Лунатик

1. Понедельник. Настроение: Укротитель вонючих скунсов. Станция метро Царицыно. 7.25 — Все, приехали, — громко выдохнул я, теряя терпение, и, дождавшись толчка отправляющегося поезда, случайно (а как иначе, ага) уронил лицо в выставленную напоказ нехилую по размерам грудь прижавшейся ко мне страшной, как атомный взрыв, помятой жизнью и с трудом удерживающей равновесие на высоченных шпильках блондинки. — Ай! Убери от меня свою морду! — взвизгнула она и с такой силой отпрянула в сторону, что между нами образовалось двадцать сантиметров свободного пространства. — Куда ж ты, полногрудая красотка? — плотоядно ухмыльнулся я, выдыхая.       Оказывается двадцати сантиметров вполне достаточно для того, чтобы не задохнуться от вони ее офигенно модных духов а-ля «освежитель воздуха с ароматом ландыша после применения в мужском туалете на Киевском вокзале». Вот почему плохо крашеные блондинки за…дцать предпочитают именно эту вонючку? Впрочем, ответ на этот вопрос я знал: чтобы престарелых навозных жуков приманивать. Видел пару раз, как это работает. Брррр! В страшном сне приснится — не отмашешься. — Маньяк малолетний, — побагровела блондинка и, активно поработав локтями, пробилась в центр вагона. — Ловкость рук — и никакого мошенничества, — сделал глубокий вдох я. — Спасибо, друг, — прошептал мне в макушку занявший ее место приличный на вид парень. — Если бы не ты, я б через пять минут блеванул. — Да не за что, — вежливо улыбнулся я и разговор закруглил.        Даже голову поднимать не стал, чтобы в лицо ему посмотреть. Зачем расстраиваться и тешить себя иллюзиями? Шанс познакомиться в метро с геем — 1 к 10 000 000, так что я запретил себе разглядывать парней с этой точки зрения. Тем более таких поджарых и хорошо выглаженных. У него обручальное кольцо на пальце, о чем говорить? Я заткнул уши наушниками и уставился в телефон. Когда нечего делать — читай книжки, умнее будешь. 2. Вторник. Настроение: Сонная тетеря. Станция метро Орехово. 7.23 — Молодой человек, пожалуйста, не складывайте на меня конечности! — Угумс, — согласился я, удобнее устраиваясь между лопаток ворчливого мужика щекой, а на бедрах —локтями.       Народ взял вагон штурмом, деваться ему было некуда, так что я в кои веки порадовался своему маленькому росту и затаился. Даже если он выходит на Технопарке, у меня есть время как следует вздремнуть. Или подумать. Или даже помечтать. Не об этом конкретном индивидууме, а в общем и целом. Увы, помечтать не получилось, хоть условия для этого были: лежу щекой на мужской спине, тесно прижавшись к крепкому телу… Ага. Шум старого вагона, раскачивающегося так, будто не по рельсам, а по ухабам несется. Сотни запахов, смешивающихся в один — жутковато-ненавистный и практически всегда одинаковый. Острые локти соседей. Рюкзаки в затылок. Женские сумки по спине и по заднице. Жадные пальцы воришек по карманам. Вроде бы и привычно все, а мешает. — Следующая остановка «Коломенская».       Мужик оживился и принялся активно работать локтями, пробираясь к дверям. Все, приехали. Жаль. Спина у него была что надо. Да и бедра ничего такие, жирком не заплывшие. Вот бы с ним замутить… Я оборвал крамольные мысли, включил телефон и углубился в книжку. 3. Среда. Настроение: Чудное. Станция метро Домодедовская 7.20       Я понял, что сегодня со мной случится что-то необычное, едва проковырял глаза утром, а потому тщательно почистил зубы, побрился и даже причесался не абы как, а с феном. Джинсы напялил развратные: на бедрах сидят низко-низко, наклонишься чуток — и копчика ложбинка на виду. Я их без трусов носил. Редко. Только когда впечатление неизгладимое произвести хотел.       На кого я собирался производить впечатление, было непонятно, но под ложечкой свербило предчувствием неожиданных приятностей, а я своей интуиции доверял на сто процентов. Была б моя воля, я б в рубашке в обтяжку на улицу выперся, но на дворе стоял сентябрь, погода капризничала, и с утра хоть и солнечно, но всего +5С. Пришлось надевать символическое и очень короткое то ли пальто, то ли куртку — хрен этих модельеров разберешь. Любили они мне нераспроданные остатки своих коллекций дарить. Большую часть из этих вещей носить по определению было невозможно, но мне хватало и той, что поменьше. Выглядел я в этих тряпках крайне вызывающе, за что долгое время огребал люлей от дворовых пацанов.       