История моей тени

      «И листья машут крыльями, как птицы, и хотят улететь. Когда несется бешеная струя хаоса природы, она думает о бытии…»       Я не помню, как ее звали. Но ведь невозможно быть без названия. Нет имени – нет человека. Нет человека – нет тени. Пусть ее имя отражает ложную правду существования рода Теней. Долли. Назовем ее Долли. Долли – моя тень, и она не видит меня, а я никогда не обращала внимания на нее. Но Долли необычная деформация света, иначе о ней не пришлось бы написать. Она жила в мире, полном лжи, искала истину и знала, что никогда не найдет. А еще Долли была до чертиков невнимательна и рассеянна. Вчера ночью я нашла ее дневник.       Точнее, это был мой дневник. Когда-то. Просто бывают такие времена: ничего не случается снаружи, все бушует внутри, а тонкая нить мысли никак не цепляется за кончик карандаша, поэтому в моем потрепанном блокноте так и не появилось ни одной записи. Пока я не обнаружила его снова, спустя пять лет, на старом чердаке…       «Они все исчезли. Люди. Все до одного. Будто их и нет. А были ли они? Ходят легенды о том, что существовали и, невероятно, но существуют до сих пор. Тени не видят тех, кому они принадлежат. Просто живут. Неудавшиеся. Бедные. Оставленные в мире жалкие овечки Долли.»       Я думала о том, что все они произошли от людей. («Таких диковинных штук, о которых писали удивительные легенды и мифы.») Все выразительные и нелепые черты их плоских, постоянно искажающихся тел – это всего лишь зеркальное отражение многомерного человеческого мира. Когда Долли сбежала от меня, поселилась в Архиве Теней, где хранились в открытом доступе плоские расчерченные очевидцы прошлых лет и где она начала писать мой дневник. ***       Каждая тень, - даже самая крохотная, - знала, как оказалась в этом маленьком городке. Страницы истории гласили о том, что однажды, по обширной теории заговора, тени решили сбежать от людей, а оставили за собой лишь остатки сородичей: темные силуэты зданий, деревьев, вещей и животных. Они поселились в городе А, который не нанесен на карту, потому что однажды его упустил невнимательный картограф, который в тот вечер поругался со своей женой и поздно лег спать. Этакая мелочь. Остальным попросту было лень перепроверять. Поэтому я не знаю, где находится это диковинное местечко.       «Люди были нашими нелепыми объемными копиями…»       Когда был совершен этот грандиозный побег, первое время человечество не замечало отсутствие самих себя в темной, расплющенной интерпретации. Тогда одна из теней тайно вернулась в мир людей. Это была тень одного Изобретателя. Она обратила усовершенствованное изобретение своего бывшего обладателя против всего человечества. Иными словами, во славу лжи. Это была двухмерная голограмма тени. Тень Шредингера. Она вроде бы есть, и человек, временами берущийся за ум, понимает, что все на месте, а на самом деле – лишь иллюзия иллюзии, искажение искажения. Игра света, неправды и сознания. ***       Долли была гораздо умнее меня. Во время прочтения дневника я даже стала сомневаться в том, а кто, собственно, чей хозяин и кто от кого произошел?..       «Я маленькая тень маленькой девочки. Ее зовут Матильда. Она немножко отличается от остальных детей, и я немножко отличаюсь от других теней.       Помню день, когда она заговорила со мной. Я слышала, что обычно люди не беседуют со своей тенью. Ее гнусавый голосок показался мне сначала чем-то инородным, потому реакции не последовало никакой.       - Милый, она говорит сама с собой, - вполголоса шептала мама, прикрывая дверь в комнату дочери и косясь на озадаченного мужа.       Она не говорила с собой. Это глупо. Она говорила со мной, просто я не хотела ей отвечать по двум причинам: во-первых, тени слышат только друг друга, а во-вторых, мне не нужны неприятности. Если этот милый ребенок начинает сходить с ума, то он, по крайней мере, обращает на меня свое внимание. Редкость или аномалия?       - Я Матильда, но мама зовет меня Тильди. Ты тоже меня так зови, хорошо? Будем с тобой дружить.       Но с каждым днем ее детские разговоры становились все подозрительнее. Это начинало настораживать даже меня. Через два-три дня по нескольку раз она знакомилась со мной, будто замечала темную вытянутую фигурку на обоях впервые.       - Я Матильда, но мама зовет меня…       Тени приучены не терять самообладания. К сожалению, я пропустила это занятие и невольно дернулась, пока Тильди многозначно пялилась в стену.       Она взвизгнула, ведь понимала, что ей не показалось. На крик прибежали родители, и девочка долго рассказывала им о том, как ее тень сама зашевелилась и как она с ней разговаривала. С этого дня… Со дня моего нелепого промаха потянулась колея необратимых, плачевных для моей маленькой Тильди, событий…       Нас водили по белым и желтым кабинетам со светлой мебелью, где сидели чрезмерно улыбчивые дяди и тети в меловых халатах, в маленьких затемненных комнатках к голове цепляли какие-то дуршлаги, тысячекратно задавали глупые вопросы о времени года, дне рождения и месте жительства. Мне казалось, что все это будет длиться вечно. Всю неделю Тильди практически не была дома, пока очередная нимфа в белоснежном облачении льстиво не обломала всякую надежду снова вернуться в уютную детскую комнату:       - Не беспокойтесь, через месяц мы у нее все починим. Но курс лечения придется повторять по нескольку раз в год…       Так мы попали в Дом Правды. Матильда почему-то оказалась здесь самой младшей, даже пижама была