я завариваю чай.

      я завариваю чай. зеленый, две ложки сахара, другой на дух не переношу. заливаю заварку, сверху кипяток, сахар, а потом доливаю прохладной водой. не люблю слишком горячий. кажется, остался кофе, но господи, зачем он теперь? я выхожу с чаем на балкон и закуриваю сигару. у меня много времени, а недалекая соседка, которой, якобы, мешает мой дым, теперь слишком занята спасением своей никчемной жизни (было бы что спасать). я издаю тихий смешок, руки леденеют, снаружи сыро и пахнет тревогой. мне не нравится этот запах, стараюсь вдохнуть больше горького дыма сигары.       снаружи люди, беспокоясь о том, что не смогут спастись, бегают, как тараканы по старой кухне соседа, кричат, будто кто-то услышит их мольбы. я вижу смерть, тушу сигару и возвращаюсь в квартиру. чертов чай остыл, и я завариваю новый со спокойным ебалом. повторяю себе: «я в норме. я в норме». повторяю так много, что уже и сам в это верю. снова курю, смотря из кухонного окна, как разрушается все вокруг, земля теряет краски и трещит по швам, люди иссыхают изнутри и разрушаются снаружи, их это так пугает.       я знаю, что в доме остались два человека. я (глупо умирать, не попив чаю) и мужик из соседней квартиры. мы никогда не общались за время жизни здесь, но я знаю о нем больше, чем кто-либо. по утрам он уходит на нелюбимую работу (офисный костюм, уставший вид и синяки под глазами), вечером приходит домой в пустую квартиру, никак не поклеит себе обои, откладывает на потом уже несколько лет. по выходным он собирает корабли по частям из тех коллекционных изданий. из его квартиры пахнет печалью. он, как и я, умрет не из-за конца света, он уже умирает, глядя на эту стремную картину, висящую перед его кроватью (она висела там до его въезда, снять ее — вместе с пунктом про обои: в далеком будущем), он чувствует, как гниют его руки, это та самая печаль, она убивает его.       я слышу крики и делаю глоток. никто в мире сейчас не вспоминает обо мне, это так здорово, что никто не грустит, не думает, умер этот мудак или нет, не жалеет, что не врезал мне еще раз. это так здорово, что мне думать осталось только о прошлом. здесь мне уже нечего терять, я все потерял еще давно. «я в норме, я в норме». я чувствую запах стыда. это стыд тех людей, которые не прожили жизнь так, как хотели. они чувствуют это вполне оправдано, я бы тоже стыдился, если бы не было так похуй. это ни к чему. жалеть — это ни к чему. это ни к чему, запомни, пожалуйста.       я думаю, мне пора выдвигаться. я завариваю чай. с чашкой выхожу из квартиры, дверь оставляю нараспашку. выхожу, а дом взлетает на воздух. я успеваю. дохожу до детской площадки, допиваю чай и выкидываю чашку, она разбивается вдребезги. теперь у меня остались только горькие сигары. люди на меня не смотрят, они сгорают и проваливаются под землю (каждому уготована своя судьба), им не до меня. если бы они умели слышать запахи, они бы чувствовали мое спокойствие и может, смогли бы сопротивляться, но им так страшно, что они забывают всю свою жизнь, их единственный завет: не умереть.       я курю и жду. полотно мира становится все белее, все исчезает, подбираясь ко мне. и вот все белое, и я с наслаждением ожидаю, как исчезну (это не больно, я знаю), но апокалипсис мне не верит (думает, я уже мертвый). очень хочется чай. идти в пустоту кажется дурацкой идеей, но что терять? я делаю шаг…

дорога возникает под ногами идущего…