Пока не додумался ту самую, непотребную часть коллекций им сбагрить в качестве отступных: подружкам их, женам и любовницам дизайнерские вещи практически задаром раздал (кладовку освободил, слава тебе, Господи), типа круто-круто, модно-модно, дорого-дорого (но вам за бесценок!) и все такое. Девчонки пришли в восторг, засыпали Инстаграмм фотками и благодарностями мне милашке.       Модельеры мои, большей частью недооцененные общественностью, а потому не шибко богатые, завидев сей восторг, приперлись к ним с профессиональными фотографами и устроили «праздник века», чем немало всех повеселили. В итоге пацаны смилостивились надо мной и оставили в покое. Мир, дружба, жвачка, и все счастливы. Кроме меня. Я как был один-одинешенек, так и остался, потому что все кругом перестали считать меня сумасшедшим пидором и записали в чудаковатые натуралы. Все бы ничего, но парней к себе домой я водить больше не мог, а их у меня и так было фиг да нифига. Беда, печаль и огорчение.       Я мрачные мысли задушил в зародыше и отправился в агентство как всегда: в одно и то же время, одним и тем же маршрутом, в одном и том же поезде метро и даже в одном и том же вагоне. По мне часы сверять можно, настолько я предсказуем. Кроме тех дней, когда я чудил, но их было так мало, что и упоминать об этом не стоило.       На Домодедовской все было как всегда: толпы желающих купить билет у автоматов, менялы-разводилы, приехавшие на маршрутке из аэропорта хитрожопые туристы с чемоданами, понаехавшие на автобусах унылые замкадыши, понабежавшие из ниоткуда галдящие сороками таджики… Обычная утренняя толкотня. Меня привычно занесли в вагон, я вцепился в поручень у двери, но наушники снял и в телефон втыкаться не стал. Со мной же необычное случиться должно было! Надо бдить, чтобы не проебать, а то я такой, могу.       И я получил, что хотел, в Царицыно. Высокий, стройный парень с отсутствующим взглядом и прижатым к уху телефоном был торжественно внесен в вагон и плотно прижат ко мне, удачно повернувшемуся, пузом. То есть прессом. То есть грудью. Короче, лицо мое оказалось у него в районе груди-плеча, а руки на бедрах. Их реально некуда было девать! И держаться было не за что! Вот я за его бедра и взялся. Врастопырку. Чтобы пальцам моим любопытным побольше вкусняшек досталось. — В метро, да. Опаздываю в аэропорт! Не меняй тему. Ты же знаешь, как я не люблю неоконченные дела и разговоры,  — сказал парень в трубку, а я, прижатый к его груди ухом, всеми фибрами души прочувствовал музыкальный голос, вдохнул холодный, едва заметный, изумительно многогранный аромат его парфюма и прикрыл глаза от удовольствия.       Конечно, этот увлекшийся разговором супермен не для меня, но сегодня, в виде исключения, можно и помечтать. Хоть бы он подольше не выходил. Интересно, каким ветром его в метро занесло? Видно же, что не нашего полета птица. Я незаметно потерся щекой о рубашку — шелк. Скосил глаза на отлично сшитое пальто и вниз, на новехонькие кожаные ботинки. Немцы постарались. Стопудово! Или англичане. Слишком уж все строго, качественно и педантично. — Ты, часом, не охуел? Я за тобой договоры исправляю, и я же еще и виноват?        Народ на Кантемировской поднажал, вливаясь в переполненный вагон бурной рекой, и я с чистой совестью обнял парня за талию. Прямо под случайно (конечно же, случайно!) распахнувшимся пальто. — Тон смени. Да. Я сказал! — начал злиться незнакомец.       Я не хотел, чтобы он злился. Погладил его по спине и заднице. Прижался щекой к груди плотнее. И вдруг увидел, как его длинные тонкие пальцы касаются моего плеча. Зажмурился в ожидании головомойки, но прошло несколько минут, вагон качнуло на повороте, а мне так ничего и не прилетело. Странно.       