ей настолько велика, что приходилось каждое утро тысячекратно заворачивать на ней свисающие рукава рубашки. Белый шум старого радио. Противно пахнет дезинфицирующими средствами. Матильда сидит за низеньким столиком и рисует свои нескончаемые однообразные каракули. А вокруг царствуют лжеотступники, которые, случайно или намеренно, сказали другим людям правду. Один парень признался, что у него есть друг под потолком, который ночует на люстре, другого вынудили рассказать о том, что за ним следят секретные агенты правительства, а одна девочка семнадцати лет никак не могла докричаться до своего младшего брата-тульпы…       В Доме Правды им не верили, но создавалось такое впечатление, что весь работающий персонал из шкуры вон лез, чтобы сыграть такое представление, в котором вся хаотичная правда мира была им до чертиков интересна.       У Матильды здесь уже появился друг. С ним, кроме нее, больше никто не общался. Все парни-ровесники, которых здесь было не так уж и много, называли его девчонкой за его чрезмерную ранимость и доверчивость. Тильде было все равно, потому что каждые четыре дня они знакомились заново, говорили друг другу, порой, одни и те же фразы, потому что Лео (так звали ее друга) думал, что она просто играет с ним в очень замысловатую игру…       Здесь ложатся спать чертовски рано, а именно – в пять часов вечера, когда за окном еще светло, а солнце только-только нерасторопно собирается спускаться за горизонт. В спальне, уставленной многоярусными кроватями, плотно задергивают шторы… Быстро привыкнуть к такому режиму вполне возможно, если учесть то, что после приема многочисленных капелек и пилюль начинает клонить в сон. ***       Город начал погружаться в омут паники. Возмущенные тени, одна за другой, пришли к осознанию своей вольности, но не задумались о том, к чему это могло привести. Люди руководят не нами, это мы способны свести «властителей мира» с ума!       Взыгрался самый настоящий бунт.       Суматоха.       Катастрофа.       В ту ночь Мальтида не спала – она спасала Лео от опрометчивого самоубийства.       - Не прыгай. Нельзя! – пищала рассерженная Тильди, дергая патологического суицидника за рукав. Она уже в очередной раз забывала его имя, но знала, что ему нужна помощь.       - Я верил!.. Как и ты, верил! Я не сумасшедший… но её нет. Она просто испарилась… По... помешательство… - Лео стоял на подоконнике и, заикаясь, отчаянно негодовал насчет пропажи собственной тени и наличия клятых решеток на окнах Дома Правды, что препятствовали всем его замыслам.       - Не прыгай. Нельзя! – все строже и строже повторяла Матильда голосом взволнованной матери. Она действительно относилась к Лео, как к ребенку, а себя теперь считала ответственной за его жизнь и глупые поступки.       - По-ме-ша-тель-ство!       Так они скандалили еще минут пять, пока не перебудили спящих нимф в белоснежных халатах…       Тильди оказалась в огромном светлом кабинете, на ней все еще была эта необъятная накрахмаленная ночная рубашка, на нее в упор смотрели два до безобразия фальшивых глаза. И все это так нелепо и глупо. И все это так не подходило для нее. (Если бы не я, Тильди бегала бы по уютному дворику с ребятами, каталась на самокате и ела вкусные печенья с изюмом…)       - Ложь, - холодно отозвался хриплый тенор из глубин засаленного белого халата.       - Они убежали, - с детским упрямством и взрослой уверенностью в голосе убедительно пикнула Матильда.       - Это вранье! Как может убежать то, чего нет? Ты знаешь, девочка?..       - Они убежали, - с интонацией и выражением лица, дающими понять, что разговор окончен, она смело сползла с неудобного кресла.       Тогда я впервые почувствовала б о л ь. Мое плоское двухмерное существо будто сложили вчетверо и разорвали на мелкие кусочки. М е н я н е т.       Я не была рядом с ней, но наблюдала из-за шкафа за этим странным диалогом. Все уже убежали, но я обязательно найду дорогу. Мне нужно попрощаться.       В ту ночь я видела, как маленькую Тильди закрыли в самой настоящей белой коробке с мягкими стенками. Девочка заметила меня, но прекрасно понимала, что совсем скоро здесь никого не будет, кроме нее.       - Уходишь? – укоризненно спросила она.       Киваю.       - Надолго?       Снова киваю.       - Насовсем… - обреченно заключила смышленая Тильди и свесила голову на грудь.       - Не верь никому. Это о б м а н, - сказала я, зная, что терять нечего. Но вдруг Матильда встрепенулась. Подняла внимательные детские глаза и еле заметно кивнула, награждая меня немым обещанием.       Она услышала.» ***       - Обман, - повторила я, захлопнув старый дневник. Но в тот странный вечер на чердаке мне предстояло еще кое-что – долгожданная встреча. Что-то зашевелилось в пыльном углу. Дневник выпал из моих рук и хлопнулся о пол, поднимая высокий столб пыли.       Ко мне вернулась моя тень. Долли. Даже тогда я забыла спросить, как ее зовут. Она рассказала мне о том, что случилось, почему все тени сбежали из мира людей, зачем выдумали все эти глупые мифы об их нереальности – в общем, обо всем, что мне необходимо было знать.       Сейчас, - как и тогда, - мы прекрасно слышали и понимали друг друга, а когда рассказ был окончен, меня наполнило осознание того, что с телом что-то произошло. Его невозможно было осязать. Такая приятная пустота, вывернутая наизнанку.       - Уходим, Тильди… - шепнула Долли, и, забыв обо всем на свете, мы улетучились, как дым, в несуществующий, до сих пор не нанесенный на карту город Теней.