоции, и Сансе хочется верить, что и этому она смогла у него научиться. Набравшись смелости, она встречается с ним взглядом, и, несмотря на внезапно возникнувшее волнение, голос леди Винтерфелла тоже на удивление спокоен. Ведь ее решение не изменилось — казнь состоится немедленно.       — Идемте, лорд Бейлиш, нас ждут в главной зале…