Я открыл глаза и увидел, что пальцы с моего плеча никуда не делись: они медленно, скрупулезно и неостановимо проверяли синюю ткань моего пальто на предмет соринок, которых, к слову, там практически не было. Наверное, поэтому через какое-то время пальцы перестали изучать пальто и принялись поглаживать мое плечо, потихоньку подбираясь к воротнику. Я аж дыхание затаил. Ни фига себе чувак увлекся! Но мне от этого только кайф был, так что я огляделся по сторонам и сделал все, чтобы из состояния сомнамбулы объект моего вожделения никто случайным тычком под ребра не вывел. — Перестань. Не говори так! Да, я хочу, чтобы ты не смешивал личную жизнь с работой.        В этом я с ним был абсолютно согласен. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Взять хотя бы меня: переспал с другом-модельером-начальником, и все, пипец котенку. Базилио (Васька по-нашему, по-простому) меня, профессионального парикмахера и известную в узких кругах личность, уволил только потому, что вздумал к клиентам ревновать. Наобещал золотые горы, пряничные домики и ванильные реки, я и повелся. Романтичный дурак, что с меня возьмешь? Первое время все было не так уж и плохо: я честно бездельничал, подарки дорогие принимал, на вечеринки развратные с Базилио ходил, скандалы ревнивые после этих вечеринок терпел, объяснял, ублажал-успокаивал, а потом, когда он поднял на меня руку и выебал без моего на то согласия, послал его нахер. Он отомстил — слухи обо мне такие распустил, что хоть вешайся. Но я не повесился, хоть и остался ни с чем: ни работы, ни карьеры, ни друга, ни денег. Два года прошло, а я так на прежний уровень и не вышел. Модельное агентство, в котором я теперь работал, только-только поднималось из грязи, зарплаты хватало лишь на ипотеку (кто ж знал, что меня уволят? а я трешку купил на Борисовских прудах ни фига не дешевую), салаты да поездки на метро. Даже машину пришлось продать. Так что насчет личное-рабочее у меня теперь были железобетонные принципы.       Народ закопошился, готовясь к выходу, я сосредоточился на настоящем, а потому на Каширской успел остановить нас у противоположных дверей и запихнул по-прежнему отсутствующего парня спиной в угол между дверью и сиденьем. В том, что на этой станции двери открываются с другой стороны, был как плюс, так и минус. Сегодня это сыграло мне на руку. Я потерся щекой о шелк на широкой груди незнакомца и снова его обнял. Ему все равно, а мне приятно. Интересно, кем он работает? В аэропорт едет. О договорах упоминал. Может, юрист? Кто ему тот, кого он так внимательно слушает? Тот еще болтун, к слову. На одну реплику пять минут словесного поноса вываливает. А парень слушает. Причем слушает так, что никого вокруг не замечает. Даже меня.       И тут мне стало так обидно, что прям вообще. А я, когда обижаюсь, такое творить начинаю, что все, кто меня знают, по углам разбегаются. Здравый смысл и я чудной — вещи прямо противоположные. Жаль, понимаю я это, когда дел выше крыши наворотил. — И что ты предлагаешь? — напряженно спросил парень.       Его собеседник начал отвечать, а я, пользуясь тем, что со всех сторон ниже пояса объект моих посягательств от посторонних взглядов закрыт, взял его за яйца. В прямом смысле слова: спустил ладонь по ширинке узких стильных брюк и прихватил за то самое. Аккуратно, конечно, но тем не менее. Пусть только попробует меня не заметить!       Парень на мою провокацию отреагировал странно: взял и запустил руку в мои волосы. Погладил по голове. Отделил прядку. Поиграл с ней пальцем, сосредоточенно внимая бубубубу в телефоне. Я прям голову от его груди оторвал! Нет, ну что за сомнамбула, а? Посмотрел в его все сильнее хмурившееся лицо и сжал пальцы в его паху. Выпустил. Провел по проступившему сквозь ткань, изучая. Интересно, какого размера его член? Не мелкий — это очевидно, а вот насколько не мелкий — вопрос вопросов. Мне жутко захотелось узнать на него ответ. — Я правильно понимаю: ты будешь дома бездельничать и деньги мои тратить, а я буду работать за двоих? Нормально придумал! Вот только содержанки мне в доме и не хватало.       Я от неожиданности руку разжал. Это что это… Это как это… Он же с парнем разговаривает! — Я жадный?! Я тебе подарки чуть не каждый день дарю! А ты мне? Когда ты мне хоть что-то дарил?       Я накрыл губы не на шутку разошедшегося лунатика рукой. Шум в вагоне, конечно, адский, но не до такой же степени! Он взял мою руку в свою, поцеловал пальцы, положил мою ладонь на свою шею и, как ни в чем не бывало, продолжил: — Не помнишь? И не вспомнишь! Потому что не было такого ни разу. Кто из нас жлоб?       Я закатил глаза к потолку вагона, погладил парня по шее и прихватил за ширинку снова, на этот раз в движениях не стесняясь, благо и его пальто, и мое надежно все от чужих глаз скрывали. Надо сказать, пришлось постараться, чтобы упрятанный вниз член, поднапрягшийся от моей с ним возни, вбок перекантовать. Пока возился — до Автозаводской доехали, но лунатик так на меня и не отреагировал. Эк его приложило-то! — Ах, вон оно что! Николай, говоришь? И давно? — мрачно сказал в трубку он, когда поезд на станции остановился, и прижал меня к себе крепко-крепко. — Следующая станция Павелецкая.       Диктор меня, навострившего изо всех сил уши, обломал, и ответ я, как ни старался, не услышал. Впрочем, все стало ясно через минуту. — Два месяца? Ты изменял мне два месяца?! Ах ты ж, блядун! Я подозревал, что дело не чисто, но чтобы вот так! Погоди, в Москву вечером вернусь, мы с тобой по душам поговорим. Ох, поговорим! — погладил меня по шее парень.       Я от его тона аж мурашками покрылся. Нафиг, нафиг такому изменять! Голову ж оторвет! — Если ты думаешь, что бросив меня вот так, по телефону, не лишишься работы и всех тех подарков, которые я тебе дарил, то ошибаешься. Что? Я мудак? А ты тогда кто? Пьяная безответственная шлюха? Мало того, что ты вчера без спросу взял мою машину, пользуясь тем, что я после командировки спал, как убитый, так ты ее еще и разбил! Я утром два часа с полицией разбирался. Если, не дай Бог, страховка стоимость ремонта не возместит, я сдеру с тебя все до последней копейки!       Стоящие рядом люди перестали тупо пялиться в гаджеты и навострили уши, а я понял, что пора несчастного лунатика спасать. Геев в Москве хоть и терпят, но с трудом, не все и уж точно не в метро. Он, кажется, на самолёт опаздывает? Наверное, ему на аэроэкспресс надо. Знать бы еще на какой: в Домодедово или в Шереметьево?        Впрочем, в таком состоянии он дальше конечной станции метро не улетит. Я взял его за руку и вместе с толпой вынес из вагона. Дальше проехать он всегда успеет. — Ты что думал, если я с тобой сплю, так тебе все можно? Что я слюнтяй, растяпа и влюбленный болван, который простит все, что угодно? — не обращал внимания на мир вокруг парень, однако меня как к себе после выхода из вагона прижал, так отпускать и не собирался. — Да хрен тебе!       Я, в общем и целом, против не был, но стоять посреди зала, привлекая внимание людей, было откровенно глупо, да и часики тикали. Ему на самолёт, а мне на работу. Пришлось брать все в свои руки: поднялся с ним по эскалатору и вышел на Павелецкий вокзал. Вывел на улицу, прислонил к мраморному парапету подземного перехода, обнял и прижался к его груди щекой, успокаивая. Ну, а что? Непросто ему сейчас. Если бы мне кто изменил, я б за ним по городу с ножом носился, а этот всего лишь вежливо ругается. — Охуеть, — пораженно ахнул лунатик и нервно накрутил прядь моих волос на палец. — А квартиру тебе не подарить? И губозакатывающую машинку в придачу! Тебе нет названия, Сева. Если бы ты стоял сейчас передо мной, я бы тебя убил. Ах, ты предполагал подобное и поэтому позвонил? А в содержанки ко мне зачем набивался, если у тебя новый любовник есть? Ах, я симпатичнее, богаче и лучше трахаюсь! Да ты…       И тут я не выдержал. Все ж понятно, ну? Чего воду в ступе толочь? Сосредоточился и плавным движением профессионального воришки выбил телефон из лунатиковой руки. — А… эээ… какого?! — Все, приехали, — сурово сказал я, поигрывая телефоном в одной руке и обнимая его за талию другой. — Оу, Павелецкая, надо же, — огляделся по сторонам парень. — Я что, отключился?! — Отключился — не то слово. Ты жил в параллельном мире. Как лунатик, только хуже! — И долго меня в этом мире не было? — Все то время, что ты в метро ехал. — Охуеть…       Парень осознал глубину своего падения, смутился, покраснел, но меня из рук не выпустил. Наоборот, прижал покрепче мою голову к своей груди и положил подбородок на мою макушку. Наверное, лицо, пылающее краской, скрыть хотел. — И часто ты такое исполняешь? — спросил я, поглаживая его по спине. — Когда нервничаю и при этом по телефону разговариваю, когда волнуюсь на ночь глядя, ну... По-разному, в общем. Стараюсь себя контролировать, но получается из рук вон плохо. — А этот Сева… Он стоит твоих нервов? — Семь станций назад я в этом сомневался, — сказал парень, отстраняясь. Отвел челку с моего лба. Посмотрел мне в лицо. — А теперь на сто процентов уверен - нет. Пусть с Севой его новый любовник мучается. С меня хватит. Да и ты на моем пути не случайно оказался. — Эй, полегче, — стушевался от его многозначительного тона я. — Я того… этого… просто помочь хотел. — Ты и помог. Дай мне пару минут, и я вспомню, что все это время со мной происхо…       Я рванул от него со всех ног, так мне стало стыдно. Он же морально мучился, а я его, абсолютно незнакомого человека, в это время за яйца тискал. В общественном месте! Без разрешения! — Стой, глупый! Я не сделаю тебе ничего плохого!       Ага. Некстати вспомнился его голос, когда он с Севой поговорить по душам грозился. Я побежал еще быстрее, нырнул в метро и от погони оторвался.       Господи, почему я такой идиот, а? 4. Четверг. Настроение: Бубнилка. Станция метро Царицыно. 7.25       Ох, как я себя ненавижу иногда. Слов нет! Зачем я вчера убежал? Зачем?! Мы же на вокзале были, в центре Москвы, там менты на каждом углу стоят. Он бы меня пальцем не тронул. Поговорили бы, посмеялись и разошлись друзьями. Может, даже номерами телефонов обменялись. Но нет, зачем мне голова? Чтобы в нее есть, наверное. Я ж даже имени этого симпатичного лунатика не знаю! А он не знает моего. Да он вообще обо мне ничего не знает. Кроме того, что я извращенец и люблю тискать мужиков за яйца в переполненном утреннем метро. Стыдно-то как, хоть вешайся. Но вешаться я не стал и поехал на работу. Хоть и не хотелось.       На автомате встал, привел себя в порядок, дошел до метро, позволил занести себя в вагон и прикорнул в уголочке, не обращая внимая на окружающих. Пофигу мне на них, ведь тот, кто случился со мной вчера, не найдет меня, даже если захочет. Время до минуты, нужный вагон, та самая дверь… Такое хрен запомнишь. Миллионы людей каждое утро снуют по метро туда-сюда, и найти среди них кого-либо практически нереально. — Идиот, — постучался лбом о поручень я. — Какой же я идиот! Надо было остаться и все объяснить. — Да. Надо было.       Я вскинул голову и увидел перед собой того, по кому всю ночь убивался. Он стоял прямо передо мной, придерживая телефон возле уха, и улыбался. — Как ты меня нашел? — положил руку на его бедро я.       Поезд качнуло, лунатик наклонился вместе со всеми, а когда обрел равновесие, я оказался к нему крепко-накрепко прижат. Он убрал телефон в карман и обнял меня обеими руками. — Я просто повторил все, что делал вчера, включая долгий разговор по телефону, и ноги принесли меня к тебе сами. Как видишь, от моего лунатизма тоже есть польза. — Прости за вчерашнее, — решил побыстрее покончить с неприятным я. Привстал на цыпочках и заговорил прямо ему в ухо, чтобы не орать на весь вагон: — Ты болтал по телефону, а я не знал, как привести тебя в чувство. Вот и схватил… за самое важное. — Ты не схватил, ты аккуратно взял и неприлично помацал, — поправил меня парень, и я уловил в его голосе улыбку. — Ну… — И как оно тебе? Понравилось? — На ощупь вроде нормально, — расплылся в улыбке я, только теперь понимая, к чему он ведет. — Но для того, чтобы дать адекватную оценку, мне нужно предмет нашего разговора тщательно изучить: мануально, орально и даже анально. — Готов предоставить материал для исследования в любое удобное тебе время, — рассмеялся лунатик и сложил подбородок на мою макушку. — Со вчерашнего дня я абсолютно свободен. — Готов начать исследования хоть… Да хоть сегодня! — Тогда я буду ждать тебя в семь вечера у метро Царицыно. Первый вагон из центра. Придёшь? — Приду.       Толпа вынесла Женьку из вагона на Каширской, но я успел спросить его имя, назвать свое и даже обменяться номерами телефонов. Так, на всякий случай. Мало ли. Вдруг его (или меня) опять куда-нибудь не туда понесет? 23.09.17